— Марлин с бататом на тарелке моей… улыбка твоя в ладонях моих… — с надрывом пропел проводник и тяжело привалился плечом к стене — Дерьмо… все же умираю? Да как так? Впустую все…
— Вперед! — рыкнул я — Ссака!
— Делай как я! — шагнув вперед, Ссака вскинула автомат и выпустила в темноту короткую очередь — Давай! Давай!
Я последовал за ней и, выпуская пять пуль, в свете фонаря увидел колышущуюся живую пробку, что перекрыла тот коридор полностью и прямо сейчас выдавливала из себя чистенький металлический шлем сожранного бойца. Следом выпало кираса и живая стена дернулась, выпучивая из массы три больших глаза. Один тут же лопнул от моей пули и тварь дернулась обратно, позволив мне и еще нескольким миновать коридор. Толкнув проводника к Ссаке, я сорвал с разгрузки пару зажигалок и послал их в коридор. Приглушенные вспышки… оранжевое тут же потухшее пламя и… долгий вибрирующий вой… Не дотянувшись буквально десятка сантиметров до ошарашенно замершего недомута, дымящийся шмат живого мяса дернулся обратно и исчез. Следующий мой рывок с фонарем показал, что коридор опустел и лишь блестят идеально чистые пластиковые и алюминиевые панели.
Ткнув кулаком в грудь счастливца, я велел:
— Возьми подранков и давай обратно до зала со стеллажами. Там занять позиции и ждать нас. Понял?
— Да! Но можно я дальше с вами, лид?
— Еще успеешь сдохнуть — усмехнулся я.
— Да, лид…
Четверо ушли назад, а я вернулся в голову отряда и, обогнув тащащего электропилу гоблина, глянул на лейтенанта, что уже формировала новые двойки:
— Вот почему они так кусают…
— И вот как оно их ловит — кивнула она.
Получается, злобные твари налетали на «пролетающий» мимо живой товарняк и успевали «хапнуть» пастями до трех-четырех кусков мяса, после чего отпрыгивали и убегали от огромного охотника. Если же не везло — он их ловил на крючья и присоски и хавал. Эта та самая тварь, вернее ее сородич, что вылезла тогда на поверхность и атаковала нас. Здесь внизу своя экосистема.
— Влево! — скомандовал приободрившийся доходяга — Тут все типово как у моей жены… Должна быть лестница, короткая и скучная как прелюдия у дешевой проститутки…
Там лестница и оказалась — безликий крутой спуск в двадцать не слишком широких ступеней, что упирались в стальную дверь. Последние три ступени затоплены. Одна из недомуток рванула за скобу. Бесполезно. Толкнула. Ноль. Глянув на замок, я поморщился и велел:
— Прорезаемся!
Завизжала пила и я опять замер, следя за тем, как медленно понижается уровень крови в закрепленных на спине проводника пакетах. Глянув вниз, я убедился, что мы стоим в расползающейся луже крови.
— Есть бухло?
— Есть — ответил я, предугадав вопрос и уже протягивая ему флягу — Пара глотков.
— Мне не опьянеть, дебил… пьяная кровь убегает сквозь жопу…
— Охренел так с боссом разговаривать?! — к проводнику шатнулся один из здоровяков, но я остановил его коротким жестом и ощерился сквозь забрало:
— Пусть….
С лязгом выпал кусок металла, дверь распахнулась и вскоре мы оказались в очередном коридоре. Но этот был другим — на четверть полный покрытой мусором водой, со стен свисает растительное белесое дерьмо и такое ощущение, что здесь никого и ничего не было уже как минимум пару сотен лет. А раз возникает такое ощущение, то можно быть уверенным, что оно обманчиво…
— Стоп! — эта команда сорвалась с моих губ еще до того, как мозг осознал увиденное — В стороны…
По-прежнему оставаясь у стены под прикрытием прилипших к ней щитовиков, я чуть продвинулся вперед и, зачерпнул из воды то, что показалось мне обычным, странным и знакомым одновременно.
Хм…
На моей ладони лежал кусок пористого серого камня с редкими красными пятнами. Чем-то похоже на пемзу. Кусок небольшой и плавает. Окаменевшее дерьмо — именно так его и охарактеризовал один из стоящих рядом недомутов. И ведь похоже… а вспомнить что-то не получается… в самый ненужный момент мозг дал пробуксовку.
