В какой-то момент на следующий день, Брайан закрывает глаза. Информация о сообщении вспыхивает и стреляет на пустом экране его ума. Сначала слабый и искажённый, словно плохо переданный, сигнал, но с каждым разом становящийся более сильным, более ясным, громким: ПРОЩАЙ.
Подобно глубинной бомбе прямо в центре его души, в конвульсии раскаленной добела энергии концентрируется слово, выдергивая его из изношенного кресле, засев в нем как стрела, заставляя открыть глаза.
— ПРОЩАЙ-
* * *
Он обезвожен, его тело затекло, желудок пуст, а штаны пропитаны собственной мочой. Из-за тридцати шести часов, которые он просидел в коматозном состоянии в кресле, тихо и неподвижно, ему сначала тяжело двигаться, но при этом он чувствует себя очистившимся после самобичевания, и настолько здравомыслящим, каким он когда-либо был. Он хромая идёт на кухню и находит в шкафу только несколько баночек с персиками. Он открывает одну из них, поедая с волчьим аппетитом, так, что сок течет по его подбородку. Персики ещё никогда не были настолько вкусными. Ему приходит в голову, что он раньше никогда и не ел их. Он идет в ванную и сменяет свою грязную одежду… надевает единственную сменную пару джинсов и единственную сменную рубашку (с надписью AC/DC). Он находит запасные ботинки Dr. Martens и натягивает их.
На обратной стороне двери установлено треснувшее, доходящее до пола зеркало.
Жилистый, растрёпанный, с лицом хорька, мужчина, смотрит на него оттуда. Трещина в зеркале делит пополам его узкое лицо и его солому длинных, непослушных темных волос. Его лицо окаймлено беспорядочно торчащими бородой и усами, его глаза запали и обведены тёмными кругами. Он едва узнает себя.
— Уже неважно, — говорит он зеркалу и выходит из комнаты.
Он находит свой 38-калиберный в гостиной, рядом с последним магазином и последними шестью пулями. Он засовывает пистолет за пояс на спине, а магазин кладет в карман.
Затем он навещает Пенни.
— Ну привет, детка, — говорит он с большой нежностью, входя в прачечную. Узкая комната с линолеумом пахнет смертью. Брайан едва замечает запах. Он подходит к маленькому существу, которое рычит и бормочет на его присутствие, натягивая свои цепи. Она цвета цемента, с глазами похожими на гладкие камешки.
Брайан приседает перед ней и смотрит в ведро. Оно пустое. Он поднимает на неё глаза.
— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?
Пенни-зомби рычит.
Брайан гладит ее тонкую лодыжку.
— Я пойду и принесу тебе поесть, милая. Я вернусь прежде, чем ты соскучишься, не беспокойся.
Маленькое мёртвое существо поднимает голову и издает стон, похожий на воздух, проходящий через ржавые трубы. Брайан похлопывает её по ноге, подальше от гниющих резцов, а затем поднимается на ноги.
— Увидимся позже, сладкая.
* * *
В момент, когда Брайан выскальзывает незамеченным из боковой двери квартиры и направляется на север, шагая сквозь сырой дневной ветер, с опущенной головой и руками в карманах пиджака, он уже может сказать, что жизнь продолжается. Гоночный трэк безмолвен. Несколько горожан пробегают мимо него, с горящими тревогой глазами. Воздух воняет мертвецами. С левой стороны, позади баррикады из автобусов и заготовок, множество ходячих трупов бродит вдоль барьера, шмыгая носом. Впереди, над крематорием клиники поднимается чёрный дым. Брайан ускоряет шаг.
Приближаясь к городской площади, вдали, на северном конце безопасной зоны, где строится забор, он видит мужчин, стоящих на деревянных парапетах с винтовками и биноклем. Они не выглядят счастливыми. Брайан поторапливается. Вся его боль — неподвижность суставов, пульсация в его ребрах, все это исчезает в высоковольтном потоке адреналина.
Вудбери хранит съестные припасы в кирпичном складе напротив старого здания суда. Брайан останавливается напротив склада, когда видит старых отверженных пьяниц, слоняющихся по улице перед каменным правительственным зданием с колоннами в романском стиле с отбитыми краями. Другие люди стоят на каменных ступенях, нервно куря сигареты, в то время как остальная толпа стоит на лестничной площадке. Брайан минует перекресток и приближается к собранию.
— Что происходит? — спрашивает он толстого старого мужчину в пальто Армии Спасения.
— Проблема в Речном Городе, сынок, — отвечает чудаковатый старик, показывая засаленным пальцем в сторону здания суда.
— Половина города там у знахаря.
— Что происходит?
