И чтобы ты сам добровольно отверг своих ложных ненастоящих богов и принял единственного реально существующего Бога. И тогда истина откроется тебе. Вот так вот, степняк.
Сын Вождя очень расстроился от слов бородатого хозяина. Он помолчал некоторое время, и только потом ответил, ощущая, что опять начинает злиться:
— Ага, значит говоришь, что надо читать. А читать нельзя! Для мужчины читать — великий грех, лишь женщинам позволено писать или читать тайные знаки. Ты говоришь страшные вещи, бородач. Ты прямо как Защемилов, он тоже хотел загнать наших мальчиков в «школа», заставить их учиться читать и писать, и принести нам всем великие беды! Я знаю, я сам слышал. Вы русские просто помешались на этом вашем чтении. Не буду читать. Я хороший человек, я буду только охотиться, как и положено мужчине.
Хозяин задумчиво погладил собственную бороду:
— А ты сам поразмысли, степняк. Вот почему шаманки запрещают мужчинам читать? А почему эти ваши знаки — тайные? Значит, вашим богам есть, что скрывать от людей? Но можно ли доверять богам, которые что-то прячут и скрывают? Добрые ли эти боги?
У нас вот, например, все честно, любой может читать, что захочет. Истинный Бог хочет открыть человеку правду, а не спрятать ее. А если выучишься читать — будешь первым грамотным степняком-мужчиной. Переведешь «Библию» на ваш язык и станешь великим человеком, «проповедником».
Я тут уже пытался переводить наши священные тексты на ваш язык, но ничего не получилось. У вас в языке половины нужных слов просто нет. А у тебя может быть получиться, ты парень умный. Но решать все равно тебе. Не обязательно ведь сразу учиться читать, поживешь с нами сначала, пооботрешься, привыкнешь. Может быть и глупые суеверия пройдут. А не хочешь — так просто отравись этим корешком, полежи у нас пару дней и едь домой, в Степь. Насильно не держим.
Сын Вождя хотел еще раз спросить, нельзя ли ему все-таки украсть дочку бородатого хозяина, но в этот момент хлопнула дверь, и в помещение вошел Защемилов:
— Ага! Опять сектантско-антисоветскую пропаганду ведешь, Васильич? Разжигаешь националистические настроения среди малых народов?
— Разжигаю помаленьку, господин Защемилов, — не стал отрицать хозяин, — А ты курил слишком долго. Я уже думал, что ты в отхожее место провалился. Хотел сыновей с баграми звать, тебя вылавливать.
— Не дождешься, Васильич. Плохо мне что-то, если честно. Шаманка отравила.
Фаргнорт ничего не понял из этой беседы, поскольку хозяин и Защемилов говорили по-русски. Но, произнося последнюю фразу, Защемилов указал на собственную голову, и Сын Вождя увидел, что лицо и даже глаза у Защемилова снова позеленели. Видимо, отвар шаманки все еще бродил в крови и организме Защемилова. Кроме того, от Защемилова опять стало пахнуть мятой.
Когда Защемилов и Фаргнорт пошли умываться перед сном, на дворе уже было совсем темно. Но в свете странного фонаря Сын Вождя все-таки разглядел «Катю». Как и обещал хозяин, его дочка принесла гостям воды для умывания. «Катя» в целом понравилась Фаргнорту, хотя она была и не такая красивая, как внучка старейшины из Горного аула.
После умывания Сын Вождя и Защемилов отправились спать в отдельную деревянную юрту, где бородатый хозяин держал коней. Защемилов сложил себе уютную постель из сена и сказал Фаргнорту:
— Я знать. Ты говорить с Васильич, с хозяин. Но ты ему не верить. Васильич — плохой человек, неправильный. Он нас считать «язычники» и поэтому ненавидеть. Он хотеть нас убить, и все врать. Он есть дикарь, «антисоветский элемент». Они тут в аул учить мальчиков писать. Ты же знать, что хороший человек никогда не учить мальчиков писать. А я везти тебя в «советская армия». Это очень хорошо. Там тебе давать бесплатно ружье, одежда и кормить три раза в день. Там ты найти много друзей. Ты будешь любить «советская армия». И ты не бегать по пути. Я тебя стеречь. Я всегда бдителен. Я спать с открытые глаза.
Сказав это, Защемилов повалился на сено, закрыл глаза и тут же захрапел.
