Выдержав паузу, Тихон многозначительно изрёк:
— Верно говоришь, Жюль, — общность родства видна без базара. Цвет шкуры, как у Шмаля и усы торчат. А взгляд? Он бешеный! К бабкам не ходи, дед его родной.
Чёрный замурлыкал и подмигнул Барсу.
— Друзья, давайте выпьем за Шмаля и за его знаменитого деда. За босса, парни! — толкнул тост рыжий, взяв за тонкую ножку рюмочку с водкой.
***
Гомвуль пил уже третью кружку нерюнгринского пива. Зубов не отставал. Напарники косились на блатную компанию. Переговаривались.
— Вот народ… ничего не боятся. У всех на виду устроились, — зарычал волк. — Ну, времена.
— Амнистия, — подметил Зубов.
Законы в Стране Сибирь не отличались дикой ненавистью к преступникам. Князь Витольд каждый год объявлял амнистию уголовникам. Прощали всех — и тех, кто сидел в лагерях, и даже тех, кто уже сбежал из мест не столь отдалённых. Это означало, что больше года провести за решёткой нельзя. И только ленивый отбывал срок полностью. Но были статьи, на которые княжеская милость не распространялась: умышленное убийство гибридов, воровство государевой собственности и причинение вреда здоровью людям. Такие преступления карались жестоко, вплоть до расстрела.
— О снайпере размышляешь? — спросил Зубов.
— Именно. Тигра жалко, — оскалился волк. — Прикидываю, кто из этих болванов способен прикончить его.
Могли ли коты пристрелить гигантскую кошку? Они неустрашимы, отважны — это факт, но всё же сомнительно. Крыс тоже не отличался кровожадностью. Он балагур, весельчак — не более. А вот рысь Тихон способен совершить самый отвязный поступок. Его однажды подозревали в двойном убийстве. Кто-то пробрался на территорию фермерского хозяйства и убил двух пожилых охранников. Спящих кабанов прирезали, как свиней на бойне всего из-за десятка яиц и трёх несушек. Суду не удалось доказать вину Тихона, но запах, протухших яиц, преследовал рыся шлейфом могильной сырости.
— Брать надо чёрного, — злился волк. — И дружка его рыжего тоже в кутузку.
— Шмаля, что ли? — Зубов обнял за плечи друга. — Он вор, а не убийца. Нет… здесь всё серьёзнее.
— Знаю, — снова пригубил пенный напиток Гомвуль. — Просто зуб на него точу. Так бы и вытряс душу!
В дымном зале кабака появились вчерашние подруги, с которыми в квартире Зубова развлекались полицейские. Волчица Земфира и Ольга из Страны Ленинград заметили парней.
Гомвуль поджал уши.
— Спрячь меня, Стас. У меня мазь закончилась. Знаешь, какие блохи кусачие?
— Поздно. Сюда идут. И не предлагай мне меняться. Я свою лысую ни на что не променяю, — Зубов улыбнулся, чем-то напоминая самого Гомвуля, когда тот счастлив.
Девушки знали профессию тех, кто накануне оплатил продажную любовь, потому держались чуть поодаль, но поздороваться дело святое.
— Доброй ночки, серенький бочок, — послала воздушный поцелуй волчица Земфира.
— Фу! Я на работе. Не приближайся! — прятал нос в рукаве Гомвуль.
— Мы, вообще-то, тоже не бездельничаем здесь, — рыкнула волчица. — Скажи им Оля, сколько штрафных монет с нас Жорик срубил из-за вчерашней ночи.
— Оставил нас без трусиков, — негромко рассмеялась Ольга, присаживаясь на высокий стульчик у барной стойки.
Сутенёр Жорик был из соболиной ватаги. Энергичный — вечно на взводе, шустрый малый в бейсболке. Он крутился у входа в кабак, не решаясь подойти к братве в центре зала. Блатной ритуал требовал почтения к бандитам, но, зная, что пацаны никогда не платят за девочек, Жорик предпочитал остаться инкогнито. Честно сказать, он сторонился котов, хотя далеко не трус.
— Я на мазь больше потратил, чем ты должна своему папочке, — оскалился Гомвуль. — Предложите свои услуги котам. Они не заплатят, так хоть вылижут от макушки до пяток. Нравится шершавый язычок?
— Противный ты, когда трезвый, — сказала Ольга, поправляя чёрный парик. Вчера на ней был рыжий парик. Зубову нравилось срывать его и снова одевать. Он смеялся, как сумасшедший, поглаживая лысину беженки из Страны Ленинград.
