Геннадий Прашкевич - Помочь можно живым

Юность моего поколения пришлась на эпоху до спутника.

Как ни задирай голову, движущихся звезд в небе не было; мы не знали, не могли знать, что Главный Конструктор уже готовился к запуску таких искусственных звезд. Телевидения, в нынешнем его качестве, понятно, тоже не существовало, обходились сообщениями радио. Газеты, вне всякого сомнения, были в то время суше, торжественнее и безынформативнее нынешних. Запах древесного дыма, свистки паровозов — мир казался однообразным, и разнообразили ею в то время только книги. И прежде всего — фантастика. Жюль Верн, академик Обручев, Конан-Дойл с его незабвенным “Затерянным миром”, наконец, “Аэлита” Алексея Толстого… Читателю легко сообразить, каких книг мы еще не могли в то время читать, — ведь не вышел в свет еще и самый знаменитый роман И.А.Ефремова “Туманность Андромеды”.

Фантастика тех лет, кстати, тоже не походила на сегодняшнюю. Просматривая недавно стенограммы выступлений на Всероссийском совещании по научной фантастике и приключенческой литературе, состоявшемся в Москве в 1958 году, я обнаружил в них немало характерного именно для той эпохи. Вот, скажем, выступление известного фантаста Георгия Гуревича. Анализируя пресловутую фантастику “ближнего прицела”, Г.Гуревич сказал. “Сторонники ее призывали держаться ближе к жизни. Ближе — понималось не идейно, а формально: ближе по времени, ближе территориально. Призывали фантазировать в пределах пятилетнего плана, держаться на грани возможного, твердо стоять на Земле и не улетать в Космос. С гордостью говорилось о том, что количество космических фантазий у нас сокращается… По существу, это было литературное самоубийство. У фантастики отбиралось самое сильное ее оружие — удивительность”.

И дальше: “Жизнь опередила фантастов. Пока мы ползали на грани возможного, создавая рассказы о новых плугах и немнущихся брюках, ученые проектировали атомные электростанции и искусственные спутники, фантастика отставала от действительности…”

Конечно, нам, 14–15-летним, было в то время не до теорий, мы, так сказать, поглощали чистый продукт. И все же, когда в книгах под призывно манящим грифом НФ мы натыкались на длинные рассуждения все о тех же неснашивающихся или самонадевающихся башмаках, или о роботах, садящихся за руль известного нам трактора “ЧТЗ”, нас невольно охватывало чувство разочарования, — ведь фантазия молодости не терпит рамок. Наверное поэтому мы постепенно отходили от широко печатавшихся в то время книг В.Немцова, В.Охотникова, В.Сапарина и, сперва чисто интуитивно, а потом и сознательно, старались найти более динамичные романы, скажем, Сергея Беляева или его знаменитого однофамильца — Александра. К счастью, практически все, что тогда выходило, легко можно было приобрести в магазинах КОГИЗа. Впрочем, предпочитали мы библиотеку, о карманных деньгах в нашей провинции мы не смели мечтать. Ну, разве что случайные сбережения… Вот однажды я и спустил в КОГИЗе такие свои лихие сбережения — два рубля семьдесят пять копеек, то есть на нынешние деньги — двадцать семь с половиной копеек. Эта грандиозная сумма ушла на приобретение небольшой книжки, на обложке которой красовался однопарусный корабль, по обе стороны окруженный величественными каменными статуями.

“Путешествие Баурджеда”.

Любя географию, зная ее, припомнить имя Баурджеда я никак не мог. Но книга не обманула ожиданий. Я и сейчас целыми кусками могу ее цитировать.

“Ветры, дувшие с суши, приносили странные запахи. В них чудились ароматы неведомых цветов, удушливые испарения громадных болот, сухое и горькое веяние сожженных степей. Там, за невысокими горами, на запад шла загадочная, полная тайн земля, несомненно изобиловавшая всевозможными чудесами. Но берег оставался пустынным в течение двадцати дней плавания, пока прибрежные горы не стали высокими и кругловершинными и не оделись в зеленый ковер густейших лесов. В знойные часы дня от них шел одуряющий запах, круживший голову. Словно все драгоценные ароматы смешались и пропитали тяжелый воздух. Леса подползали к берегу, редкостные обезьяны гуф и киу во множестве скакали по ветвям и спускались на землю, привлеченные видом судов…”

Путешествие египтянина Баурджеда поразило меня. И если бы только меня. Мои друзья (Виктор Татаринов, ныне доктор технических наук, профессор, и Юрий Ульихин, человек, безусловно талантливый, но, к великому сожалению, рано погибший) столь же жадно прочли книгу, и с этих пор мы начали активный поиск книг прежде нам не известного писателя — Ивана Ефремова.

Оказалось, за тайнами совсем необязательно стремиться в Индию или Африку (хотя, само собой разумеется, там их немало), эти великие тайны всегда рядом с нами. Перечитайте “Голец Подлунный”, или “Озеро горных духов”, или “Алмазную трубу”, или “Тень минувшего”, эту крошечную повесть, в которой сконцентрировано поразительное чувство необычайного… Пораженный, покоренный прочитанным, узнав, что, ко всему прочему, Ефремов еще и один из ведущих палеонтологов страны, а мы к тому времени весьма увлеклись этой наукой, я без всякой робости отправил на имя писателя большое письмо, в котором попутно сообщал и об известняках, складывающих берега небольшой сибирской речки Яи, об этих известняках, испещренных загадочными окаменелостями. Подмытые водой берега рушились, загадочные окаменелости пропадали, — мне весьма не нравилась такая бесхозяйственность природы.

Время шло, ответа не было. Писал я на издательство “Молодая гвардия”, выпускавшее книги И.Ефремова, письмо могло затеряться… В общем, я уже начал о нем забывать, увлеченный романом “Туманность Андромеды”, который как раз начал тогда печататься в журнале “Техника — молодежи”, но однажды на мое имя пришел пакет с книгами и приложенное к нему письмо.

“Москва, 23.04.57.

Уважаемые юные палеонтологи!

Вы, наверное, судя по письму, молодцы, но вы задали мне нелегкую задачу. Популярной литературы по палеонтологии нет. По большей части — это изданные давно и ставшие библиографической редкостью книги. Кое-что из того, что мне кажется самым важным — Вальтера, Ланкестера, Штернберга и др. наверное удастся достать, и я дал уже заказ, но это будет не слишком скоро — ждите. (К счастью, это оказалось не слишком долго. — Г.П.) Свою последнюю книгу о раскопках в Монголии я послал вам. Извините, что там будет срезан угол заглавного листа — она была уже надписана в другой адрес.