Антон Соловьев
Здесь никого нет
Будильник прозвонил ровно в шесть тридцать. Я нехотя поднялся с постели и отключил его. Идти никуда не хотелось хотя бы потому, что я точно знал — идти было некуда и незачем. На кухне уже кто-то хлопотал. Скворчала сковорода, слышался звон посуды. Я пошел в ванную и умылся.
— Привет, дорогой!
— Здравствуй… — произнес я, едва не перейдя на вы. Прошло уже столько времени, а я так и не привык к тому, что после своей очередной смерти вижу новых людей и, естественно, не могу их узнать.
— Ты вчера отличился. — Та, что в этот раз была моею женой, призывно посмотрела на меня и улыбнулась.
— Может быть. — Я состроил подобие улыбки. Хотя за столько-то раз мог научиться улыбаться более правдоподобно. Но отражениям было все равно, поэтому я старался только в самом начале.
— Когда вернешься?
— Как всегда. — Я сказал это лишь по привычке — можно было промолчать: от этого спектакль, в который раз сыгранный исключительно ради меня, не менялся.
Я шел по улице, которую никогда не видел, и тем не менее она казалось мне ужасно знакомой. Ноги сами собой несли меня, словно я просто наблюдал все это глазами героя какого-нибудь кино. Прохожие здоровались со мной либо просто кивали мне головой. Как и всегда лица казались мне одновременно известными и неизвестными. Я добрался до ступенек, ведущих под землю, и стал спускаться вниз, сжатый со всех сторон толпой. Затем я оказался в поезде, мчащемся куда-то по бесконечным тоннелям. Я знал, куда он едет. Знал, на какой станции мне следует выйти и сесть в другой поезд. После этого мне предстояло проехать еще две остановки.
Я покинул вагон и встал на лестницу, самостоятельно несущую меня вверх. Вниз стремилась такая же лестница, и по ней двигалось множество народа. Лица. Молодые и старые, грустные и веселые, влюбленные и ненавидящие. В это было трудно поверить, но тем не менее все эти лица были просто-напросто масками Города.
В этом было что-то обидное. Ведь жизнь сама по себе прекрасная штука. А прожить ее множество раз было не таким уж и плохим занятием. Вечная жизнь — разве не об этом мечтали многие фантасты. Но это была не просто жизнь — это был спектакль, в которым единственным актером был я, а все остальное было декорацией.
Все повторялось сначала. Значит, в прошлый раз я снова сказал не те слова. Господи, что я только не просил, как не умолял…
Сегодня снова будет новолуние. Первое новолуние в новой жизни, и у меня в запасе очень много времени, для того чтобы еще раз подумать над тем, что следует сказать произнести, стоя перед границей, разделяющей Город и мою прежнюю жизнь.
Дорогу до своей конторы я нашел довольно легко. Я знал, куда мне надо идти.
В этот раз мне повезло гораздо больше. Я был начальником, хотя и не очень крупным, имел в подчинении отдел из полутора десятка человек. Чем он занимался, я не очень представлял и ухитрялся продвигаться по служебной лестнице особо в это не вникая. Самым главным здесь, как я давно уже понял, было хвалить тех, кто был старше по должности, и все время унижать и оскорблять тех, кто был ниже. Только так можно спокойно дождаться следующего полета к границе Города.
Подобные принципы осваивались мною очень долго. Сначала я просто старался жить как все, нередко скатываясь до нищеты. От меня отворачивались друзья, которых я первое время считал живыми людьми. От меня уходила жена, которую я тоже считал настоящей, хотя даже мои дети, как я в последствии понял, были всего лишь отражениями. Отражениями Города, и больше ничем.
Как жаль, что после собственных похорон я воплощался в том же возрасте, в котором в реальности попал в Город. Был бы помоложе, и мои шансы на местную революцию были бы гораздо больше. Впрочем, я и так это не раз пробовал. Я собирал тайные кружки и рассказывал им, что за границей Города нет ничего, там — пустота, а за пустотою лежит мой мир, и он, в отличии от Города, реален. Он тоже не совершенен, но зато там обитают живые люди. Я говорил им, что они лишь отражения, которое играют для меня спектакль. Потом я долго находился в больнице. Меня навещало отражение, которое звалось моей женой. Она приносила фрукты, читала вслух газеты.
А потом за мной пришли те, кого не смогли поймать. И мы подняли мятеж. Я, единственный живой в Городе, и его отражения, которые, как мне тогда казалось, действительно поверили мне. И я увидел Город в огне, разгромленные дома и конторы, грязь, крики. Я тоже что-то кричал на руинах взорванного постамента. А вокруг бесновалась толпа. Люди, которые так и не смогли понять, что они всего лишь отражения Города. В этот момент им было важно совсем другое. Толпа поняла, что можно грабить тех, кто богаче, убивать тех, кто беспомощен перед ней. И поэтому отражения скандировали мое имя. Они кричали, что я сильнее Бога. Я смеялся. Но не от радости, а от горя. А потом из толпы вылетел булыжник и попал мне в голову.
Я помню похороны, яркие огни факелов, так как в неразберихе кто-то поубивал сотрудников электростанции. Я навсегда запомнил лицо того человека, который убил меня, а потом поддерживал крышку гроба, когда меня несли по улицам Города.
После пышных похорон я совершил очередной полет к границе Города. За несколько минут я с высоты птичьего полета увидел разрушенные здания, окровавленные трупы и пьяных людей, разгуливающих по улицам. Когда я подошел к границе, мне было нечего сказать. И я снова вернулся… Вернулся, чтобы в который раз начать все сначала. Я еще несколько раз пытался совершить революцию в Городе, пока не осознал всю бессмысленность этой затеи.
* * *
С работы я постарался выбраться пораньше. Надо было познакомиться с новой женой. Вернее с новым отражением, которое отныне на несколько десятков лет будет зваться моей женой. Она оказалась довольно скромной и практичной женщиной. Никаких особых требований ко мне у нее не было. Жена как жена. С этим в Городе мне всегда везло. Хотя всегда казалась странным, почему они не видят, что я совсем другой.
После ужина я прилег на диван и, повернувшись на бок, стал размышлять. В прошлый раз я тоже был клерком. Только рангом помельче. Остальное было таким же. Сейчас некоторое время я буду осматриваться, затем выберу себе друзей, вернее те отражения Города, которые будут мне менее противны, и заживу спокойной жизнью до тех пор, пока снова не увижу свои похороны, а затем стремительно несущийся подо мной Город. Тогда у меня будет несколько мгновений, чтобы сформулировать мое требование к Городу. Это своеобразный пароль, ключ, который при правильном использовании способен открыть дверь и выпустить меня на свободу. В мир, по сути ничем не отличающийся от этого, только люди там настоящие. Да, там тоже есть равнодушные и довольно много недовольных, в том числе и я. Но там живые люди, такие же как я, а здесь я совсем один.