***
Зал ходил ходуном. Музыканты рвали публику хитами. «Крошку мою» спели три раза. Потом пошли медляки: «Спи мой маленький» и «Я хочу быть с тобой». Но унылое завывание быстро наскучило. Толпа кабанов заказала лабухам зажигательную «Ламбаду» и, выстроившись друг за другом, солдаты водили хоровод, развлекая прилично захмелевших бандитов в центре кабака. Кабаны топали копытами, хрюкали и визжали от радости.
Коты завелись не на шутку. Крыс трижды закатывался хохотом, прикусив свой облезлый хвост. А рысь был спокоен. Затаившись под капюшоном, он смаковал водочку, не забывая закусывать балычком.
Прошло ещё полчаса, и началась самая настоящая вакханалия.
— Абраша! — вопил во всё горло Шмаль.
Но где там. Обычно Абрамяу сидел за главным столиком, но сегодня разместился в самом тёмном углу. Он просматривал оплаченные счета, зорко следя за разбитой посудой и покалеченной мебелью. Бизнес есть бизнес. Иначе не проживёшь.
— Абраша!.. лишай тебя порази! — не сдавался чёрный.
— Босс, он не слышит тебя, — буквально закатывался Барс. — Давай я его притащу за хвост?.. чего орать-то?
— А мне нравится, орать! — держась за живот, смеялся чёрный. — Ну и вечерок сегодня. Ну и вечерочек…
Собственно говоря, ничего особенного не произошло. Каждую ночь «Молоко» сотрясалось от пьяных танцев, почти всегда заканчивающихся мордобоем. И для того, чтобы обслужить клиентов, вытряхнув из карманов секачей всё до последней копеечки, Абрамяу придумал оригинальный способ передвижения по залу.
К потолку крепились перекладины и раскачивающиеся трапеции — как в цирке. Протиснуться сквозь разгорячённую толпу невероятно сложно. Официантам проще двигаться под крышей, над беснующимися весельчаками весом за триста килограмм. Официанты, словно акробаты с лёгкостью взмывали вместе с подносом вверх, цеплялись за перекладины и прыгали в нужном направлении, к обслуживаемому столику. Трапеции служили только для персонала, но разве можно остановить подвыпивших посетителей, если они коты — да ещё и блатные.
Жюль давно не слазил с турника. Его друг Герман болтался рядом, весьма ловко балансируя на металлической жёрдочке. Гибридный кот прихватил с собой бутылку водки, а антропоморфный крыс банку с оливками. Они то и дело выпивали, поплёвывая вниз на головы, выплясывающих кабанов косточками заморского плода.
За столом остались Барс со Шмалем и сутенёр Жорик, который всё-таки решился поздороваться с парнями. Все трое заливались от смеха. Соболь привёл с собой трёх кошек и бесхвостую крысу Лариску, но чёрный босс отпустил девчонок, и те благодарно выплясывали, где-то в сторонке от разбушевавшихся кабанов.
Лысая Ольга и Земфира висли на полицейских, словно шерсть на синтетике. Парик Ольги, куда-то пропал. Куда пропал, знал только Зубов. Он подарил его кабаньей парочке, вернее, даме с шестью, выпирающими сосками. Огромная свинья тут же примерила парик, натянув на одно ухо, и красовалась в нём, ожидая выплясывающего партнёра.
Гомвуль упился в хлам, но всё-таки успел заказать доставку на дом, потому что мазь от блох ещё пригодится, оттого что Земфира целовала его взасос. Всё казалось обыденным. Табачный дым, громкая музыка и бесноватая дискотека — всё как всегда. Как вдруг Шмаль заметил нечто знакомое в толпе боевых свиней. И это была его Мура.
— Барс! — насторожился чёрный.
Рыжий не услышал.
— Барс, что б тебя! — заорал Шмаль.
— Да босс. Что-то случилось? — улыбался острыми клыками рыжий.
— Моя кошка. Моя Мура! Она здесь!
— Привиделось, — махнул лапой Барс.
Рыжего восторгали кот и крыс на трапециях. Жюль набирал полную пасть водки и, выпуская тонкую струйку, омывал кабанов. А Герман, повиснув на хвосте головой вниз, раздавал оплеухи, шлёпая затрещины по ушам танцоров.
Не дождавшись поддержки, Шмаль ринулся сквозь кабанью толпу.
Никто не заметил отважного кота. Чёрного толкали, лупили, роняли на пол. Он одержимо взлетел и буквально бежал по кабаньим головам. А затем раздались выстрелы: дуплет и третий контрольный. Дама с натянутым на ухо человеческим париком завизжала, словно тревожная сирена при артобстреле. Музыканты, зная, что вот-вот начнётся драка, бросили инструменты и тут же испарились со сцены.
