— Позвольте, — воскликнул Джосер, — но в начале прошлого века метро в Москве еще не было!
— Ну и что, — склонил набок свою седенькую головку Яков Соломонович, — кладбища то были. Потревожили при строительстве души покойников, вот некоторые из них и подались в метро. Здесь такие экземпляры можно повстречать, доложу я вам!
В это время поезд замедлил ход и остановился на какой-то станции. Двери распахнулись. Женщина в черном платке шагнула на перрон.
На станции погас свет, раздался чей-то пронзительный душераздирающий крик, от которого у сталкера все похолодело внутри. Двери закрылись и «Народный ополченец» двинулся дальше.
— Что это было? — спросил Джосер у старика.
— Пришло ее время, — ответил Яков Соломонович. — Мы ведь здесь как на перевалочном пункте, только одних сразу забирают, а другие, как я, чуть ли не по сто лет катаются. А иногда люди возвращаются назад, но это случается очень редко, лишь тогда, когда этого захочет Ядвига. Можно сказать, она начальник нашего поезда.
Яков Соломонович засунул руку в жилетный карман, вынул оттуда серебряные часы — луковицу на цепочке, открыл крышку и покачал головой:
— Простите, но я вынужден вас покинуть. В соседнем вагоне меня ждет один мой давний знакомый. У нас с ним в это время партия в шахматы.
Церемонно откланявшись, старик ушел.
Джосер окинул вагон взглядом, нашел свободное место и сел. Закрыл глаза и задремал под мерный ход поезда.
— Джос, проснись, — кто-то тряс его за плечо.
Сталкер открыл глаза. Перед ним стояла Ядвига.
— Привет, любительница поэзии, — улыбнулся ей Джосер.
— Профессор тебе и про это успел рассказать?
— Успел, — кивнул сталкер. — Надеюсь, ты его за это не высадишь раньше времени?
— Не волнуйся, не высажу, — покачала Ядвига головой. — По правде сказать, он здесь самый адекватный пассажир. Мне без него будет скучно и одиноко. Впрочем, как и без тебя.
— А я тут причем?
— Ты даже не представляешь, сколько инстанций мне пришлось пройти, чтобы заполучить тебя на свой поезд. А теперь позвонили сверху и отдали распоряжение высадить тебя на твоей станции. Джос, твое время еще не пришло, тебя возвращают в мир живых. Я пришла проститься.
С этими словами Ядвига поставила рядом со сталкером рюкзак и протянула новенький АК — 103..
— Что это? — спросил Джосер.
— В рюкзаке патроны, гранаты, нож, фонарь, еще кое-что по мелочи собрала. Тебе это пригодится. Не могу же я тебя отпустить с пустыми руками, ведь ты не на прогулку отправляешься. Да, на самом дне рюкзака найдешь мой сборник. «Серебристый ландыш». Читай, вспоминай меня иногда.
Поезд стал замедлять ход.
— Твоя станция, — произнесла дрогнувшим голосом Ядвига. — Тебе на выход.
Джосер встал, закинул за спину рюкзак, взял в руки «калаш».
— Спасибо тебе, — сказал он, пожав руку женщине. — Спасибо за все. И передавай привет профессору.
— Обязательно передам. Удачи тебе, Джос. И… я буду ждать тебя.
Сталкер кивнул на прощанье, снял с предохранителя автомат, передернул затвор и шагнул на залитый кровью гранит родной станции.
Денис Дубровин
«Зеркало Абсолюта»
В небольшую комнату вползают сумерки. Осторожными котятами прячутся в углах, выглядывают любопытно, но не хотят приближаться к маленькой кроватке, возле которой сидит женщина, устало сложившая руки на коленях. На лице ее лежит рыжий отсвет от небольшой лампадки, внутри которой трепещет живой огонек.
Так было всегда и так будет. По стенам неспешно бродят причудливые загадочные тени, за окном шумит дождь и ветер хлещет мокрыми плетьми по ветвям. Слышно, как где-то далеко перекликаются неведомые звери. Мать сидит возле постели своего ребенка, укутывает его теплым дремотным покрывалом. Голос ее мягок, нетороплив.
— Мам, а расскажи про Зеркало, — просит мальчик. Невесомые пушистые волосы растрепались, прикрыли глаза.
— Я ведь совсем недавно рассказывала тебе эту историю, — ласково улыбается женщина, но в тихих ее словах прячется крупица печали, совсем маленькая и где-то очень глубоко.
