— Тогда смотри, — новый хозяин машины открыл дверь, впуская Скайуокера внутрь. — Только не трогай там ничего.
Анакин сделал вид, что не расслышал последней рекомендации. Он обошел машину со всех сторон, и, наконец, опустился на корточки рядом с двигателем.
— Охладительную систему ты давно проверял?
— Этим мой механик занимается. Я только пилот.
— Удобно. И где же твой механик? — язвительно спросил Скайуокер.
— Ушел. В смысле, переманили.
— Ты, наверно, ему мало платил.
— Не твое дело.
— Как раз таки мое. Так, в финале Квадинарос не участвует… Зато участвует даг с новенькой машинкой. Впрочем, мне кажется, у тебя все-таки есть кое-какие шансы, — размышлял вслух Анакин.
— Ну да, шансы-то есть, — ответил эр’кит голосом, выдававшим беспокойство. Видимо, он и без Скайуокера понимал, что с каром что-то не в порядке и что без механика у него нет надежды на результат.
— Кое-какие, — кивнул Анакин. — И если у тебя еще хватит ума поменять редуктор охладительной системы, а также два клапана на двигателе, эти кое-какие шансы заметно увеличатся.
— Но…
— Да, да, я понял: ты пилот, а не механик. Давай так. Я попробую за час довести эту машину до состояния, в котором она была до Себульбы. И снять проклятие, — Скайуокер улыбнулся.
— Да? — недоверчиво спросил эр’кит.
— Ага. Но, разумеется, волшебники не работают за бесплатно.
— Сколько ты хочешь?
— Если ты не придешь первым, то ничего. Видишь ли, мне все равно нечем заняться в ближайшие полтора часа, — великодушно заявил Скайуокер, вытирая вымазанные маслом руки тряпкой. — А если выиграешь — пятьдесят процентов от всей суммы.
— Это сумасшедшие деньги! Мой механик никогда столько не требовал!
— И где теперь твой механик, маленькая ты жадина?
Эр’кит пробормотал что-то невразумительное.
— Не тяни, времени у нас мало. Теперь… запчастей у тебя, конечно, нет?
— Вон в том шкафу что-то…
— … валяется. Вижу, — Анакин раскрыл створки, — Не, этот хлам не пойдет. Нда, плохо. Тогда давай топай к Уотто.
— Что, я?
— Ну не я же. Возьмешь у него редуктор. Размеры двадцать пять на сорок, и чтоб обязательно из дюрастали. И два клапана, марки К-23. Понял? Если не понял, запиши. И еще, запомни, что они не стоят больше, чем семьдесят-восемьдесят кредитов. Если Уотто попытается всучить тебе что-то другое или продать дороже, скажешь, что наймешь людей, которые придут и оборвут ему крылья. Да, именно так и скажи, иначе до этой синекожей сволочи не дойдет. Ну, чего смотришь? — Анакин постучал пальцем по хронометру. — Время не ждет.
* * *
Анакин сдержал обещание, данное Вильбе, и разыскал того на трибунах гонок. Ни словом не обмолвившись о том, чем он занимался в течение двух часов. Чем занимался Вильба, догадаться было нетрудно. Забрак постоянно жаловался на невыносимый татуинский климат и, естественно, уже успел охладить свой чувствительный организм, пропустив пару стаканчиков какого-то холодного напитка в одной из кантин. Анакин почти не обращал внимания на его нескончаемое словоблудие, внимательно наблюдая за выходившими на арену двадцатью участниками гонок.
Скоро показался уже знакомый эр’кит. Воспользовавшись помощью одного из служащих арены, он докатил кар до стартовой полосы и уже там снял с машины свой серо-зеленый флаг. Цвет полотнища, очевидно, выбирался с учетом цвета кожи, подумал Скайуокер. Однако, судя по реакции толпы, эр’кит не был большим фаворитом этого этапа. Народ куда более активно орал приветствия, щелкал языками и мотал хоботами, когда на арене появился уже знакомый Анакину маластарец. Вместе с путешествовавшим с ним дагом-механиком, к стартовой полосе подошла целая группа поддержки, в их числе было и двое пит-дроидов. Вторым пилотом, удостоившимся громких ободряющих криков, стал шестирукий любитель лума.
Наконец, Джабба совершил плевок косточкой о гонг, и сигнал к старту был дан.
Машины почти в одно и тоже мгновение сделали гигантский, невероятный рывок. Поместившийся на пятом ряду Скайуокер держал дисплей обоими руками. Он и не заметил, как его прежняя расчетливость куда-то испарилась, и на ее место пришел вечный азарт гонщика. А вместе с ним и целый букет ощущений, ясных и свежих, как прозрачная чистая вода в знойный день. Он не то чтобы отрешенно помнил — сейчас он именно проживал заново все свои воспоминания и чувствовал, как это бывает… Как машина стремительно набирает скорость, как за долю секунды тебя кидает от одной скалы к другой, как приходится со страшной силой сжимать рукоятки для маневрирования… Как ты надеешься на слепой случай — ну пусть же тускенские разбойники и в этот раз промахнутся, а соперник тем временем пытается выбить тебя с трассы…
Лидировал любитель крепких напитков. Наверно, подумал Скайуокер, на мозги некоторых рас алкоголь все-таки действует укрепляюще. Даг упорно держал вторую позицию, и только третьим был эр’кит. На половине трассы, где-то в начале Моря Дюн эр’кит поднажал. Разорвать дистанцию не получилось, зато удалось сесть дагу прямо на хвост. Обычно это делалось, чтобы заставить противника понервничать.
Анакин несколько минут следил за происходящим на дисплее, пока его взгляд не упал с дисплея на арену. Он опять проживал воспоминания заново, но теперь азарт составлял лишь ничтожную толику вызываемых памятью ощущений.
Сила Великая, как же давно это было…
Пестрая толпа и пестрые флаги. Квай-Гон Джинн, тогда еще живой. Мама. Киттстер. С3ПО. Предчувствие, что сейчас ты что-то изменишь. Ну да, свою судьбу он изменил. Давно. Кроме судьбы одного маленького раба, больше за эти двенадцать лет здесь не изменилось ничего.
Дело не в том, что на других системах не было облезлых хижин и нищеты. Было, и Татуин мало чем выделялся из ряда подобных систем.
Ненависть? Вряд ли. Перегорело.
В пепельной кучке воспоминаний о родной планете оставалось тлеть одно отвращение.
К хаттам. К местным традициям. К населению вообще. К цветастым тряпкам флагов, украшающих арену во время гонок Бунта-Ив. Тряпки, конечно, тоже выполняли свою функцию: они прикрывали безнадежность и таким образом дарили иллюзию жителям Татуина. Всем, начиная со служившего у хатта дворецким и заканчивая последним нищим. Один день в году даже рабы бегут посмотреть гонки. И им уже нет дела до того, что они когда-то были свободными. Или что свободными были их отцы и деды. Забыли. Жизнь фермера — такое же уродство. Урожай, посев. Посев, урожай. Ничего не выросло или сломался влагоуловитель — застрелись. Все равно к сорока ты будешь иссохшим стариком. Если раньше не сдохнешь.