— Вчера в лесу найдены ещё трое жителей, обглоданные дочиста как куриные кости … место теперь кишит бродячими, вероятно привлечёнными треком. Чёртовы дураки устроили весь этот шум.
На мгновение, Брайан обдумывал свой выбор. Он может очень легко избежать этого беспорядка, собрать вещи и идти дальше. Может угнать одну из полноприводных машин, посадить Пенни на спину и уйти в мгновении ока.
Он никому ничего не должен. Безопаснее всего не вмешиваться, а просто завладеть гребаным Доджем. Это самый умный способ игры. Но что-то глубоко внутри Брайана, заставило его измениться. Что бы сделал Филип?
Брайан смотрит на толпу горожан, стоящую у входа в здание суда.
— Кто-нибудь знает их имена?
Женщина шестидесяти лет, с ореолом торчащих дыбом от страха седых волос, стоит в дальней части общей комнаты комнате на первом этаже здания. Вены на шее пульсируют от напряжения.
Около тридцати жителей осаждённого Вудбери собрались вокруг неё: городские старейшины, главы небольших семей, бывшие торговцы и просто прохожие, которые остановились здесь почти по ошибке. Они ёрзали на своих складных стульях, в своих рваных пальто и грязных ботинках, устремив взгляды на фронтальную часть узкого конференц-зала. Пространство заполнено предчувствиями конца света. Со стен рушится штукатурка, на полу — перевёрнутые урны, рваные провода и кучи мусора на паркете.
— Какая, чёрт возьми, разница? — гавкает Майор Джин Гевин из фронтальной части комнаты. Его приспешники стоят за ним со своими автоматами M4 на бёдрах, крутые как гангстеры. Он чувствует себя на своём месте, находясь во главе этого собрания жителей небольшой городка, здесь и сейчас, рядом с флагами Соединённых Штатов и штата Джорджии на флагштоках. Как МакАртур оккупировал Японию, или Джексон Каменная Стена взял Булл Ран, Майор наслаждается возможностью наконец-то выступить лидером этого несчастного городка, полного трусов и отбросов. Грубый, стриженный ёжиком солдафон в зелёном камуфляже, Майор ждал своего часа, строя планы неделями.
Не чурающийся жёстких мер, Гэвин знает, что для лидерства нужно уважение, а уважение можно заслужить, заставив себя бояться. Так он и поступал всё это время со своими бойцами в запасе в Лагере Элленвуд. Гэвин был инструктором по выживанию 221-го Батальона Военной Разведки. Он привык истязать тех трусливых слабаков на ночных привалах в Скал Шолс. Он гадил им в рюкзаки и хлестал их резиновым шлангом из-за малейших нарушений. Но это было миллионы лет назад. Эта ситуация категории «Пиздец», и Гэвин собирается сделать всё возможное, чтобы оказаться на вершине мира.
— Просто парочка этих новых парней, — добавляет Гэвин в завершении. — И какая-то шлюха из Атланты.
С передних рядов поднимается пожилой джентльмен с дрожащими костлявыми коленями:
— При всём моём уважении… она была дочкой Джима Бриджеса, и она ни в коем случае не была шлюхой. И, я думаю, что скажу за всех: мы нуждаемся в защите. Может быть, стоит организовать комендантский час… не выпускать никого из домов в тёмное время суток. Может, нам стоит проголосовать?
— Сядь, старик… пока не покалечился. — Гэвин бросает на старого деда свой лучший грозный взгляд. — У нас прибавилось проблем, которые нужно разрешить. К нам движется целая чёртова конвенция из этих Кусак.
Старик садится, ворча себе под нос.
— Это всё шум от проклятых гоночных автомобилей… Вот почему их Кусаки нас окружили.
Гэвин открывает кобуру на бедре, демонстрируя рукоятку пистолета. Он угрожающе шагает в сторону старика.
— Простите, но я не припомню, чтобы давал слово дому престарелых. — Гэвин тычет пальцем в старика. — Советую тебе заткнуться, пока не накликал на себя беду.
За два стула от старика поднимается молодой человек.
— Полегче, Гэвин, — говорит он. Высокий, смуглый, волосы спрятаны под бандану, в рубашке без рукавов, демонстрирующей мускулистые руки. В его тёмных глазах видна дворовая хватка. — Это не кино с Джоном Уэйном. Попридержи лошадей.
Гэвин поворачивается к человеку в бандане, угрожающе размахивая пистолетом.
— Закрой рот, Мартинез, и опусти свою латиноамериканскую задницу в кресло.
Двое солдат позади Гэвина настороженно взводят стволы своих М4 в боевую позицию, сканируя глазами помещение.
