— Да, должно быть что-то такое. Только нам дизель, в принципе, ни к чему.
— Амазонкам бы пригодился. Для их козырного бэтра. Надо подсказать, чтобы организовали экспедицию, если найдём... — Тут я заметил, как стал Шурка стал украдкой коситься на нас и греть уши. — Давай-давай, иди своей дорогой, сталкер. Если заслужишь свободу, то при первой же встрече я всё равно тебя пристрелю. Без разговоров. Так что не советую задерживаться в этих краях. Начни новую жизнь где-нибудь подальше от Волги.
Он не ответил. Лишь съёжился, еле слышно проворчал что-то себе под нос и подобрал поводок поближе, сворачивая по дороге налево.
— Дальше тусуй прямо. И где-то справа вон от того здания, за парком, должна быть проходная внутреннего периметра. Жоры там, насколько помню, навалили всякого мусора и построили через забор эстакаду.
Примерно в полукилометре от нас, позади внутреннего периметра безопасности, высились корпусы реакторов, расположенные в ряд, вдоль каналов, ведущих к пруду-охладителю.
— Тридцать микрорентген... — Пробормотал Саня. — Слушай, а мы ж там хлор распыляли... Там, куда идём. Когда тебя вытаскивали.
— Да его уже давно в степи сдуло. — Заметив, как Шурка насторожился при упоминания отравляющего газа, я добавил. — Или в подвалы затёк. Так что ты смотри, собаковод, от нас там в подпол прятаться даже не пытайся. А то нюхнёшь газку, не ровен час. И лёгкими подавишься.
— А норма радиоактивного фона — это вообще сколько? — С опаской поинтересовался наш пленник.
— Стандарты разные... В среднем, при фоне до 60 микрорентген в час вроде как можно не париться. А дальше всё зависит от времени воздействия. Вообще подозрительно, конечно... — Поводив приёмной трубкой счётчика в разные стороны, электрик ответил после небольшой паузы. — Тут обычно такой же фон как в городе. Десять-двадцать рентген максимум. Даже если измерять вплотную у стенки реакторного блока. А фон если уже настолько превышен, значит где-то что-то совсем рядом...
— Слышал, собаковод? Давай шевели батонами! Не на экскурсии. У нас мало времени.
Сморщив недовольную морду, Шурка всё же зашагал побыстрее. Мне и самому не улыбалось слишком долго здесь гулять при таких раскладах.
— Думаешь, в реакторе утечка?
— Нет. — Покачал головой Саня. — Тогда ещё на входе было бы столько, что петлять пришлось бы роняя кал. И если бы внутренний контур системы охлаждения потёк, то от всего пруда уже фонило бы гораздо сильней. И примерно одинаково. А не вот так, по нарастающей.
— Когда меня тащили в логово этой твари, я помню, что видел на стене надпись «Узел свежего ядерного топлива». Я правильно понимаю, что это какое-то хранилище запасных урановых стержней, на всякий случай? Может там быть какая-то утечка?
— Правильно, хранилище. — Кивнул электрик. — И да, может... Хотя они там упакованы и изолированы должны быть, по идее, на все деньги. Без спецтехники не подкопаешься. Это же не как батарейки — вытащил старые, вставил новые... Тридцать пять уже...
— Может жоры и не добрались прямо до урана. Но могли как-то повредить упаковку, систему хранения. Этот ваш Михалыч то и дело твердил про какие-то опыты и эксперименты, которыми он со страшной силой хотел со мной заняться. Он вообще по жизни как, точно нормальный был?
— Да как... — Саня пожал плечами. — Так-то нормальный, конечно. Был бы ненормальный — его б в экспедицию и не взяли. Но как по мне — так все эти ботаники немного... Не от мира сего, как говорят. Увлечённые ребята. Почти ни о чём другом с ними и не поговоришь. Любой разговор сворачивают на свои бактерии да опыты. Я почти ничего не понимал в этом, а если и понимал... То лучше бы не понимал. Поэтому не особо с ними там корешился. Ну... там, на полюсе, в смысле. Вот представь, к примеру. Ты с ними за девчонок базар начинаешь, типа, чё там, у кого, как, с кем, когда... Мы ж там год почти на сплошной сосисочной вечеринке зависали посреди этих льдов вековых. А они тебе в ответ — лекцию про хламидии! Или ещё какие-нибудь хероплазмы... Зашибись, про девчонок поговорили, называется!
