— У меня фантики есть. — Культя начал слегка дрожать.
В норке кто-то зашевелился, потом показались ноги, потом довольно-таки объёмистая задница…
Культя от нетерпения начал дергать завязки на своих штанах.
…Из норки выполз… вполне упитанный лысый мужичина с огромными пышными усами. Окинув гостей уважительным взглядом, он приветливо заулыбался и принялся стягивать свои необъятные штаны.
— А где же Бася? — заикаясь, спросил Культя.
— Вот он я. — Мужик кокетливо шевельнул бедрами.
— Так ты ж вроде бы не баба? — удивился критик.
— А чем я хуже? — обиделся толстяк. — Ты сначала попробуй, а потом сравнивай.
— Вот ещё! — вспыхнул Культя. — Да лучше я…
— Дело хозяйское, — покорно согласился усатый. — А ты как? — подмигнул он Кнуту и игриво повёл бровями.
Вырубала презрительно сморщился, закатил глаза, сжал кулаки и выпустил воздух сквозь зубы.
— Понятно. Игнорируете. А зря. Плату я прошу меньшую, чем бабы, а подмахиваю не хуже. Имею постоянных клиентов. Некоторые без меня жить не могут. Влюбились.
Кнут перестал пыхтеть, в задумчивости покрутил глазами и спросил:
— Значит, клиентов тебе Сява поставляет?
Бася смерил вырубалу пытливым взглядом и, перестав кокетничать, осторожно огляделся. Пути к отступлению не было. Культя, поняв замысел друга, уже стоял сзади. Толстяк покорно опустил голову.
— Ладно, бить мы тебя не будем, — пообещал вырубала. — Но ты расскажешь нам, как разыскать Сяву.
— Сяву?
— Сяву, Сяву, другой нам не нужен.
— А что вы с ним сделаете?
— Фантик свой заберём.
— Калечить не будете?
— Зачем нам его калечить? Хотя пару фингальчиков, возможно, изобразим. Аккуратненьких.
— Ну, если пару, то не беда, только бы не больше.
— Чего это тебе его жалко?
— Да мы с ним старые приятели.
— Вот как?
— Когда-то мы с ним очень любили друг друга, а потом он решил бабу попробовать. Да только попалась ему, видать, какая-то некачественная, что-то у нее с этим делом было не в порядке. В общем, чем-то напугала она его шибко. С тех пор он и обессилел. Со страху, что ли. Вы не в курсе?
— Мы его проблемами не интересовались, — буркнул Кнут. — И твои нам тоже безразличны.
— Нам бы фантик свой вернуть, — встрял Культя. — Ведь он нам бабу обещал, а не пидараса.
— Понимаю, — горестно вздохнул толстяк. — Он многих обманывает. Это нехорошо.
— Так где, говоришь, нам его искать? — прищурился вырубала.
— Дайте слово, что не покалечите.
— Даю, — сказал Кнут.
— Честное Партийное?
Кнут замялся, затоптался, закряхтел.
— Слово Коммуниста, — нехотя выдавил он из себя.
— А ты? — обратился толстяк к Культе.
— Я? — удивился критик. Но тут же опомнился, выкатил грудь, набычился и важно пообещал: — Даю слово Коммуниста. Честное Партийное.
— Ну, добре. Вон за теми развалинами свернёте налево. Пойдёте вдоль куч до большого песчаного холма. Там много норок нарыто. Перед холмом большой камень. Справа от него четвертая норка — Сявы.
— Если соврал — мы тебя отыщем, — погрозился Кнут на всякий случай.
— Нет у меня резона врать. И вас я понимаю. Обнаглел он всё же. Раньше всяких малохольных приводил — те пошумят, пошумят, да и отвалят, а теперь совсем разум потерял — сразу двоих, да ещё и верзил.
Культя приосанился. Даже на цыпочки привстал, чтобы казаться повыше.
Норка, на которую указал Бася, казалась необитаемой. Ни шороха, ни скрипа, ни дыхания. Лезть внутрь, однако, никто не решался — вдруг этот сумасшедший, если он там, звезданёт чем-нибудь по башке?
— Водой бы его подтопить, — сказал критик. — В воде человек дышать не может.
— Где мы столько воды найдём? — не одобрил предложение вырубала. — Лучше запустить камнем.
— Пока камень ищем, он убежит, — не согласился Культя.
— Так ты иди, поищи, а я постерегу.
— Темно уже, чтобы камни искать, — сказал критик. — И вообще, лучше бы пустить дыму. От дыма он кашлять начнёт, а тогда можно и камнем.
— Хорошо, иди собирай веточки, а я постерегу. Камень найдёшь — тоже неси.
— Ишь, хитрый, я буду работать, а он сидеть.
— Не сидеть, а сторожить. Вдруг он как выскочит да как врежет чем-нибудь?
— Ладно, сторожи, — тут же согласился Культя и, с опаской поглядывая на вход в норку, крикнул: — Ты лучше вылезай и сдавайся, мы тебя всё равно выкурим.
— И мордовать начнём. Избивать до полусмерти. — Кнут схватил горсть песка и кинул в норку.
— А давай, мы его закопаем, — осенило Культю.
— Я бы хотел помордовать сначала.
— Да неужели он ждать станет, пока мы его засыплем? — зашептал критик на ухо товарищу. — Ведь выскочит.
— Верно. Хорошая идея, — громко сказал Кнут. — Эй, Сява, мы тебя сейчас закопаем!
В ответ — тишина. Товарищи начали дружно бросать песок в яму.
Попрошайка выскочил из норки, резко прыгнул в сторону, надеясь убежать, но был сбит с ног ловкой подножкой вырубалы.
— А? Что? Кто? — как бы спросонья залопотал Сява. — Что случилось? Кто это?
— Не прикидывайся, — подскочил Культя. — Где мой фантик?
Кнут замахнулся, но Сява отчаянно запричитал, стараясь придать голосу радость:
— А, это вы? Наконец-то. А я тут сижу, переживаю. Расстраиваюсь. Куда это, думаю, они запропастились? Сижу, сижу — нет никого. И Васю предупредил, что сейчас появятся очень достойные товарищи. Она тоже ждала, ждала, да и уснула. А я всё не спал, всё крепился, за щеки себя щипал, чтобы не задремать, не закемарить, в глаза камушком тыкал, а всё равно уснул. Отрубился.
Кнут всё примеривался кулаком к Сявиному глазу, но тот говорил и говорил.
— Чего ждёшь, бей, — суетился Культя.
— Пусть закончит.
— Да он никогда не закончит!
— Не может быть. Слова-то не бесконечные.
— Ну, так что, будете вы с Васенькой знакомиться? — продолжал голосить Сява, извиваясь под вырубалой, как пиявка.
— С какой ещё Васенькой?
— Как это какой? Весь день, весь вечер я им о Васе толковал, растолковывал, повествовал, значит, а они взяли и забыли. Вот те на… Вот те и, однако. Вот оно как, поди, того…
— Эх! — решился Кнут. Врезал, но мимо. Ещё раз, ещё. Кулак всё время ударял в землю. Попрошайка искусно уворачивался.
— Вася! Вася! — заверещал Сява. — Это к тебе. Вылезай скорее, выручай, а то меня убивают!
— Видели мы твоего Басю-Васю. Больше нас не проведёшь, — прыгал вокруг поверженного попрошайки Культя.
— Чего разорались тут, — раздался женский голосок. — Опять этого Сявку колотят?!
