Елена остановилась на пороге, увидев, с какой надеждой смотрит на нее Алексей. Таким она его не помнила. Чтобы он всем телом подался ей навстречу, и не в шутку, а совершенно серьезно, едва сдерживаясь… Только раз. Но там было совсем темно, и она просто не видела его лица. Наверное, так он и выглядел, когда целовал ее тогда возле запасного выхода. Но все эти мысли промелькнули в один миг и пропали, оставив неприятное ощущение. Елена остановилась. Тот, кто настолько открыто радуется встрече, не может замышлять зла. О ком она думает?! Это же Алексей, он непредсказуем, теперь она ни в чем не уверена!
— Лёш, скажи мне… Я должна знать, ты имеешь какое‑то отношение к тому, что Денис вчера ушел со станции? Где он, я тебя спрашиваю?!
И снова увидела знакомую Лёшкину усмешку, ироничную, но не злую, на нее он всегда смотрел с таким теплом…
— Имею отношение. И самое прямое. Я же должен был убрать с дороги соперника, неужели ты думаешь, я настолько непредусмотрителен?
— Что ты с ним сделал?
Алексей был удивлен.
— Лен, не надо делать из меня еще более страшного монстра, чем я есть! Ничего не сделал… Вернется к тебе твое сокровище. Только слегка помятое и без единого патрона, уж Глюк постарается.
— Глюк?
— Вадим… Неужели Денис тебя с ним не познакомил? И сама не помнишь?
Она помнила. Неприметный парень, с которым Динька о чем‑то так оживленно говорил, оказался из того же отряда сталкеров, вот только Лена его почти не разглядывала. Да и не появлялся он на Бауманской раньше, просто вдруг пришел и утащил Дениса с кем‑то встречаться на Курскую. Ей казалось, что ничего плохого не случится, если он посидит в баре со своими друзьями. И не случилось… Только вот теперь нужно что‑то делать с Алексеем, который уже почувствовал ее смятение и неуверенность. Влетев к нему в комнату, она думала, что сейчас произойдет что‑то страшное. А Лёшка просто заранее подговорил Вадима… С каких пор Алексей стал таким безобидным? Он не соврал, но тут что‑то не так. А Лёшкины глаза снова сверкали опасными искорками; он наблюдал.
— Лен, а я рад, что ты пришла.
— Кто бы сомневался‑то? — двусмысленность визита вызывала неприятные ощущения, и она чувствовала, что Алексею это нравится. Маленькая месть за неоправдавшиеся надежды. — Я не за тем, о чем ты подумал.
— Я не думал… Но чем еще можно заманить тебя к себе в комнату, как не страшными подозрениями в неблаговидных поступках?
— В этом виноват только ты сам. — Алексей прав. Если бы не желание немедленно выяснить, что происходит, она ни за что не переступила бы этот порог. Но раз уж находится внутри и до сих пор мирно с ним разговаривает, стоило так же мирно распрощаться. Потому что Алексей уже едва сдерживает смех. Да, он явно не причинил вреда Денису! Потому что не хотел, чтобы девочка плакала. Не тронул ее любимца. И это настолько явно написано на его лице, что смотреть невыносимо!
Алексей не был готов ее увидеть именно сейчас. И Елене даже удалось его слегка смутить, ненадолго, на несколько секунд, но удалось. Желание сбылось довольно быстро, она пришла, вот только он сам не знал, что с этим делать, не успел подготовиться. И сейчас проклинал себя, что сразу занял оборонительную позицию, ирония оттолкнула и охладила их обоих. Но всё можно исправить…
— Лена, ты слишком хорошо меня знаешь. Конечно, ведь именно ты сделала из меня мужчину.
— Я?!
— Испорченное ты существо! Всем хочется ассоциировать сие волшебное превращение с чем‑то приятным. На самом деле всё намного проще. Я принял ответственность за тебя. И сопливым мальчишкой меня больше не считали. А мне понравилось, я чувствовал себя сильнее рядом с тобой. Ты мне отвечала. Не сразу, но когда начала узнавать, сжимать ухо пальчиками и улыбаться… Ты не можешь этого помнить. А я не могу забыть.
— Лёш… — Елена чувствовала, что готова расплакаться. Не от обиды и не от злости, просто трудно сдержать слезы. Пора было убегать отсюда, пока не слишком размякла, Алексей на это, наверное, и рассчитывал. — Раз уж так получилось, что ты и не умер, и Дениса не убил… Значит, есть у тебя возможность все‑таки стать лучше. Ведь ты можешь, Лёш! Попробуй. Может, поэтому ты и остался в живых?
