До моста добрались с большим трудом: у реки, на открытом месте, порывы ветра буквально сшибали с ног.
— Евпатий Коловрат…
— Лёвушка, ты чего? Корнями своими похвастаться решил?
— Да нет… Мост. Раньше он мне не казался таким страшным.
— Раньше все казалось другим. Как там… у англичан: «мартини было суше». А у нас водочка да с грибочками такую вкусовую палитру выдавали… Ну, да ладно. Двигать пора, нечего лясы точить! — Виктор посмотрел на мост. — За часик управимся. Если не помешает никто.
Легко сказать — пора двигать. На первый взгляд, мост почти не пострадал, по крайней мере, все пролёты, вроде бы, были на месте. Но доверия сооружение все равно не внушало: мостовое полотно сильно пострадало, чёрная, бурлящая у быков вода, казалось, была совсем рядом. Проход затрудняли и горы строительного мусора, в который превратились колонны метрогалереи. Время от времени попадались достаточно свежие экскременты — знак того, что мостом пользовались не только люди. Или вообще все, кроме людей.
— Ну что, нагрелись? — Виктор засмеялся.
И на самом деле, десять минут «бега с препятствиями» — и ветер стал казаться уже не ледяным, а «просто прохладным».
— Тогда не стоять! А то прохватит еще!
— Или промокнем, — Лёвушка указал на тучу, — дождь будет.
— Да уж, погода шепчет, февраль, а дождик то и дело. Хотя… Раньше вот поговорка была: «Февраль: я воду подпущу! Март: а я корове рог набок сверну», — заметив недоумённые взгляды попутчиков, Железняк пояснил, — ну, то есть мороз ударит.
Рёв услышали, когда до берега оставалось всего ничего.
— Клыканы… Чёрт их принёс! Не вовремя как!! Так. Ноги в руки — и чтоб через минуту я даже сопения вашего не слышал.
— А ты??
— Сдуло!
Выражение лица у Железняка было таким, что спорить никто не решился.
— Надеюсь, он знает, что делает, — Лёвушка, хоть и подчинился приказу, немного замешкался, надеясь, что в случае чего сумеет прийти на помощь.
Железняк догнал их минут через пять, а сразу после этого послышались один за другим два взрыва.
— Ну, вот… Сработало. Поднажмём, ребята! Пока стая обедает, у нас есть фора.
— Они что, своих едят? — Элька сморщилась от отвращения.
Железняк удивлённо вскинул брови:
— Девочка моя, а чем их дохлый сородич хуже тебя? Мясо, оно и в Африке мясо! И не стоять! Бегом!!
И добавил про себя, чтоб не услышали остальные:
— А то жратвы на всю братию не хватит, и до нас очередь дойдёт…
Препятствие обнаружилось совсем неожиданно: часть последнего пролёта у моста обрушилась, и одним концом ушла под воду метрах в пяти от берега.
— Приплыли…
— Не боись, народ. С вашим бараньим весом по льду переберемся. Думаю, выдержит еще.
Молчавший почти всю дорогу Игорёк вдруг заговорил.
— Не пойду. Боюсь. Не пойду.
Он выглядел настолько испуганным, что даже Железняку стало понятно — силой тут не возьмёшь, не получится. Но где, чёрт его дери, взять время на уговоры? И в этот момент с противоположного берега ударил ярко жёлтый луч прожектора. Он светил лишь несколько мгновений, но этого было достаточно, все, и даже насмерть перепуганный Старшинов, воспряли духом.
— Благодарю тебя, Великий Гудвин! Вперед!
Надежда окрыляет, надежда хранит… Отряд без задержек спустился к реке, теперь последний рывок. Убедившись, что лёд достаточно крепкий, Лёвушка осторожно ступил на него.
— А-а-а, — Старшинов вдруг закричал, указывая на небо.
Птицы. Сколько их? Сто? Тысяча?
— А вот теперь мы будем драпать. Все. И очень быстро!
* * *
— Эля, Тато, Страшила и Железный Дровосек благополучно перебрались через реку. Но в этот момент в небе появились Летучие Обезьяны. У них были огромные крылья, острые когти и зубы. И еще их было очень-очень много…
— Страшно, страшно! Плохой Лев! Зачем позвал Обезьян?
— Оленька, Обезьян послала злая волшебница, а я просто сказку рассказываю. Но не бойся, все же хорошо закончится!
— Они победят?
— Эля и остальные? Конечно! Так что, рассказывать дальше, или завтра?
— Нет, нет, рассказывай!
* * *
Наверное, судьба их, всё-таки, хранила: отряду удалось добраться к берегу до первой атаки летучих тварей. А потом началось… Что это было? Вороны ли, чей облик изменился до неузнаваемости? Или помесь сразу всех пернатых одновременно? Природа — большая шутница. Железняк поймал себя на мысли, что твари вполне бы сошли и за летающих кур.