— Пемза — уверенно заявила подошедшая вдоль той же стены наемница, вглядевшись в мою находку — Допросная умывашка. Нет ничего милее такой штуки, когда ловишь какого-нибудь сраного повстанца прямо в квартире, а он гордый и не хочет говорить. Берешь в ванне кусок затертой вонючими пятками пемзы и проходишься по его лицу раза четыре. Потом ставишь его перед зеркалом и даешь полюбоваться стертым лицом. Шкуришь еще разок по кругу… Обычно этого хватает. Как они начинают визгливо петь! Смотрит на тебя ошкуренной харей и поет обо всех секретах мироздания… Еще такого дерьма полным-полном было вокруг любого из проснувшихся вулканов эпохи Заката. Океан пемзы…
В моей голове будто щелкнуло что-то.
Вот оно…
— Серый лед. Или корка смерти — пробормотал я, отбрасывая безобидный на вид камешек — Вспомнил… Двинулись дальше!
Вернувшись к что-то бормочущему проводнику, я повел его, в то время как Ссака меняла ему опустевший пакет с кровью и добавляла еще один с оранжевой жижей. Пока она этим занималась, я тихо вспоминал, торопясь пересказать, пока снова не забыл:
— Океанический живой фильтр. Еще одна гениальная придумка яйцеголовых. Они вывели гибридный организм, что должен был бултыхаться на поверхности морей и океанов, занимаясь обычным делом — отфильтровывая органику, которой стало слишком много, а вместе с ней всасывая всю грязь и заодно обволакивая плавучее несъедобное дерьмо вроде пластиковых бутылок, мусорных пакетов и прочего там, где не появлялись автономные беспилотные мусорщики.
— Не слышала…
— Проект не покинул экспериментальную фазу — кивнул я.
— Не заработал?
— Заработал еще как. Механизм прост — микроорганизмы с буйной скоростью роста и коротеньким жизненным циклом образуют что-то вроде коралловых плавучих блинов отданных на волю волн и ветра. Они пожирают все съедобное, впитывают в свои твердые оболочки все вредное, обволакивают собой несъедобный мусор и с каждым днем становятся все тяжелее, пока окончательно не теряют плавучесть.
— И тонут…
— Ага. Им нужно много солнца и тепла, поэтому в сумрачной глубине им не выжить. Все погибают. Получается экологически чистый коралловый камень, что мягко опускается на дно и остается там навеки, удерживая в себе как мусор, так и остатки разлитой нефти, масла, токсичных вещей и прочего дерьма. Это не считая того плюса, что он сжирает всю лишнюю органику.
— Так что пошло не так с этим райским проектом?
— Да все. Он захватил берега в экспериментальной отгороженной бухте. Он мутировал с бешеной скоростью. Он начал прилипать к рыбе и пожирать ее как снаружи, так и изнутри — то еще зрелище. Острые коралловые шипы лезущие из выпученных рыбьих глаз и жопы… Но главное — организм начал расти слишком быстро. Исследователи продержались в стадии наблюдения полгода, а затем уничтожили там все с применением самых радикальных выжигающих средств. Я там был. Я видел. Огромная бухта исчезла полностью. Вода скрылась под сухим каменным полем, что высилось над дном на подобии колонн.
— Он закрыл всю бухту…
— Да. И продолжил расти, уже двигаясь вверх по стенам первой дамбы. Причем последние метров десять корка смерти, как ее тогда уже прозвали, преодолела за несколько часов и обосравшиеся от страха ученые активировали термическое уничтожение. Бухта испарилась.
— Тогда откуда…
— Вот именно — кивнул я и указал рукой на проплывающую мимо стену коридора.
Она была почти полностью затянута серой коркой в красную крапинку. Из бугристого покрова выпирали длинные и начинающие изгибаться вниз окаменелые побеги, что кое-где уходили в грязную воду.
— Корка смерти уцелела — констатировала Ссака — Я не удивлена. Никто никогда ничего не выбрасывает. Нищеброды прячут в кладовках рваную обувь, а правительства запирают за стальными гермодверями убийственную чуму… Погоди… получается, что чем ниже, тем больше…
— Не получается — хмыкнул я и рыкнул на замерших щитовиков, приказывая двигаться дальше.
