Все же горящий бульдозер оказал последнюю помощь, укрыв отступающих бойцов дымовой завесой, однако, их число существенно уменьшилось.
Нешуточные боевые потери ничуть не смутили Совет, готовый отстаивать свою территорию и власть над ней до конца. Но для Серякова, который после гибели более опытных вояк остался последним командиром хоть с какой-то подготовкой, этот конец наступил намного раньше. После того, как он просидел всю ночь около обожженного бойца, которому уже не помогало никакое обезболивание и умершего к утру, потому что сердце не выдержало.
Это было первое серьезное заседание Совета, на котором присутствовал и Алексей. Нестеров еще не знал, куда пристроить своего способного воспитанника, предоставил определиться самому. Нахлебавшийся боевой романтики по самое некуда воспитанник всей душой был согласен с командиром, если бы только кто его спрашивал… Впрочем, Серяков никого не спрашивал, а просто поставил Совет в известность, что выйдет сейчас наружу и прекратит немедленно всю эту убийственную глупость! И вышел, один, без сопровождения, оно ему не требовалось. Вернулся через два дня с известием, что соседи согласны прекратить военные действия, если им вернут захваченных в плен людей. Вот тогда Алексей полностью поверил в искусство политики, разочаровавшись в силе оружия. Хоть эта командирская «политика» едва ли связывала два слова без мата, но почему-то оказалась результативной. Дипломатичный Нестеров закрепил успех, договорившись обо всем окончательно. Те, кто ведет войны, выигрывают их. Но пользуется этим выигрышем тот, кто даже не ступал на поле боя.
Военнопленных, снова слегка побитых, выкинули наружу, один из них протестовал и просился обратно. А дочь Привратника Хлопова, которую мобилизовали для оказания им медицинской помощи, со слезами просила отца разрешить ему остаться. Но Совет непреклонно приказал всем выметаться вон и не приближаться больше к бункеру.
Уже через несколько дней парень снова стоял перед «перископом» и вовсю махал руками, привлекая внимание охраны. Его товарищи расселись по краю поляны, отложив в сторонку оружие в знак мирных намерений. Хлопов надолго заперся с ним в шлюзе, впрочем, их тайные переговоры ничем не закончились. Некоторое время спустя за влюбленную Джульетту взялся уже Главный Привратник… Нестеров пытался донести до нее, что союз с врагом невозможен по многим стратегическим причинам, девушка внимательно слушала, но в самый патетический момент речи вскочила и, прикрывая лицо руками, издавая уже на ходу явно нездоровое бульканье, понеслась в уборную. Борис Владленович быстро понял, что не его персона вызвала такую странную реакцию. А стратегические причины есть теперь не только у него… И плюнул.
Разрешенный в порядке исключения брак вскоре перестал быть исключением. Конечно, никто ничего не забыл, да и трудно забыть потери более чем в пятьдесят человек с обеих сторон, но бывшие враги изо всех сил старались. И спустя несколько лет это даже почти удалось. Представители двух поселений подписали мирный договор и обязались оказать союзническую помощь в случае нападения чужаков. И, убрав с аэродрома сожженный бульдозер, совместными усилиями построили новые сторожевые вышки. Сталкеры снова свободно чистили Жуковский, оглядываясь лишь на четвероногих врагов.
Теперь Грицких все-таки решился обойти договор… Каким образом? Скоро он это узнает. Алексей пошевелил затекшими пальцами и, с трудом удерживая в них карандаш, продолжил рисовать периметр, уже сильно напоминающий картину из жизни заключенных из-за колючей проволоки и вышек, помечая в углу листа время смены караулов и вопросы для себя о перемещении ПНВ.
Привратник Лапин уже обо всем догадывался, быстро сопоставив внезапный переход старшей Тарасовой в ночную смену работников столовой и утренний осторожный скрип двери крадущегося домой Валерки. Пусть догадывается. Ей нечего скрывать, наоборот, дружба со сталкером и не должна оставаться тайной. Нет сил терпеть! Но надо. Не дать понять Валерию, что он уже просто выводит из себя полным неумением обращаться с женщиной. Оксана молчала, а внутри бушевал ураган возмущения. Почему нужно сначала мять нижнюю часть тела, потом резко переходить к верхней и трудиться уже там? Хотелось отскочить подальше с воплем: у тебя же две руки, идиот!
