Страх сковывал по рукам и ногам. Сталкеры хорошо знают, каких дел натворит автоматная пуля при попадании, и сейчас ярко-алый цвет крови в воображении заслонил собой голубое небо и зеленые сосны, уже мерещился хруст кости черепа от пробивающей его пули. Интересно, слышит ли его еще человек или уже не успевает? Чушь собачья! Страх можно убить, спусковой крючок нажимает человеческая рука — это сталкер тоже хорошо знает! Но трудно прицелиться в лежащего напротив, изо всех уязвимых точек разве только задница, а попадание в нее, к сожалению, к летальному исходу не ведет.
Это все сочиняют, что пули жужжат или свистят в воздухе, но Алексей реально ощутил их вокруг себя: расщепившаяся вдруг отчего-то веточка, как бритвой срезанная трава, без ветра взметнувшаяся вверх. Выстрелы слышались отовсюду, патронов никто не жалел, и непонятно было, которые же по его душу? Не нужно было видеть или слышать — Алексей просто знал, что сейчас какая-то сволочь хреначит очередями по обе стороны камня, за которым он укрылся. По обе стороны? Его словно подбросило вверх. Это уже после он нервно шутил, что как на крыльях вознесло, так легче окажется еще выше отлететь… А тогда противник никак не ждал, что безответный и нерешительный парень, загнанный в угол, вдруг встанет во весь рост, пренебрегая надежным укрытием. И сверху вниз высадит весь магазин по хорошо различимому светлому комбезу в траве. Алексей видел, что не промазал, по тому, как вздрагивало тело, как оно выгнулось от попаданий пуль и боли, и снова нырнул вниз. Он не слышал крика и не знал, попал ли наверняка. Поэтому после недолгих сомнений — а трава по бокам больше не шевелилась — решился выглянуть и убедиться.
Он попал. Не так уж велико расстояние, чтобы не разглядеть шарившую в воздухе окровавленную перчатку, судорожно дергавшиеся ноги и руку на разорванном пулей горле… То ли зажимающую оставшиеся клочья плоти, пытавшуюся остановить льющийся в легкие горячий поток, то ли, наоборот, раздирающую шею, чтобы глотнуть еще хоть немного воздуха. Поэтому крика и не было. Нечем. Не выживет. И больше не выстрелит!
С ощущением радостной эйфории, переполнявшей его, Алексей обернулся направо, запоздало подумав, что, поглощенный собственной войной, забыл об остальных. Возможно, для кого-то перестрелка оказалась не столь удачной. Сашка блевал на землю, отшвырнув противогаз, и вытирал лицо рукавом комбеза. Он на миг взглянул на бьющееся в конвульсиях тело и уткнулся лицом в траву, откуда снова донеслись отвратительные звуки. Преодолев позывы последовать его примеру, Алексей крепко прижал к плечу приклад автомата и искал новую цель.
АК больше не казался чем-то чужеродным, зрение будто слилось с прицельной рамкой, обрело невиданную четкость, обнаружив в нескольких десятках метрах вороненый ствол среди поломанных метелок чернобыльника, безошибочно отличая его от кусков ржавой арматуры… Боец залег там, где его застали выстрелы, автомат высунулся из травы слишком высоко, будто хозяин зажал его под мышкой, обхватив голову руками. Алексей пытался угадать, где уязвимое место, и не мог. Поэтому сосредоточился на самом автомате, мягко нажимая спусковой крючок. И когда какая-то неведомая сила рванула из рук укрывшегося противника оружие, он рефлекторно потянулся за ним, привстав, Алексей этого уже ждал.
Голова сталкера не разлетелась, наверное, лишь потому, что ее плотно облегала резина ГП-7 и капюшон ОЗК. Одиночные выстрелы из засады оказались эффективнее, от очередей слишком сильно гуляет ствол. Алексей снова отполз под прикрытие камня. Хорошая игра. Бонусов никаких, зато экспириенса — хоть жопой ешь! Показалось, что он уже несколько часов лежит здесь, вжавшись в землю, а палец прирос к спусковому крючку. Показалось. Несколько минут прошло. А когда битва шла на прямоугольнике компьютерного монитора, оглушая в наушниках грохотом взрывов, криками врагов и сопроводительной музыкой, пролетевшие незаметно часы, наоборот, казались минутами!
Еще не забыл этого, оказывается, и теперь с усмешкой глядел на приятеля, так и не надевшего противогаз на бледное лицо. Внутрь тоже успел наблевать, наверное. Выстрелы еще продолжали греметь где-то неподалеку, но Алексей решил, что свой сектор он уже зачистил. Команд больше никто не отдавал, да и не было в них необходимости — смысл происходящего дошел быстро. Останься в живых. И убей, если сможешь. Так что даже Сашка выполнил половину поставленной задачи, неплохо на первый раз.
