Молодой свечник спал. После нападения он сильно заболел. Горячка и бред не прекращались два дня. Ни-Диидо метался в постели, звал отца, просил прощения. Мать неотлучно находилась рядом.
Но стоило прийти спасительному сну, как дверь с грохотом распахнулась. В дом ввалилось порядка десяти мужчин.
— Я теперь глава семьи, — авторитетно заявил молодой боец. — Ваш сын приговорён к казни. Я требую, чтоб он прошёл с нами.
— Прошёл с вами… — поднялась мать с пола. — Если ты… подстилка стирдовская попробуешь прикоснуться к моему сыну… я тебе глаза выцарапаю!
Новый глава отпрянул, но после вспомнил, кем его назначили.
— Угомоните её! — приказал он.
Бойцы кинулись на мать. Скрутить женщину для них проблем не составило.
— Вы бы лучше так поселение защищали! — вопила она. — Герои недорезанные!
Многочисленная родня сбилась в дальнем углу дома. Мужчины, женщины, дети… Их не трогали и они молчали. Ни-Диидо от криков проснулся. Затуманенным взором увидел, что мать пытается вырваться из крепких рук бойцов. На коротенькое мгновение возникла ярость, но быстро сменилась страхом. Ребёнок и есть ребёнок. Даже если способен убить в одиночку голыми руками множество зверей.
Сознание к Ни-Диидо вернулось в доме судей. Мать кричала, Стирд кричал в ответ, а бойцы столпились вокруг. Он хотел попросить воды, но пересохшие губы отказались шевелиться.
В следующий раз выплыл из чёрного облака забытья привязанный к чему-то деревянному. Ноги затекли, глаз чесался. Ни-Диидо хотел дотянуться, но не смог. А глаз чесался сильно.
— Очнулся? — раздался голос над ухом. — Тогда можно приступать.
Сознание окончательно вернулось. Он увидел, что привязан к старой двери. Вокруг, под навесом, столпились жители поселения. Шкуры, закрывающие навес от ветров, задрали вверх, чтобы все могли посмотреть казнь.
Среди зрителей Ни-Диидо увидел некоторых родственников, друзей. Выискивал глазами мать, но не нашёл. Её Стирд приказал связать в доме судей.
— …человек, посягнувший на устои общества должен подвергаться наказанию. И не важно, кто он! — распинался меж тем главный судья. — Впредь, любой, кто попробует посягнуть на судей будет подвержен жестокому наказанию!
Он властно махнул рукой. Из толпы вышел дюжий боец с огромным топором. Ни-Диидо начало не хватать воздуха. Он открывал и закрывал рот, хлопал глазами. Где-то в глубине души догадался, что его собираются убить. Но в детское сознание не вмещалось, как ЕГО могут убить!
Палач остановился возле правой ноги. Поудобнее перехватил топор. Все видели, что ему тяжело и непривычно. Боец с детства учился убивать зверей, а не людей. Учился убивать тех, кто неимоверно опасен. Под навесом же находился привязанный к старой двери беззащитный человек, хоть и большого роста вкупе с невообразимой силой, но ребёнок.
Палач поднял топор. Ни-Диидо зажмурился. Хотел закричать от страха, но мышцы словно парализовало. Ни единого звука не вырвалось из раскрытого рта.
— Я не буду этого делать! — раздался голос палача.
Ни-Диидо открыл вначале голубой глаз, затем второй, зелёный. Боец опустил топор и хмуро глядел на главного судью.
— Я видел, как дрался этот парень. Такого… такое невозможно. И я бы не поверил, если бы мне просто рассказали. Но я видел.
— Ты что вытворяешь?! — подлетел к нему глава семьи. — Быстро делай, что приказано! — хлопнул палача по плечу. — Быстро, я сказал!
— Хорошо, — пробормотал боец.
Выхватил нож, с которым ни один боец никогда не расставался. Перед тем как кто-нибудь успел о чём-то сообразить, разрезал путы на руках и ногах пленного.
— Повернись, предатель! — раздался голос Стирда.
Неудавшийся палач медленно обернулся. Ему в лицо глядела смерть. Маленькое, но мощное оружие под названием пистолет, смотрело чёрным глазом в лоб.
Для окружающих прошёл короткий миг.
Для Ни-Диидо прошла вечность.
Некоторым взрослеть приходится быстро. Сложившиеся обстоятельства играют злую шутку — заставляют перепрыгнуть через годы безмятежного детства. Ни-Диидо понял, что именно от его поведения зависит если не всё, то многое. Именно сейчас решалось кто жертва, а кто охотник.
