Последовала пауза.
— Так что те, кто называют себя моими «оппонентами», ошибаются. Я очень далек от политики. Политика — лишь одна из многих сторон социума, прекрасно мне знакомая, и не более интересная, чем иные. Уже очень давно я взираю на нее отстраненно и философски, с позиции нейтрального наблюдателя. Каждый день, да что там — каждый час, ко мне исходят тысячи обращений с просьбой повлиять на различные события и решения, расставить все точки над «и», рассудить, примирить, наказать, наградить, используя свою власть и авторитет. Но я не вмешиваюсь. Позволяю обществу развиваться по своим природным законам. Ведь я — не вечен. И лучшее наследие, какое я могу после себя оставить — устойчивое, справедливое, сбалансированное человеческое сообщество, со стабильными и эффективными механизмами саморегуляции, которые, независимо от стоящих за ними персоналий, способны обеспечить правильный путь развития цивилизации.
Протектор сделал долгую паузу.
— Меня никогда не беспокоили и не удивляли действия больших корпораций, которые, как в любом обществе с развитым частным капиталом, лоббируют свои интересы в государственных институциях и используют свои информационные ресурсы, чтобы реализовать экономические интересы. Меня совсем не беспокоит молодой амбициозный политик, замахнувшийся на высокий пост и решивший, что противопоставление себя мне станет хорошим пиаром. Меня не беспокоят политические дебаты и акции протестов. У меня не вызывают беспокойства какие-либо действия правоохранительных органов, судов, прокуроров и адвокатов, общественных активистов и СМИ. Наше общество — динамично. Оно развивается, трансформируется, бурлит. И оно не требует ручного вмешательства по каждому поводу. Чем дольше я нахожусь на должности Протектора, тем дальше я отодвигаю порог своего невмешательства. И с нетерпением жду того часа, когда пойму, что Протектор этому обществу больше не нужен вообще.
Последовала еще более долгая пауза.
— И лишь в одном случае я не придерживаюсь этого подхода. Лишь в случае, когда я вижу реальную угрозу человеческой цивилизации, которую мы с вами лишь чудом сохранили и отстроили. Когда я вижу, что над ней нависла угроза хаоса, падения, гибели. И что наступает тот самый момент, из-за которого человечеству вообще понадобился Протектор. Мне очень жаль, что этот момент, похоже, снова наступил. Очень жаль, что у человечества снова появился враг, от которого его нужно защищать.
Значение последних слов было подчеркнуто очередной паузой.
— Многие из вас могли и не заметить его на этот раз. Ведь прежде врага было просто узнать в лицо. В Темные времена нашим врагом была сама окружающая среда, ставшая враждебной из-за постигших Землю страшных катаклизмов, природных и рукотворных. Всеобщим врагом были тогда хаос, анархия, опустошение, страх, угрожающие поглотить нас всех, отбросить в каменный век или даже уничтожить весь наш вид. Во время недавней войны врагом были власти Евразийского Союза, поставившие себе за цель поработить все население Земли в физическом и ментальном смысле, установив на планете извращенный мировой порядок, основанный на полном искоренении индивидуализма и свободы воли. Такого врага было сложно не распознать. Но теперь всё сложнее. Враг появился оттуда, откуда его не ждали. Он не являет себя, не действует открыто. Он коварен и многолик.
Протектор посмотрел на каждого, кто смотрел сейчас на него, долгим взглядом сквозь объективы телекамер. И с этого момента его голос сделался голосом беспощадного обвинителя.
— Все вы знаете, что такое консорциум «Смарт Тек».
— О, Господи! — Лаура схватилась за голову, взъерошив волосы, которые топорщились со сна. — Он сказал это!
Я на нее шикнул, и навострил уши.
