Annotation
– Мне бы хотелось посетить Хелфорд-Хелл, – сообщила она, – и желательно с кем-нибудь из местных жителей.
– Никто из нас туда не пойдет – там призрак! – решительно ответил мальчик, нервно передернув угловатыми плечами.
– Неужели здесь все верят в привидения? – недоверчиво спросила девушка.
– В замке никто больше не живет, там никто не хочет жить, – резко сказал мальчик и быстро исчез в зарослях можжевельника.
– Тут все какие-то чокнутые, – прошептала Линда и двинулась дальше.
На горизонте уже показались башни замка, когда со стороны утеса появился старик, согнувшийся под тяжестью прожитых лет. На вежливое приветствие девушки он ответил едва заметным кивком лысой головы.
– Не могли бы вы помочь мне? – обратилась к нему Линда.
Старик остановился, бросив на нее колючий взгляд. «Неприятный тип», – подумала девушка, но, заставив себя улыбнуться, проговорила вслух:
– Меня интересует замок.
– Он пустует, там опасно, – ответил старик почти беззвучно. – Уезжайте отсюда немедленно!
Полина Чернова
Читайте в следующем номере
Полина Чернова
Во сне и наяву
– Мне бы хотелось посетить Хелфорд-Хелл, – сообщила она, – и желательно с кем-нибудь из местных жителей.
– Никто из нас туда не пойдет – там призрак! – решительно ответил мальчик, нервно передернув угловатыми плечами.
– Неужели здесь все верят в привидения? – недоверчиво спросила девушка.
– В замке никто больше не живет, там никто не хочет жить, – резко сказал мальчик и быстро исчез в зарослях можжевельника.
– Тут все какие-то чокнутые, – прошептала Линда и двинулась дальше.
На горизонте уже показались башни замка, когда со стороны утеса появился старик, согнувшийся под тяжестью прожитых лет. На вежливое приветствие девушки он ответил едва заметным кивком лысой головы.
– Не могли бы вы помочь мне? – обратилась к нему Линда.
Старик остановился, бросив на нее колючий взгляд. «Неприятный тип», – подумала девушка, но, заставив себя улыбнуться, проговорила вслух:
– Меня интересует замок.
– Он пустует, там опасно, – ответил старик почти беззвучно. – Уезжайте отсюда немедленно!
* * *
На море бушевал шторм. Огромные, высотой с дом волны с силой бились о крутой утес. В бледно-желтом свете, мерцающем над бурлящими волнами, виднелся средневековый замок с одной четырехугольной и тремя круглыми башнями с высокими шпилями. Волны, становящиеся все выше и выше, омывали замок с трех сторон.
Линде Осборн нестерпимо хотелось в этот прекрасный замок, но она была не в силах шевельнуться. Как зачарованная, наблюдала девушка за разбушевавшейся стихией. Беда приближалась с каждым новым всплеском волн. Могучая серая водная стена вздымалась вверх, завершаясь пенистым гребнем. Яркие вспышки молний разрывали ночное небо. Однако эта морская буря почему-то не сопровождалась ни единым звуком.
Внезапно блестящий зеленый шар появился над гребнями волн прямо у замка, бесшумно стукнувшись о крепкую каменную стену. Замок, словно картонный макет, легко наклонился к клокочущей водяной глыбе и погрузился в морскую пучину – только высокие шпили башенных крыш виднелись над водой. Из узкого окна одной из башен вдруг высунулась бледная рука и потянулась к Линде. Она громко вскрикнула, ощутив острую боль, словно от удара…
Собственный крик разбудил девушку, прекратив ночной кошмар, с недавних пор регулярно мучивший ее. Линда открыла глаза и поняла, что лежит около кровати в спальне своей квартиры в Буэнос-Айресе. Несколько минут она продолжала лежать на пушистом белом ковре, не пытаясь подняться и стараясь прийти в себя после пережитого во сне ужаса.
Было три часа утра, и хотя это не слишком подходящее время для душа, Линда, с трудом поднявшись, поплелась в ванную комнату. Это было огромное помещение, любимое место Линды в квартире. Если обычные люди отделывают свои ванные комнаты плиткой «под мрамор», то здесь настоящий мрамор «притворялся» плиткой. У огромного окна стояла ванна на резных ножках, стилизованная под старину. Но была здесь и современная душевая кабина. У девушки не было ни сил, ни желания ждать, когда наполнится ванна, поэтому она скинула шелковую ночнушку и шагнула в кабину.