Прямо из лежачего положения он кинулся на Стирда. Сухо щёлкнул пистолет. Пуля застряла в крыше навеса. Вокруг произошло какое-то движение. Главный судья попытался застрелить возникшую опасность, но успел лишь загнать ещё одну пулю в потолок, прежде чем разъярённый мальчик проломил ему ударом кулака лицо.
Поднявшись, Ни-Диидо увидел, что находится в кольце мужчин, в руках всех ножи. Рядом неудавшийся палач с огромным топором наизготовку. Под ногами помимо умершего в страшных мучениях Стирда, с расколотым черепом валялся и назначенный им глава бойцов.
— Чего стоите, — с насмешкой в голосе сказал бывший палач. С топора в снег щедро бежали капли крови. — Подходите.
Но бойцы — обычные люди. И как любой человек, за чью-то власть умирать не собирались. Они даже радовались, что нашлись сильные духом.
— Да делать что ли больше нечего, как своих убивать?! — опустил нож один из них. Остальные согласно закивали, загалдели и попрятали оружие.
Новый главный судья оказался умнее. Посчитал, что, конечно, убийства не являются нормой, но за смерть Уэйлея, Ни-Диидо расплатился, а Стирд так и вовсе её заслуживал. Неудавшегося палача назначил главою семьи бойцов.
— Храбрость главное качество лидера, — прокомментировал новый судья, и Совет согласился с таким выбором.
События быстро позабылись. Звери предприняли ещё одно нападение. На этот раз даже сила Ни-Диидо не помогла. Занятия у судей продолжились. Новый учитель никогда не позволял себе распускать руки. Но неодобрение в его голосе было хуже всяких подзатыльников. Дядя начал обучать премудростям профессии. А физическим развитием занялся неудавшийся палач.
Сезон тянулся за Сезоном. Ни-Диидо становился взрослее, умнее и сильнее, а на пятнадцатом Сезоне ростом превосходил всех. Стоило зверям его увидеть, как они в панике бежали.
Подходило время выбора спутницы жизни. По этому поводу люди волновались меньше всего. Один из судей заявил, что с удовольствием возьмёт в зятья такого выдающегося человека.
На свадьбе несколько дней гуляло всё поселение. Самогонщики долго никому не давали пойла — готовились к предстоящему торжеству. Когда, наконец, праздник настал, люди так перепили, что потом кроме десятка окоченевших трупов нашли даже в усмерть пьяного зверя. Но роковым событием стало то, что Ни-Диидо попробовал пойло, варимое самогонщиками.
И вновь Сезон потянулся за Сезоном. Ни-Диидо начал обрастать детьми, заботами. Старое поколение умирало. Звери приходили реже и реже. Каждый раз их нападало всё меньше. Людям даже начало казаться, что вот-вот нападения прекратятся вовсе и звери полностью переключатся на оленей и других животных.
Дядьку, при очередном нападении зверей, уволокли. Ни-Диидо выбрали главою свечников. С женой отношения портились всё сильнее из-за того, что начал ходить к самогонщикам. Чем больше ходил, тем сильнее портились. Чем сильнее портились, тем чаще ходил. Пойло казалось Ни-Диидо единственной отрадой и поддержкой — оно согревало, придавало смелости. Давало повод не сидеть дома рядом со смурной женой и надоедливыми детьми.
День тёк за днём. Ночь сменялась ночью. Жена вообще прекратила разговаривать с мужем. А Ни-Диидо не особенно-то и расстроился. Очередной глоток мерзкой жидкости стал для него желаннее жизни.
Проснувшись поутру, первым делом бежал к самогонщикам. Выпив несколько чарок, как сам признавался, просыпался. После начинал заниматься различными насущными проблемами. Не забывая при этом наведываться к самогонщикам.
Жизнь текла не нарушаемая тревогой и тоской. Жену замечать прекратил. Родных тоже. Общался лишь по поводу обязанностей семьи. Единственная, кто нашла с ним общий язык — старшая дочь. Она даже спала рядом с отцом, согревая родного человека таким необходимым теплом живого тела. Несколько раз отец, в пылу пьяного бреда, посреди ночи пытался изнасиловать дочь, но та тихими, ласковыми словами заставляла не совершать глупостей.
И Ни-Диидо не совершал. Старшая дочь вскоре стала единственным человеком во всём поселении, кто вообще разговаривал с ним. Огромный, сильный, вечно пьяный и злой односельчанин у всех вызывал лютое чувство омерзения, граничащее со страхом.
В одно из нападений зверей дочь уволокли.
Много дней Ни-Диидо находился в сильнейшем опьянении. Самогонщики даже ходили жаловаться к судьям, что тот выпил почти все запасы.
Глава свечников осунулся, сильно похудел. И так вечно плохое настроение стало поистине ужасным. Столкнувшись однажды с одним из оружейников, он сломал тому позвоночник. За что? Непонятно.