Алексей не верил в эти сказки про божий промысел и предназначение, потому что точно знал, чей именно «промысел» и политическая воля сохранили ему жизнь, и явно не для добрых дел. Но если девушка так хочет в это верить, не нужно ее разочаровывать.
— Лен, ты помнишь, какой завтра день?
— Вторник. И еще твой день рождения.
— Сделаешь мне подарок?
— Какой? — испуганно вздрогнула Елена.
— Просто посиди вместе со мной немного. Можешь даже помолчать, если нам говорить не о чем.
— Ты рассчитываешь меня напоить и…
Алексей улыбнулся, опасения Лены были понятны.
— Нет, Лен, скорее рассчитываю напиться сам и, наконец‑то, перестать себя контролировать. Пошутил… Просто хочу посмотреть на тебя подольше. Очень хочу. Так я могу рассчитывать на подарок?
— Я подумаю.
* * *
Он действительно только смотрел, опираясь подбородком на переплетенные пальцы. От такого взгляда становилось не по себе. Будто всё, о чем он думал сейчас, обретало вполне ощутимое воплощение. Становилось жарко. Но отступать поздно, придется потерпеть еще некоторое время, раз уж все‑таки пришла. Елена взяла со стола кружку с непонятным содержимым, сивушный запах был чем‑то замаскирован,
но все равно неаппетитно. Отравить ее или напоить специально Лёшка точно не способен, поэтому для храбрости она сделала большой глоток.
— Лена, надо поесть. Я специально для тебя принес…
Да, Алексей ради нее постарался, никаких надоевших грибов на столе не наблюдалось.
— А ты сам?
— Я же сказал, хочу напиться для пущей решительности!
Но он не пил, снова молча смотрел на нее. Елена долго сидела, уставившись в почти пустую кружку, чтобы не поднимать голову. Взгляд Алексея был каким‑то мутным, словно он уже пьян вдрызг. Но ведь это не так!
— Что с тобой?
— Ничего.
— А почему ты так смотришь? — она знала ответ, но молчать больше не было сил, слишком тягостным оказалось это молчание.
— Восхищаюсь на расстоянии. Это ведь не запрещено, кажется?
Он взял со стола кусок нарезанной свинины, но проглотил с видимым усилием. Еда вызывала отвращение, сейчас была не нужна. А того, что нужно, не получить! Лена так близко, и все равно это бесполезно.
Пламя от свечек на столе между ними искажало очертания предметов по другую сторону, Алексей неподвижен, но Елене показалось, что чуть пошевелился. И еще казалось, это из‑за него воздух раскалился и дрожит. Слишком свежи воспоминания у обоих. Они заперты вместе в комнате, заваленной боеприпасами, звучат страшные слова, будущее неопределенно, и оба готовы умереть… После такого трудно сидеть за одним столом, даже хладнокровному Алексею нелегко. Елена ерзала на табуретке под его взглядом, но не уходила, что‑то не отпускало… К тому же торопиться все равно некуда. Даже если вслух проговаривалась не вся правда, между ними никогда не стояла ложь. Боялась ли она услышать снова его признания или рассчитывала на них и расстроена, что не услышала? Но что‑то должно сегодня прозвучать или случиться! Елена была в этом уверена. Будто до предела натянутая струна звенит где‑то, она или оборвется сейчас, или…
Кто‑то должен был поставить точку; если у Елены не хватает смелости или чутья на нужный момент — придется сделать это самому.
Только как унять боль во всем теле? Настоящая наркотическая ломка, не меньше. И нечего списывать на лейкоз — рано еще для этих симптомов. Сам, собственными руками перечеркнул для себя всё! Просто думал, что эти части его жизни никогда не пересекутся, а они вдруг сошлись. Думал, что Лена никогда не узнает… Да и Лена была ему не так уж и нужна в то время.
Неужели такое было когда‑то? Где осталось здравомыслие, которым он всегда отличался, куда исчез тот уравновешенный и холодный Алексей? Откуда вдруг взялся этот… Который ежесекундно испытывает страх, что девушка уйдет, и одновременно радость, что она еще не уходит. От этого и боль, тело в постоянном напряжении: не упустить, удержать ее! Потому что когда она уйдет, останется только пустота. Ничего не останется, и его самого не будет. Его уже нет! Но Елене нельзя сказать об этом, хоть информация сыграла бы в его пользу. Даже этого он не может теперь себе позволить… А раньше не задумался бы! Использовал бы все способы. Что он вспомнит потом? Чем можно будет сдержать себя от последнего шага? Хватит мечтать, как тогда, прислонившись к ее запертой двери в бункере… Ему нужно настоящее, не воображаемое,. Не отвлекаться! Нет сил сказать хоть слово… Потому что Елена не станет слушать. Она очень хочет уйти и ждет только повода. Но кто‑то должен… Почему он?!
