«И дети хорошие», – мысленно вставила Вета, прикрывая глаза.
– И дети хорошие. Почти все из привилегированных семей. Думаю, вы со всеми со временем подружитесь. А коллектив вам как?
– Хорошо, – отозвалась Вета ему в тон. Если ее и занимало что-то в этом сидящем перед ней обрюзгшем мужчине в дорогом костюме, то всего одно: зачем он сюда вообще явился? Какого демона? С каких это благословений?
– Вот видите, – выдохнул он так, словно Вета отказывалась пить горькое лекарство, а хорошие умные взрослые ее все-таки заставили. – И все у вас получается. Завучи вас хвалят. Говорят, вы со всем справляетесь.
Она даже благодарить не стала – так топорно и обыденно звучали похвалы. Не до конца же дня сидеть перед ним с приоткрытым от удивления ртом и молчать, на пару с манекеном.
– Лилия Аркадьевна тоже вот хвалила вас. – Он покрутил большими пальцами. Руки удобно умещались на животе.
Вета припомнила жестокий взгляд завуча из-под бровей и сглотнула.
– А я думаю, мы вам в этом месяце премию выпишем. Ну вам же нужно обустраиваться, купите себе что-нибудь домой. И зайдите к секретарю, там талоны на бесплатное питание в столовой получите.
– Спасибо, – все-таки выдавила из себя Вета, хоть и звучало все это как невразумительное бульканье.
Директор встал, поправляя полы пиджака, хоть, судя по виду, они никогда бы не смогли запахнуться.
– Работайте-работайте, – позволил он и важно вышел, даже не прикрыв за собой двери.
Двери и в подсобку и в кабинет биологии так и остались распахнутыми, поэтому Вета услышала нервные шепотки за порогом. Она насторожилась – урок все-таки, не перемена, – но голоса тут же стихли, и Вета вернулась к тетрадкам. Однако беспокойство никуда не делось. Она обернулась к окну, пытаясь вспомнить, какой сейчас урок у ее класса. Какой же?
Клены роняли последние листья. Вечная хмарь над городом то разражалась дождем, то сушила лужи ветром.
«Физкультура», – вспомнила Вета, отбивая карандашом по столу нечеткую дробь. Кажется, они до сих пор бегают по старому кладбищу, в спортзал вроде бы рано перемещаться, хотя… она привстала со стула, пытаясь разглядеть, что происходит за окнами спортзала.
И скрипнула дверь. Торопливые шаги не одной пары ног разрушили тишину пустующего кабинета. Скрипнул ножками по полу пододвинутый стул, голоса шикнули друг на друга, и в дверном проеме Вета увидела осторожно выглянувшую Алису.
– А! Какой у вас сейчас урок? – спросила она, как будто Алиса каждый полчаса заглядывала в подсобку с таким видом, будто собиралась стащить засохшие печенья Розы.
– Физкультура, – несмело проговорила та. Из-за ее плеча высунулась Алейд, встрепанная, как застигнутая дождем пичуга.
«Все-таки в зале», – с облегчением подумала Вета, рассматривая легонькие футболки и шорты девочек.
– А у нас, Елизавета Николаевна, чрезвычайное происшествие, – протараторила Алиса, как будто долго готовилась и боялась забыть.
Сердце ухнуло вниз.
– Там это, – с вымученным вздохом добавила Алейд, – Валера упал и ногу сломал. Кажется.
Последнее слово она договаривала, глядя в живот подскочившей на месте Вете.
Оказалось, она даже не знала, где вход в этот демонов спортзал. Не со стороны аллеи – точно, Вета, растревожив каблуками все лужи, оббежала его вокруг, пока Алейд и Алиса пытались за ней поспеть.
Там была полутемная лестница, закуток со скомканной баскетбольной сеткой и пара дверей в раздевалки с такими дырами в местах ручек, что Вета даже представлять боялась, сколько визга и писка слышится здесь на переменах.
«Без сменной обуви в зал не заходить», – гласила облупившаяся надпись над дверью. А Вета зашла, и ее туфли оставляли влажные следы на мокром крашеном полу.
Посреди баскетбольной площадки с одним мячом на всех радостно возились Арт, Марк и Ииро. Обшарив зал взглядом, Вета заметила еще парочку девочек, устроившихся в углу на длинных лавках, и дверь, которая наверняка вела в комнатушку типа ее подсобки.