— Ну, пожалуйста, ма-а-ам…
— Хорошо-хорошо, милый. — Мягкие руки тем временем подтыкают одеяло, взгляд светло-голубых глаз поднимается к темному деревянному потолку. — Тогда слушай. Все это произошло много лет назад, когда тебя еще не было. В Городе, в глубинах Лабиринта жил один человек силы небывалой. И был он сталкер, но не сталкер, книжник, не книжник, и того, и другого понемногу. И прозывали его Корректором…
* * *
Хмурое серое утро. Под землей темно, тусклые маломощные лампочки накладывают на стены все оттенки плохо заваренного чая, в захламленных углах и под столом прячется мрак. А все равно — серое. Жизнь серая, без положительных эмоций, и люди такие же. Одинаковые.
Я сбросил ноги с койки, растрепал изрядно отросшую шевелюру. Небольшая диагностика: в голове назойливо постукивают микроскопические молоточки, глотка словно присыпана песком, а на голову кто-то бессовестный свалил мешки с землей. Похмелье? Если бы… Работа, будь она неладна. До скольки же я вчера засиделся?
— Корректор! — Требовательно заорал кто-то из-за двери в мою клетушку. Полотно заходило ходуном: нежданный посетитель остервенело дергал ручку, будто та могла передумать и отвориться. — Пришли к тебе! Открывай!
— Вот это поворот, — пробормотал я, поднимаясь. Пришли. Ко мне. И, судя по тому, как надрывается Петрович, гости ему приплатили. Два шага от койки до двери. Немыслимая роскошь по нынешним временам.
— Корре… — Старик замолчал на полуслове, захлопал глазами, стоило мне распахнуть створку. — Тут это… К тебе, короче.
И посторонился, отступая в полумрак коридора. Зато вместо него, освещенная тусклым светом лампочки из моей кельи, обрисовалась новая фигура. Должен заметить, весьма примечательная. Мужчина, в два метра ростом, не сказать, что здоровяк, но очень жилистый, вызывающий ассоциации со стальным тросом. Знаю я таких ребят, в драке они куда опаснее мускулистых крепышей вроде Тарана. Но не этим примечателен был визитер, а своими прямыми седыми волосами, очень бледной, почти белоснежной кожей и неподъемным взглядом антрацитово-черных глаз. Узкие серые губы, с опущенными вниз уголками дополняли образ.
— Корректор, я полагаю? — Негромкий шелестящий голос, но слова слышны очень отчетливо.
— Надо думать, — буркнул я, приваливаясь плечом к косяку и скрещивая руки на груди. Очень уж неуютно я себя чувствовал в обществе этого человека. — Чем обязан?
— У нас к вам дело.
— У вас?
— У меня и моих спутников. — Неторопливый жест за спину, где в полумраке виднеется пара силуэтов. — Позволите пройти?
— Боюсь, что нет. Слишком много всего навалилось, знаете ли. — Я медленно отступал, закрывая одновременно дверь. — Вот, честное слово, и рад бы, но вы поймите: еще у трех групп маршрут не проложен, а Игнатюк мне уже талдычит: «У меня тут ребятки в поход собрались, ты уж проводи их, Корректор». А Корректору тому хоть зашейся. Так что никаких…
— Долг Корнету.
Я замер. Существовало единственное слово, способное меня остановить, и оно прозвучало. Корнет. Что же случилось, если он решил вспомнить о своем должнике? Хотя это скорее не долг, а нечто гораздо большее. Если бы незнакомец сейчас пожелал забрать все мое имущество, я бы еще и тайник в углу ему показал, и донести добытое помог. В словах его я не сомневался. Посторонний ни за что не узнал бы этой простой, по сути, фразы. Враг — тем более.
Отойдя от открытой двери, я опустился на стул и выжидающе посмотрел на гостя. Он удовлетворенно кивнул и шагнул внутрь, пригнувшись в дверном проеме. Следом за нежданным визитером в помещении появилось еще два во всех отношениях примечательных персонажа. Девочка, лет двенадцати, с короткими растрепанными волосами и робкой улыбкой бледных губ. Одета неброско: в заношенный, перешитый под нужный размер, камуфляж и разбитые кроссовки. Гостья коротко кивнула и опустилась на мое разворошенное ложе, в виду отсутствия в комнате другой мебели, за исключением стола.
Следом за девочкой вошла еще одна незнакомка. Юная, с аккуратной прической, неуместной в загаженном подземелье, и лучистыми, пронзительно-яркими синими глазищами, которые, казалось, сделали тесную келью немного светлее. Тщательно подогнанный черный комбинезон плотно обтянул ладную фигурку, за голенищем высокого сапога — рукоять боевого ножа.
Словом, пожелать мне доброго утра явилась та еще компания. Я притворил дверь, прислонился к ней спиной и вопросительно глянул на мужчину.
— Зови меня Алебастром. — Короткий кивок, долженствующий означать поклон. — Мои спутницы: Елизавета и Юлия.
Значит, девушку зовут Юлей… Красивое имя, но пока мне ничего не говорит, хотя с ее незаурядной внешностью затеряться в питерском метро — дело довольно хлопотное.