Сначала внутрь бункера внесли раненых и одного убитого, потом в шлюз начали запускать и остальных, Алексей переступил порог со странным чувством — хотел вернуться назад… Насколько он недавно всеми фибрами души желал оказаться дома за безопасными стенами, теперь что-то изменилось и тянуло обратно на поле, покрытое пожелтевшей травой и политое местами кровью. Это был хороший день, хотя бы потому, что жизнь на нем не закончилась.
Сашка, стоя у выхода в одних штанах, стыдливо комкал за спиной перепачканную рубашку, Алексей привычно отвел рукой с лица лохмы челки, липнущей ко лбу после душного противогаза, тогда еще довольно густой, а не превратившейся с возрастом в несколько тонких длинных, будто недостриженных, прядей. От мокрых после дезраствора автоматов сильно пахло порохом, Лена всегда улавливала этот тревожный запах, встречая Лёшку после рейда, но волноваться за него постфактум было уже глупо. Девочки не оказалось среди собравшихся — Алексей искал ее взглядом, старательно избегая глаз обеспокоенного Нестерова. «Почему ты промолчал? Почему НИКТО и НИЧЕГО не сказал?! Ну, хоть бы какие-нибудь идиотские слова, вроде „парни, вы больше не в Канзасе, это боевая операция“». Почему? ПОЧЕМУ? Нет ответа. И нет приветствий отличившимся героям… Потому что нет героев, а есть несколько пропахших потом и пороховым дымом мужиков и молодых ребят, выполнивших приказ и не знающих, зачем они сделали это… И кем же теперь считать себя? Они просто нерешительно столпились у двери и ждут, когда им об этом скажут.
Не обнаружив Леночки, Алексей нашел свою девушку, слегка улыбнулся ей уголками губ. Что, ей уже не нужен этот парень, до сих пор сжимающий в подрагивающих руках стреляный АК? Снова время замедлило свой ход, как недавно под автоматным огнем, или просто Главный Привратник впервые не нашел приличествующих случаю слов? Алексей почти набрался решительности посмотреть ему в глаза, выдавая свои не самые правильные и теплые мысли, но тут Нестеров отступил в сторону, пропуская Леночку. «Девочка моя, не сидится тебе на месте… Дядю с дороги отпихнула, а без Лёши никак не обойдешься!» Быстро сунув автомат Сашке, Алексей перехватил маленькую подружку на бегу и поднял повыше.
— Привет! Лен, ты меня от позора спасла, когда слопала половину моего завтрака. Вот Саше так не повезло.
— Лёха, какое же ты трепло, блин!
Подружка постарше может и подождать, если боится подойти или брезгует им, запачкавшим руки кровью… Ревновать к десятилетней девочке было глупо, но она ревновала. Алексей лишь мельком взглянул, ее мысли легко угадывались: никак не оторвать от него эту прилипшую малышку, еще больше расплачется. Да и племянницу Главного трогать небезопасно. Ни черта она не понимает! Вот Лена поняла, поэтому перестала всхлипывать и только сопит в ухо как-то сочувственно. Девочка, кажется, понимает… Как ему сейчас тоже хочется снова иметь такую же возможность плакать от обиды: за что?! Почему мы? Почему они? И кому это всё надо?! На том поле не было ни одного человека — ни одного! — кому не стало бы уже через пять минут насрать на этот чертов неделимый бункер! Заинтересованные оставались под защитой убежищ и выжидали. Тяжело-то как было, наверное, мать их!
— Ш-ш… Лёша… — Ленка утешала его так же, как он сам когда-то пытался справляться с ее детским плачем. Она чувствовала, что Алексей, успокоившись было, снова тяжело дышит, пытаясь не то усмирить эмоции, не то, наоборот, вызвать в себе эту давно потерянную способность видеть расплывчатый, туманный и совсем не страшный мир сквозь соленые капли на ресницах, ведь ему сразу же становилось не так больно… Теперь наружу рвутся лишь слова: «За что?! Почему ты послал меня туда? Ты знал… Ты знал и ни словом не обмолвился! Предатель». Мир снова был поделен надвое — отдающие приказы и выполняющие их. Алексей окончательно выбрал свою половину. Только Лена оказалась в самом центре всего этого уже навеки застывшего равновесия — он не мог решить, где ее место. Мог лишь еще раз коснуться небритой щекой нежной детской кожи, улыбнуться через силу и все же посмотреть в глаза ее дядюшке. «Предатель!» И тоже с улыбкой: «Я жив, сука».
«Я жив, сука!» Теперь эти слова также мысленно адресовались уже другому Главному Привратнику. А в лицемерной улыбке уже давно не было необходимости. Снова в крови кипел адреналин, боль немного утихла, потому что Алексей долго сидел без движения. Двигаться хотелось! Взять карабин, выйти наружу и оставить на снегу еще несколько окровавленных тушек! Или…