— Ты смотри при Лизе так о них не отзывайся. А то обидится за братца. Он же как раз из таких.
— Да ну ты чё... Я, чай, не первый раз замужем-то! Понимаю. Да и он вроде смекалистый паренёк, этот Слава, насколько я понял. Раз выжил.
— Ему повезло примерно как вам. Не то чтобы он на всём готовом жил... Потрудился тоже изрядно. Но до поры его ни жоры ни вот такие вот гаврики не беспокоили. — Я кивнул в сторону Шурки, понуро бредущего впереди нас.
— Блядь, братан... Сорок уже... Нам точно туда? — Саня напряжённо вгляделся в нагромождения всякого барахла у проходной внутреннего периметра.
— Как видишь. Вон и эстакада эта жорская. Точно помню, как они меня тут тащили. И деревья знакомые.
Если не считать этой кучи, то на всей той территории, которую мы видели, было довольно чисто. На газонах и клумбах уже заколосилась первая травка. На кустах и деревьях проклюнулись небольшие зелёные листики. Выглянув из-за туч, солнце превратило небольшой парк в центре комплекса АЭС в весьма цветущее зрелище. От приходящего в упадок ядерного объекта я как-то ожидал большей мрачности. Какой хороший денёк...
— И как только жоры умудрились тут всё нахрен не вытоптать... — Оглядывая парк, Саня не мог снова не заулыбаться.
— Наверное, в основном тусили на пруду и где-то внутри корпусов. Сейчас увидим, что там. — Повысив голос, я дал понять, что обращаюсь к нашему разведчику. — Как перелезем, немного налево и потом прямо. Ещё метров двести оттуда.
— Понял... — Шурка снова что-то еле слышно проворчал и начал осторожно взбираться по наваленным обломкам бетонных плит, кирпичей и каких-то пустых погнутых бочек.
Последовав за ним, мы оглядели открывшийся простор внутреннего комплекса станции с высоты. Ни малейшего движения, кроме раскачивающихся на ветру деревьев и проводов.
— Да-а-а... — Протянул электрик, осматривая громадины реакторных блоков, покрытых снаружи рыжей гранитной облицовкой — то ли для красоты, то ли для дополнительной безопасности. — Сильна была советская власть... О, а вон тот, самый дальний, смотри! Разрушен, что ли?
— Просто недостроенный, насколько знаю. Его начинали вроде бы в восьмидесятых. А потом, когда в девяностые в области позакрывали кучу производств, потребность в электричестве резко упала. И стройку заморозили в связи с потерей необходимости.
— Да-а-а... — Саня опять потянул точь-в точь как в первый раз. — Как будто следы древней высокоразвитой цивилизации.
— Почему «как будто». Так и есть. Разве что не такой уж и древней... Эй, юниор, не тормози. Вот туда нам. — Я указал пистолетом на здание, соединённое с реакторными блоками надземными переходами. — Видишь? Вон там вход на углу темнеет?
— Ага...
— Внутри тот самый ремонтный цех, где определяется сигнал телефона. И где я обронил оружие.
— Телефон-то дайте уже понюхать...
Саня полез было в карман, но я поспешил его остановить:
— Не торопись... Чехол снимается?
— Ну да...
— Отдай ему только чехол.
Освободив устройство от защитного кожуха, электрик скинул чехол вниз Шурке. Поймав упаковку, пацан снова загундосил:
— И пистолет тоже надо понюхать же...
— Ох, ловкач... Хватит с тебя и этого. — Вытащив магазин, я извлёк оттуда один патрон и подкинул его в руки нашего поисковика. — Металл, масло и порох. На нём те же запахи, что и на самом стволе. Найдёте, если он там.
Пацан недовольно поморщился и, развернувшись в сторону нужного цеха, дал собаке понюхать оба предмета.
— Сорок пять... — Шепнул Саня, глянув на прибор, когда мы тоже спустились с кучи мусора по другую сторону забора.
Я кивнул, подтверждая его опасения:
— Ничего, задерживаться не планируем.
Скорым шагом мы пересекли участок между реакторами и нужным цехом за минуту. И у самого входа в знакомое помещение с рельсовым краном и лестницами, Шурка задержался, снова дав Альме понюхать предметы. Судя по тому, что собака оставалась спокойной, внутри она никого не чуяла. Вместе с жорами пропала даже та самая невыносимая вонь.
