И в который раз я стал вспоминать… Вспоминать историю, которая за множество жизней в Городе стала для меня легендой…
Пока ставили палатку и разводили костер, на степь опустилась ночь. Андрюха лениво перебирал струны, наигрывая какой-то знакомый мотивчик. Виталик помешивал кашу. Я же рылся в своем рюкзаке, разыскивая фляжку с коньяком.
— Ну что, нашел? — спросил Виталик.
— Ага. — Я поболтал флягой, и в тишине этот звук прозвучал особенно выразительно.
— Тогда иди сюда. Скоро каша сварится.
Фляга пошла по кругу. Пили прямо из горлышка, как заправские туристы. Хотя, честно сказать, на природу мы выбираемся не так уж и часто. Кто бы знал, каких трудов мне стоило уговорить Виталика взять с собой палатку, а не спать, как обычно, в машине.
— Ну, за удачные выходные! — Я сделал большой глоток и передал флягу Андрюхе.
— Мужики, готовьте тарелки. Сейчас узнаете, какой из меня кулинар, — улыбнулся Виталик.
Каша оказалась очень вкусной. Да и не могло быть иначе на свежем воздухе, когда тело приятно согревает коньячок, а над головой звезды. Их было так много, что между ними нельзя было вставить даже мизинец.
— Все-таки надо было ехать на озеро, — сказал Андрюха, после того как опустошил свою тарелку, — порыбачили бы.
— Да успеем еще. — Виталик был сегодня в хорошем настроении. И к тому же испытывал огромную гордость за свою нехитрую стряпню. — Давайте лучше поговорим, когда еще доведется.
— Во-во, — поддержал я его. — Вот ты скажи, кто были наши предки?
— Славяне, понятное дело. А потом еще с татарами во времена ига перемешались.
— Не только. Здесь было много племен. Еще до татар. Скифы, сарматы. Представляешь, племена со своим языком, своими богами, свои песнями и одеждой. Стони лет назад они так же сидели у костра, любовались звездами, а потом ушли по Великой степи, и никто не знает куда.
— Ох, опять ты затянул свою бодягу про историю. Сейчас выпьешь еще коньяка и опять натаешь байки рассказывать про тамплиеров, викингов и всякие там войны, — вздохнул Андрей.
— А тебе будто не нравиться?
— Ну почему же! — Андрюха смутился.
— Ты уж не обижайся, Леха, — обратился ко мне Виталик. — Но все твои истории мы уже слышали, и не по одному разу.
— Тогда может сам чего-нибудь расскажешь, — решил я подколоть друга, прекрасно зная, что он не мастак травить байки, и я опять окажусь в круге всеобщего внимания.
— А вот и расскажу, — гнул свое Виталик. — Слышали когда-нибудь о Городе в степи?
Мы отрицательно покачали головами.
— Так вот слушайте, — приободрился Виталик. Он был явно доволен тем, что в этот раз будут слушать не меня, а его.
Я передал ему флягу, кстати сказать, литровую. Виталик вдохнул аромат коньяка и припал к горлышку. Затем он выдержал положенную паузу и мечтательно посмотрел на небо.
— Полнолуние, — зловеще начал он.
— Вампиры выходят из склепов, — хихикнул Андрюха.
— Тихо ты, дай человеку собраться. Продолжай, — сказал я, представляя, как Витальке хочется произвести впечатление.
— Полнолуние, — опять таинственно произнес Виталик, — это время, когда мир потусторонний становиться явью в нашем. Когда… — Виталик еще раз глотнул из фляги. — Когда легенды оживают.
Я посмотрел на Андрюху. Тот был весь внимание. Я тоже решил сделать заинтересованный вид, хотя мне, если честно, было не особенно интересно слушать про Город в степи.
— Дед мой рассказывал, а ему, в свою очередь, рассказывал его дед…
— Твой дед, дай Господь ему здоровья, как самогону выпьет, так и начинает байки травить.
Похоже я ошибся, и Андрюха лишь изобразил внимание, а на самом деле ждал удобного случая, чтобы вставить свою очередную шуточку.
— Помолчать можешь? Человека с мысли собьешь. — Я неодобрительно посмотрел на Андрюху, и он тут же заткнулся.
— Так вот, — начал ничуть не смутившийся Виталик. — Некогда в Великой степи Город был. Да не простой Город, а колдовской: кто туда войдет — навсегда пропадет. Дает тот Город знание великое или еще что-то, про то люди не говорят. Только вот унести с собой то знание нельзя, потому как Город цепко держит пожелавшего дерзнуть на его покой. И только тот сможет назад вернуться, кто Городу заветное слово скажет. А так, вечно в том Городе ему оставаться.
— Я не понял, что Город-то на самом деле дает? — не вытерпел Андрюха.
— Что попросишь, то и даст. Только исполняет он самое сокровенное, чего и в слух-то не произнесешь
— Если ты говоришь, что никто из того Города не возвращался, как же о нем твои предки узнали.
— О, то семейная тайна, — стараясь придать голосу загадочность заявил Виталик.
— Давай колись, улыбнулся Андрюха. — Да, коньячок не задерживай.
Витали выждал, стараясь как можно больше походить на заправского рассказчика, и продолжил:
— Дело было еще до революции. Один мой предок, вот как мы сейчас, оказался в степи ночью. И привиделось ему странное сияние. Он любопытный был, пошел разведать. Не было его несколько часов, а потом он вернулся. Довольный, улыбается. Только весь седой. И говорит, мол, нет на свете большего счастья, чем свой страх перебороть. И с тех пор стал он про Город рассказывать. А поскольку лет ему было, ну, как нам, под тридцать, а голова — вся седая, так и верили ему.
— Так чего предок твой у Города попросил?
— То он никому не открыл. Только сказывал, что Город этот вроде хранилища потайного. Войдешь в него — живи сколько хочешь, не умрешь. А вот наружу для каждого свой выход есть. Если не найдешь — так и будешь вечно по Городу скитаться…
— Брехня, — махнул рукой Андрюха. — Откуда Городу в степи взяться. Кочевые племена их не строили — только другие захватывали да данью обкладывали. Сами-то вольно жили. Сняли шатры — и нет их. — Он посмотрел на меня, ожидая реакции на его исторические познания.
— Все верно, — заметил я. — Только вот легенды не просто так рождаются, значит было что-то.
— Ой, это ты для своей газеты оставь.
— Любая легенда красива, — сказал я, хотя обиделся на Андрея. — Нет, врожденную ненависть к журналистам трудно побороть.
— Да ладно, Лешка, не сердись, ведь знаешь, я кого хочешь готов критиковать. А вашего брата так тем более. Хотя ваша профессия тоже важна. Вот ругаем мы вас, а в туалете с утра что читаем?
— Так вы будете дослушивать? — пробурчал Виталик.
— Будем, — в один голос ответили мы.
— Хотя рассказывать-то больше и нечего. Историю эту помаленьку забывать стали. Только вот однажды встретился моему предку человек один, того же возраста и седой как лунь. Говорили они долго, про Город тот, вспоминали, страхами своими делились, от которых он их освободил. Так и стали побратимами. А потом война, Первая мировая. Разошлись они.