Хорошо, что они не удались размерами, но зато брали массой. Стрелять в них было практически бесполезно, но зато удобно было отбиваться обычными палками. Первым догадался «поиграть в теннис» Лев.
— В круг, все встали в круг! А-а-а…
Крики, хряканье ломающихся костей, кровь, птичья и людская… Те несколько минут, что длилась атака, всем показались вечностью. Птички, изрядно потрепав отряд, зашли на второй круг. Хорошо еще, что твари, видимо, могли атаковать только слету.
— Вот гады! Протез уперли! Чтоб им подавиться!
— Можешь еще и ногой угостить, вдруг решат, что мы все несъедобные, отстанут, — Лев нервно рассмеялся. Потом продолжил. — Прятаться надо. Срочно. Второй атаки не выдержим.
— Тогда руки в ноги… Бегом, марш!
— Вам, господин Железняк, еще до шуток…
Развалины вестибюля были хоть и плохим, но все равно — укрытием. Балки и перекрытия не давали птицам нападать привычным способом, гасили им скорость. Но не останавливали. Твари пытались пробиться под своды метромоста и достать, выклевать оттуда неуступчивых двуногих. Свист, крики, выстрелы… Вот одна гадина зацепила Железняка. Неожиданно, она оказалась настолько сильной, что потащила его прочь из укрытия.
— Ах, ты, зараза! — Виктор с размаху треснул ее по голове. — Ничего не боятся, вот сволочи!
В этот момент под развалины влетели сразу несколько крылатых бестий. А потом прогремел взрыв…
Когда люди пришли в себя, мерзких птичек уже простыл и след.
— Чёрт, что это было? — Лев закашлялся. — Какому идиоту пришло в голову гранату рвануть? Элька, ты как?
— Живая.
— Железяка?
Вместо ответа раздался стон. Элька бросилась на голос.
— Витя? Витенька, как ты?
— Не дождётесь… Выбраться помоги. И блаженного найдите. Не иначе он рванул. Вот идиот…
Игорь лежал прямо у выхода. Эльке показалось, было, что парень погиб.
— Да живой он, Принцесса, не реви. Давай лучше думать, как мы их дальше потащим.
— Потащим! Мы же почти пришли, правда ведь? Лёвушка?
— Правда, Принцесса. Сейчас придумаем чего-нибудь, и вперёд! На Изумрудный Город!! А там помогут! Там обязательно помогут! И добрый Гудвин всем нам выдаст по заслугам! Тебе- мамку с папкой, Железяке нашему — руки-ноги новые, Игорьку — ума-разума… Хотя нет. Это у него и так в достатке. Не рвани он гранату — не отбились бы мы, Принцесса…
— А тебе? Тебе чего там надо?
— Мне-то? Друзей повидать… Диньку Горина, дурачка бородатого… Ну, и еще чего-нибудь! — Лев рассмеялся.
Девушка недоуменно смотрела на него, а потом захохотала и сама. И только пёс завыл, подняв морду к небу…
* * *
Лев замолчал. Всё-таки хорошо, что в палатке темно, и девочка не видит слёз.
— Дядя Лев? Ты спишь? — Оленька говорила шёпотом, словно боялась его разбудить.
Он ответил в тон девочке, тихонько, чтоб услышала только она.
— Не-ет. Просто сказка закончилась. И вот теперь пора засыпать. Даша придёт, ругаться будет.
— Не будет. Она добрая. А Великий Гудвин исполнил все желания?
— Конечно! На то он и великий. Эля нашла родителей. Железному дровосеку дали красивое шёлковое сердце, и оно теперь билось у него в груди. Страшиле дали самый большой ум. Теперь, когда он думал, то у него в голове шевелились иголки и булавки, из которых этот ум состоял.
— А Лев? Он стал храбрым?
— Конечно! Гудвин сварил ему напиток мужества, Лев выпил, и стал самым смелым львом… Спишь?
Девочка не ответила. Наконец-то, уснула.
Лев усмехнулся. Всё бы так как в сказке… Нет, конечно, им помогли тогда. Здорово помогли. Только, вот, не все желания можно исполнить. Не все… Ко-то всегда остаётся немного обделённым. Но, кажется, не в этот раз: наконец-то и его желание исполнилось. Вот оно, тихонько посапывает в темноте. А с Бастиндой он договорится… Не подерутся, глядишь. А уж он будет хорошим отцом. Настоящим!
Александра Тверских
«Там, где бродят волки»
Чиж не знал, с чего все началось. С Анечки и ее странной сказки на ночь, или с поселенцев в темной норе. С полутемной комнаты и осуждающих взглядов, или с дома, омытого зеленой речной водой. А может, вся его жизнь, вешка за вешкой, тянулась к неизбежному финалу. Заранее отмеренная и расписанная, ведь сказочный герой всегда лишен собственной воли. Лишь по прошествии времени Чиж понял, что теперь ему все равно.