— Он объединяет крупнейшие промышленные компании планеты, на которых работает значительная часть трудоспособного населения. Каждый день вы окружены их продукцией, вещами, услугами. Вы не мыслите себя без них. Порой кажется, что весь рукотворный мир — их творение. Большинство из вас родились и выросли, когда консорциум уже существовал. Но даже те, кто помнят мир до него, свыклись с ним почти как с природным явлением. Лишь немногие из вас задумываются, что этот консорциум являет собой в действительности, как он устроен, каковы его цели. И лишь очень немногих это беспокоит.
Протектор замедлил речь, словно углубившись в воспоминания.
— Эта структура зарождалась буквально на моих глазах. В Старом мире частный капитал тоже имел большое влияние. Но он не был консолидирован — так же, как и человечество в целом. Я сам был членом Бильдербергского клуба, и знаю не понаслышке, что связанные с ним теории заговора не были состоятельны — не существовало никакого тайного олигархического мирового правительства. Были тысячи финансово-промышленных групп — с противоречивыми, порой пересекающимися интересами. И когда грянул Апокалипсис, представители большого бизнеса, наравне с другими людьми, были озабочены лишь одним вопросом — вопросом выживания. И я был чрезвычайно рад, что некоторые из них оказались достаточно мудрыми, чтобы объединить усилия и ресурсы перед лицом общей опасности. В Темные времена, когда человечество стремительно катилось к пропасти, замерло на грани вымирания, прежнее значение таких слов как «монополия», «свободный рынок», «конкуренция», было утрачено и перестало иметь значение. Любой порядок был предпочтительней хаоса и анархии; любая консолидация — разобщенности. Я был хорошо знаком с Рудольфом Дерновским, основателем «Андромеды», сэнсэем Хирохито Нагано, и другими людьми, стоящими у истоков будущего консорциума. Их вклад в налаживание Глобальной сети взаимопомощи, созыв Сиднейского конгресса, организацию спасательных операций по всему миру в рамках операции «Ковчег», создание первых институтов Содружества наций — никогда не будет забыт историей.
Сэр Уоллес умолк, будто отдавая должное упомянутым людям.
— Никто не задумывался о «Смарт Тек» в каком-либо контексте, помимо сугубо положительного, ни в Темные времена, ни в последовавшую за ними раннюю эпоху возрождения, во время которой формировался ландшафт нового мирового порядка. За это время консорциум обрел свои нынешние очертания и невероятно окреп. Он интегрировался в новый мировой порядок и в новое сознание людей очень плотно и гармонично. Реализовал беспрецедентную по своим масштабам имиджевую кампанию, завоевал сердца и умы. Лишь немногие экономисты, мыслящие категориями Старого мира, говоря о консорциуме, припоминали забытые слова вроде «траст» или «картель». Но больше было тех, кто не менее убедительно доказывал неприменимость старых законов в новой реальности, обосновывал пользу и безальтернативность монополизации. Что до меня — я трезво оценивал ситуацию. Я никогда не скрывал, что между мной и главами консорциума давно существовало взаимопонимание, которое, как я полагал, основывалось не на сиюминутной общности интересов, а на общем видении глобальной перспективы. Приоритет глобальных ценностей и перспектив над частными, на мой взгляд, должен быть совершенно очевиден для людей, контролирующих ресурсы, несоизмеримо превышающие объем, необходимый для удовлетворения любых их индивидуальных потребностей. Эти ресурсы становились чем-то большим, чем просто богатством — инструментом влияния на мир, вкладом в развитие цивилизации, достоянием всего человечества, которыми они умело распоряжаются и приумножают во имя не только своего собственного, но и общего блага. И до определённого времени лидеры консорциума вели себя как мудрые, стратегически мыслящие люди, осознающие ответственность, которую влечёт за собой владение такими ресурсами. Я был совершенно уверен в их готовности снова, как в Темные времена, мобилизовать эти ресурсы, если это потребуется для отражения новой угрозы, если таковая нависнет над человечеством. И поэтому я не использовал свои полномочия, чтобы лишить их этих ресурсов или уменьшить их влияние, ограничив их право действовать между собой согласованно, как это принято было делать в Старом мире.