Она долго стояла под струями холодной воды, пока совсем не окоченела. Однако ледяной душ ее не успокоил: пережитый во сне страх не отпускал ни на минуту. Она закуталась в мягкий халат и вернулась в спальню. Этой комнате позавидовала бы любая звезда Голливуда. С другой стороны, не каждый актер мог бы похвастаться состоянием, которым обладала семья Линды. Пять французских окон в пол, закрытых изящными белыми деревянными ставнями, огромная кровать с полудюжиной разнокалиберных подушек, белый пушистый ковер, на котором девушка обнаружила себя буквально четверть часа назад, старинный туалетный столик – убранство спальни можно было назвать лаконичным. Но все предметы были только из дорогостоящих материалов, все лучшее, что производило человечество во всем мире, Линда скупала и привозила в свою роскошную квартиру.
Девушка без сил упала на кровать, взяла телефонную трубку и набрала номер.
– Осборн, – услышала она сонный голос брата.
– Дэнни, это я, Линда, – сказала девушка торопливо.
В трубке послышался звук, похожий на рычание собаки. Она проигнорировала его и заговорила умоляющим голосом:
– Приезжай поскорее, Дэнни!
– Линда, ты знаешь, который час?
– Да какая разница? Дэнни, пожалуйста, ты мне так нужен! Я совсем одна. Со мной что-то происходит!
– И я даже знаю что! – теперь она слышала его раздраженный голос так же отчетливо, как если бы он стоял рядом. – Тебя мучает совесть из-за того, что ты бросила Свена.
– Я не выйду за него замуж! Никогда! – нервно воскликнула Линда.
– Интересно, чем он так тебе не угодил? Он молод, богат, красив, хотя, конечно, не мне судить о мужской красоте.
– Мне с ним смертельно скучно! Он говорит только о бизнесе. Вся его жизнь расписана до секунд на ближайшие полвека вперед.
– Ну тогда выйди замуж за циркового жонглера! – не на шутку разозлился мужчина на другом конце провода. Сейчас три часа ночи, и меньше всего на свете мне хочется обсуждать твои любовные драмы. Поговори об этом с кем-нибудь из своих подружек. Спокойной ночи!
– Дэнни, погоди! Ты приедешь?
– Я смогу быть в Буэнос-Айресе только послезавтра. Позвони доктору Уорнеру – пусть выпишет тебе успокоительное.
– И это все, что ты можешь мне сказать, Дэнни?
– В данный момент – да! Завтра мне предстоят важные переговоры с компанией «Лоусон Бразерс». И не забывай, что у меня скоро свадьба. Нам с Одри нужно еще обсудить массу вопросов.
– А я для тебя уже ничего не значу? – на глаза Линды навернулись слезы.
– Послушай, мне некогда тебя развлекать. Поезжай к морю – там быстро найдешь веселую компанию! А где Кара? Ты ее снова отпустила? И прекрати будить людей посреди ночи только потому, что тебе скучно!
– Спасибо, дорогой брат! Я все поняла. Больше я тебя не побеспокою!
Разочарованная и оскорбленная, Линда бросила трубку и дала себе зарок больше не рассчитывать на помощь брата и самостоятельно справляться со своими проблемами.
Девушка вышла из спальни и спустилась вниз, в гостиную, отделенную от кухонной зоны длинной барной стойкой. «Выпить кофе? – она рассеянно нажала на кнопку пуска кофемашины. – Пожалуй, нет. Кофе меня вряд ли взбодрит, а с недосыпу начнет мутить». Девушка решительно выключила уже разогревшуюся кофемашину.
Она открыла огромный двухдверный холодильник, обвела его содержимое бессмысленным взглядом, взяла бутылку минеральной воды и поднялась наверх, на террасу на плоской крыше дома. Здесь, под навесом, в окружении кадок с цветами и пальмами стоял большой обеденный стол, а чуть правее – бассейн и несколько шезлонгов. Обычно на террасе Линда устраивала шумные и веселые вечеринки. После трех-четырех коктейлей гости обычно прыгали в бассейн в чем были: кто-то в платьях, а кто-то и в смокингах. А несколько лет назад, когда Линду бросил ее тогдашний бойфренд, она в отместку ему устроила вечеринку, на которую были приглашены исключительно мужчины. Естественно, самые богатые, красивые и молодые аргентинцы и несколько ее соотечественников испанцев. Она была единственной женщиной на этом празднике жизни. Тогда бассейн до краев наполнили шампанским… На утро все таблоиды Буэнос-Айреса писали только о вечеринке сеньориты Осборн, а сама она вспоминала о ней со смешанным чувством стыда и удовольствия.