Но Сыну Вождя не спалось. Он не знал, кому верить. У русских все было очень странное, каждый говорил разное. В родном племени Фаргнорта все было ясно и понятно, там все говорили одно. Но сейчас Сын Вождя совсем запутался.
Он вынул из кармана корешок и повертел его в руках, понюхал, лизнул. Корешок был горьким, очень уродливым и шершавым. Может быть, съесть его? Но ведь Защемилов сказал, что бородатый Васильич хочет их убить. А что если корешок отравлен? Что если Сын Вождя съест корешок и сразу умрет? И куда его все-таки везут — в хорошее или в плохое место? Может быть, просто украсть коня и уехать в Степь? Отец простит и примет Фаргнорта, даже несмотря на то, что он не смог украсть себе женщину. Сын Вождя не был уверен в этом, но надеялся.
Можно еще украсть дочку этого бородатого хозяина, и тогда Фаргнорт вообще вернется к отцу победителем. Но это все глупые мечты, в деревянном ауле русских полно собак, и сбежать незамеченным Сын Вождя не сможет. Собаки залают и разбудят Защемилова, а он застрелит Фаргнорта.
Может быть, убить Защемилова, пока он спит? Сын Вождя снял со стены конской юрты топор и примерился к шее спящего Защемилова. Рожа у Защемилова все еще была зеленой, а борода стояла торчком, Защемилов оглушительно храпел, не подозревая, что жить ему осталось пару мгновений. Но как отреагируют другие русские, если Фаргнорт убьет Защемилова? Они ему враги или друзья? Сын Вождя не понимал этого, у русских все слишком сложно.
Ночь прошла в мучительных раздумьях. Уже на рассвете Сын Вождя задремал, обняв топор. Он так и не убил Защемилова, и не съел корешок.
Утром Защемилов разбудил Фаргнорта, они позавтракали, а потом собрались в путь. Телега Защемилова теперь была вся загружена шкурами солярных барсов.
Хозяин все утро делал вид, как будто их вчерашнего разговора не было, только когда Сын Вождя уже сел в телегу, он вышел проводить путников и сказал Фаргнорту:
— Дурак ты, степняк.
Васильич прочитал молитву на русском и быстро изобразил рукой в воздухе какой-то сложный знак. Защемилов поморщился:
— Мы без твоих суеверий обойдемся, Васильич.
— Ты в следующий раз спичек привези, — ответил бородатый хозяин, — Еще патронов, и если сможешь достать — целлофановых пакетов, незаменимая вещь в хозяйстве. И стеклянных бутылок. Только без водки, ее можешь влить себе в рот, а бутылки нам вези.
— Все сделаем, Васильич.
Телега тронулась, жители русского аула глазели, как гости уезжают. Вскоре путники въехали в лес. Сын Вождя все смотрел, как остается позади деревянное селение русских.
Фаргнорту было грустно, ведь он мог остаться здесь и жить, жениться, завести детей, может даже научился бы читать. Но читать ему на самом деле не хотелось, ему хотелось дочку бородатого хозяина и большую деревянную юрту. Сын Вождя не знал, правильно ли он сделал, что не стал травиться корешком и поехал дальше с Защемиловым. Уже много позже он жалел, что не остался, и корил себя за это тысячу раз. Но это было позже, а в тот момент, когда ясным утром телега въезжала в лес, Сын Вождя действительно не знал, правильно ли он поступил.
Путники полдня ехали через густой и горько пахнущий лес. Лес пугал Сына Вождя, в отличие от Степи, здесь ничего не было видно из-за того, что повсюду стояли деревья. Враг или зверь здесь могли подкрасться незаметно и напасть в любой момент.
Но на них никто не напал, лишь однажды Сын Вождя увидел среди деревьев огромное волосатое чудовище, поедавшее ягоды с куста. Он указал на чудовище Защемилову и тот разволновался:
— Да это же Мишка! Мишка, Мишка, где твоя улыбка, полная задора и огня?* — тихонько запел Защемилов и потянулся к карабину.
Фаргнорт уже видел у русских много странных и глупых вещей, но такого безумия, как пение на охоте, ему наблюдать еще не приходилось.
Конечно же, чудовище услышало песенку Защемилова, оно несколько мгновений пялилось на телегу, а потом, резко повернувшись, пустилось прочь галопом, удивительно быстрым для такой огромной туши.