Если парень действует руками — молчит, начал шептать комплименты — перестал шевелиться. Ну почему у Алексея получалось это всё одновременно?! Как тут можно чему-то научить? Только если заставить прекратить свои нелепые манипуляции и сделать всё самой, но при виде такого разврата юный Лерик впадет в шоковое состояние. Оправдывала его только искренняя нежность, от которой можно даже получить удовольствие. И руки он все-таки отмыл растворителем, отчего сегодня их окружал непереносимый запах какой-то дряни. Целовать Оксану он поначалу боялся, поэтому хоть здесь удалось установить свои порядки и научить делать это как следует. Скучно! Валерий хоть и был несколько неопытным, но быстро понял, что нравится ей, раздражение постепенно улетучивалось.
А закрыв глаза, можно даже представить на его месте другого, ради которого стоило стерпеть всё. Только так она смогла заставить себя положить голову Валерику на плечо, даже более крепкое, чем у Алексея. И почувствовать, как он осторожно касается пальцами ее волос, которые Лёша не стеснялся на руку намотать. Зачем сравнивать? Когда можно иметь и то и другое. Только нужно подождать немного и забыть легкую обиду. Теперь точно забыть, ведь то, чем Лёша пренебрег, другому кажется очень желанным.
Лерик что-то увлеченно рассказывал о красотах вокруг бункера, а она только с улыбкой спросила:
— Когда ты мне это покажешь?
И он замолчал — зависело от отца, поэтому обещать конкретно ничего не мог. Чтобы поторопить его и добавить решительности, Оксана, снова зажмурившись, будто неосознанно поглаживала шею и грудь Валерия — раньше он и об этом не мечтал! А теперь уже привык к хорошему, и приходится изобретать более сильные средства убеждения. Оксана еще пыталась вообразить другого человека, иначе ладонь не будет так естественно скользить вниз по чужому телу… Совсем чужому, до почти полного равнодушия. Алексей на такое бровью не повел бы, лишь мог заметить с усмешкой, что рукой и сам управится, а вот если бы девушка снизошла — и выразительный взгляд, куда именно нужно снизойти — до более откровенных ласк и полного бесстыдства, тогда и благодарность окажется абсолютно безграничной! Именно так бы Лёша и сказал, Оксана вдруг словно услышала его голос. А Лерик только затаился и не дышал, боясь спугнуть кажущуюся ему застенчивой девушку. Не опробовать ли на нем эту неограниченную, хоть и кратковременную, власть, когда мужчина готов исполнить любые просьбы и требования? И Валерка не сможет ее обмануть: слишком честный, слишком простой. Слишком неискушенный…
— Юрий Борисович, запланирован выход наружу, с Лапиным всё согласовано.
— Отменяется, товарищ командир, — вздохнул Грицких. — Вот вечно у вас так: когда я просил пару бойцов, вы мне отказали. Теперь надо вам, и меня уже это не устраивает. Поморозите ребят, на лечение тратиться придется, а вот это уже совсем ни к чему.
— Да етить! — не отличавшийся дипломатичностью Серяков вложил в одно слово все эмоции. — Не знал, что вы такой злопамятный.
— Ничего личного. Просто действительно лучше подождать, а то там такой мороз, что внешняя дверь того и гляди треснет. Или вы хотели провести учения в особо тяжелых условиях?
— Хотел бы. А что?
Евгений самодовольно разглядывал взбешенного командира. Грицких краем глаза наблюдал и за ним. Не выйдет из помощника толку… Пока он доволен, чувствуя себя сопричастным чужой власти, — не будет стремиться к собственной. Так и просидит, не проявляя инициативы, ибо это воистину страшно: открыть рот и ответить за свой базар.
— Подождите некоторое время. Да и Хлопов мне не жаловался на отсутствие свежего провианта. Ну, во всяком случае, не жаловался слишком усердно.
— Юрий Борисович, мне уже иногда хочется на ваше место…
Грицких очень рассчитывал, что это просто шутка.
— Интересно, почему?
— А хочу знать, о чем вы думаете… Но, честно говоря, желание такое у меня нечасто, потому что думать обо всем, как господь бог, я не приучен. Ладно… Буду считать, что у вас есть свои причины. Иногда даже понимаю, почему вы бумажные носители информации отменили. Народ и устно так языком чешет — заслушаешься. Зато контроль лучше.
— К чему вы это сейчас вспомнили?
— Да к тому, что я и так вам скажу, что думаю.
— Игорь Яковлевич, если у вас нет больше вопросов, то я не задерживаю, сам тороплюсь, — пришлось подняться с места и проводить посетителя к выходу. — Евгений, пойдемте вниз в библиотеку, хорошо, что мне напомнили, я давно не видел новых поступлений.