Был бы зал чуть-чуть поменьше или класс ее хоть немного больше, может, и не так сиротливо и жалко выглядела бы вопящая баскетбольная команда из трех игроков. Навстречу Вете вышла учительница физкультуры в синем спортивном костюме и с кучей физкультурных прибамбасов на шее.
– Я ему говорю – не лезь на высокий турник. Только раз отвернулась. – Виновато развела руками, отчего закачался весь арсенал прибамбасов, начиная от свистка и заканчивая каким-то особенно продвинутым секундомером.
«Обычное школьное происшествие», – саму себя убеждала Вета, шагая следом за ней к потайной двери. Со стороны команды послышалось нестройное «здрасти!», она рассеянно кивнула в ответ.
«Темнота». В комнатке были окна, но оба подоконника оказались завалены хламом, претензионно-изумрудные шторы свисали флагами поверженных государств и окончательно загораживали тусклый уличный свет.
На отдельном стульчике сидел виноватый Валера, неуклюже выставив вперед ногу. Скоро выяснилось, что не сломал, я всего лишь вывихнул, но врача уже вызвали, а школьной медсестры вечно нет на месте. Вета села рядом с ним – дожидаться «скорой», а учительница физкультуры ушла спасать остатки урока. В дверной проем Вета видела ее бедра, обтянутые трико цвета морской волны, и как мальчишки смотрят ей вслед. Как и положено тринадцатилетним.
– Ну что, – сказала она красному от смущения Валере. – Мрак какой-то, да?
– Темновато, – подтвердил он, по привычке бормоча себе в воротник футболки.
Двадцать пятое сентября. День волшебного апельсина и черепахи
Мир перебирал книги в единственном шкафу, листал, фыркал от пыли и говорил. Говорить он любил, и Вета думала без лишней иронии: прирожденный преподаватель. Она бы так не смогла. Запнулась бы и потеряла мысль или безвольно соскользнула бы на непроверенные тетрадки и неприготовленный ужин.
Правда, к середине его монолога она отключалась, бессмысленно глядела в разложенные на столе документы и кивала, как заведенная игрушка. Считала минуты до окончания рабочего дня.
– …Прошло тринадцать лет со времени того неудачного испытания. И в этом году нашему городу исполнилось тринадцать лет. Как вы думаете, это много?
«Тринадцать, – сквозь безразличие подумала Вета. – Город-подросток с бушующими гормонами и прескверным характером. Дети невыносимы именно в этом возрасте».
Вета никогда не была невыносимой для учителей, напротив. И в тринадцать ее старательно ставили в пример.
– Много, – сказала она бездумно, просто потому, что Мир молчал и ждал от нее ответа. А без его голоса, как без привычного дребезжания холодильника, становилось непривычно и пусто.
– Как сказать, как сказать. Не такой и большой возраст для города. Но вас, наверное, сбило то, как он выглядит. Правда ведь, гораздо старше?
Вета покивала. Старше или нет – она совершенно в таких вещах не разбиралась.
– Все из-за усиленных темпов строительства, правда, года три назад случилось…
Вета думала о непроверенных тетрадках. Сегодня днем она решительно ничего не успела. Врачи разрешили ей поехать с Валерой в травмпункт, где ему наложили гипс, и уже через полчаса он смело прыгал на одной ноге вокруг обессиленной Веты. И пропрыгал так до тех самых пор, пока родители не приехали забрать его.
– Восемь недель, а может, и дольше, – заметил молодой врач, лица которого Вета потом не могла вспомнить, как ни старалась. – А потом начнем разрабатывать суставы.
– Это не со мной, – сказала она и под его удивленным взглядом села.
В голове не укладывалось, что она будет делать теперь? Если ездить к Валере каждый день под предлогом того, чтобы помочь с домашним заданием, это плюс час, а то и все два к ее и без того плотному графику. Звонить пять раз на день – нет ни возможности, ни желания, да и что подумают о ней родители? Помнить… как? Как его удержать?
Когда она выбралась из полуподвального помещения травмпункта, город стоял серый от туманной дымки, спокойный и пахнущий так мирно – мокрой землей. Он не мог так ее подставить, не мог, не имел права. Но он вытащил туз из рукава и выиграл, а она проиграла.
«Что делать? – привычно спросила она сама у себя и тут же ответила: – Ничего. Опусти руки и жди, пока в классе останется восемь человек. Тебе еще одну премию выпишут».
Валеру увез на светлой машине отец, только мельком поприветствовав Вету, и даже не спросил, подвезти ли ее. Незнакомый район протыкал небо высотками, а Вета шла к автобусной остановке, не замечая, что месит каблуками густую придорожную грязь.
