Осведомлённость научного руководителя как-то не так задела материнские чувства. В трубке подозрительно звонко дзинькнуло, будто стакан упал на кафельный пол.
– А мне известно, что они неделю назад поссорились.
– А вчера ночью помирились, – весело ответствовал Богдан Бонифатьевич и посоветовал матери созвониться с тётей Мавры Седниной и во всех аспектах обсудить эту тему.
Но, очевидно, его совет не был воспринят должным образом, в трубке возникли короткие гудки. Впрочем, они нисколько не обидели Богдана Бонифатьевича, а, наоборот, подняли настроение, и он тут же позабыл о звонках.
Он подошёл к Властелину колец , который продолжал подготовительный обсчёт заданной программы, и невольно подумал – умная машина. Умная-то умная, а вот сейчас Богдан Бонифатьевич кликнет по столбику бегущих цифр, и электронный импульс, заряженный его волевым усилием, отбросит подготовку и сразу приступит к сканированию.
Подойдя к клавиатуре, выставленной на приборе, он уже и руку занёс, вновь зазвонил телефон. И опять та же проблема с другим аспирантом – нигде нет, исчез, а с вечера вместе с родной женой укладывался. И смех, и грех, но когда то же самое произошло и с третьим, и с четвёртым, и с пятым аспирантом, то есть практически со всеми его экстрасенсами, Богдан Бонифатьевич обессиленно сел за трёхэтажный стол, как раз с зеркальной полочкой Властелина колец , и обхватил голову руками.
Он вспомнил недавний разговор с матерью и поразился своей твердолобости. Теперь его не удивляло исчезновение аспирантов, он точно знал, что они задержались на свадьбе аспиранта Инютина. Только где эта свадьба? Разумеется, в кафе «Сталкер», но в каком конкретно дне? Надо позвонить полковнику Акиндину. Именно ему, его не было на свадьбе.
Богдан Бонифатьевич с трудом достал мобильник, но набрать номер не смог, не попадал на нужные кнопки. Дрожали не только руки – всё тело как бы вибрировало. И тогда он решил набрать номер через компьютер Властелина колец.
– Господин полковник, на связи профессор Бреус.
– Да! Полковник Акиндин внимательно слушает.
Голос полковника был твёрдым и чётким, словно он стоял рядом.
Твёрдость начальника СОИС МГУ подействовала на профессора успокаивающе (руки перестали дрожать), но чёткость несколько смутила. Он почти машинально спросил:
– Вы где?
– В будущем. На очередном совещании оборотня. Прямо у двери в актовый зал. Зал федеральной СОИС, – по-военному конкретно отрапортовал полковник.
В каком будущем?! – мысленно вскинулся профессор. И почувствовал мелкую дрожь, но не в руках – вибрировали внутренности. Вибрировали где-то в животе. Он взглянул на окошки датчиков Властелина колец – всё в порядке, прибор не показывает, что полковник в биопольном пространстве.
– Слушайте, Агапий Агафонович, – с усилием подавляя внутреннюю дрожь, сказал профессор. – Все эти сущности в биопольном пространстве – это остаточное электричество. Слышите – остаточное!
– Не волнуйтесь, Богдан Бонифатьевич, я всё уже знаю-с, – твёрдо ответил полковник и, явно обращаясь уже не к профессору, а, очевидно, к сидящим в актовом зале, зычно крикнул. – Председателю комитета СОИС срочно на выход – ждём-с!
Строгий голос приказа не допускал кривотолков, а проскользнувшие металлические нотки содержали в себе не только и даже не столько угрозу – они придавливали кровавой расправой. Расправой неминуемой и быстрой, как просверк адмиральского кортика. Особенно это холодное, как бы покрытое изморозью «ждём-с»! Ползучее и сипяще слившееся с треском Властелина колец .
Богдан Бонифатьевич поднял голову и обомлел. Из сомкнутого кольца, в котором во время экспериментов доводилось не раз видеть туманные завихрения, может быть биополей (теперь он не был уверен), выползал огненно светящий шар. Он искрил и, потрескивая, разрастался. Он разрастался толчками, словно кто-то невидимый надувал его изнутри. Плазма! – ошалело констатировал профессор. – Если так, то кирдык приборам! О себе он не успел подумать.
Богдан Бонифатьевич очнулся дома в постели. Не помня себя, он жалостливо:
– Мама, мама!
– Что, Богдан?
Мать называла его имя по-украински, с ударением на первый слог. Она держала коньячную бутылку, как гранату.
– Опять прошмыгнул и сразу в постель, – уличила она его и красноречиво показала бутылку: – Опростал.
Тяжело прихрамывая, направилась к двери, оставив на тележке полную стопку коньяка и с детства любимую шоколадную конфету «Ласточка». В дверях остановилась.
– Телефон разрывался – все твои пропавшие аспиранты нашлись, не хуже тебя обнаружились в своих постелях. – Постояла. Вспомнила. – Ректор звонил и этот… кажется, министр по науке. Просили не отчаиваться, твои лаборатории временно опечатали секретчики. Агитировали маленько отдохнуть, сходить в отпуск, съездить в Чечню или Ингушетию, а нет – в Дагестан, на Каспий, там сейчас хорошо.
Мать призналась, что наябедничала на него – три года в отпуске не был, никакой личной жизни. Она заковыляла по коридору, не замечая, что думает вслух.
– И чем только эти военные занимаются, наплодили терроризма под самым носом, а простой человек надеется на них. Надеется, мучается и страдает.
– Боже мой, боже мой! – растроенно прошептал Богдан Бонифатьевич и, неопслушными пальцами развернув конфету, как-то очень ловко, лёжа на боку, опрокинул в себя полную стопку коньяка.
Агапий Агафонович прикорнул в шезлонге на открытой террасе. Весеннее солнце заметно пригревало, и он уснул, выронив папку с бумагами. Люси осторожно, чтобы не разбудить мужа, собрала листки и аккуратно вложила в папку. Она точно знала, что эти исписанные листки никакие не мемуары – донесения. И зачем только Агапушка обманывает её?
Нет-нет, она не заглядывала в исписанные листки. Приученная к бдительности, она, наверное, даже под пистолетом не стала бы их читать. Больно надо! Бдительность и ещё раз бдительность, неустанно повторяла она вслед за мужем, и с годами эта формула жизни вошла в плоть и кровь.
В том, что это непременно донесения, пуще всего её убеждало чувство жены. Чувство жены ответственного работника и, конечно, какое-никакое, а знание – в такой серьёзной конторе, как у Агапушки, донесения всегда писались, пишутся и всегда будут писаться только от руки.
В гостиной у камина зазвонил телефон. Какая огромная дача, прямо настоящий дворец, счастливо подумала Люси и побежала к телефону. Она не могла привыкнуть, что её Агапий генерал-лейтенант в отставке.
Телефонный звонок нарушил дрёму Агапия Агафоновича. Он тоже не мог привыкнуть к государственной генеральской даче. Неужто он попал в номенклатуру? Возможно, временно, перед поездкой за «бугор»? Пусть хоть Люси маленько придёт в себя.
