О, да! Покорность. Дети, кухня, церковь… идеал жены для большинства мужчин. Покорно молчи, покорно стирай, покорно переноси периоды дурного настроения мужа… чёрт возьми, покорно раздвигай ножки, женщина!
«Слюшай, дарагой! Разрэши прыгласить твою королэву на танец, а?»
«Конэчно, кунак, забирай!»
«А почему вы меня-то не спрашиваете, хочу ли я с вами танцевать?»
«А ты, дура, заткнись, когда два джигита разговаривают!»
Тупой, старый анекдот, столь любимый самодовольными мужчинами.
Покорность… всепрощение… «кухня, дети, церковь», как глаголют самодовольные немцы… слёзы в подушку, утренний макияж… «всё хорошо, милый, с кем не бывает!»… «нет, у меня никогда не было мужчины, кроме тебя!»… «да, мне конечно же очень понравилось, когда ты кончил мне прямо в рот»… «брюки я тебе погладила»…
«Я ухожу. Ты должна понимать. Ты же сильная, современная женщина».
И это небрежное, брошенное с горделивыми нотками: «Я буду давать тебе деньги на сына!»
Ах, как бла-а-род-но!
— Сейчас я вначале набила бы тебе физиономию, а потом нанесла бы себе на лицо боевую раскраску, надела юбку «короче некуда» и отправилась бы танцевать в ночной клуб, — пробормотала Анна. — Покорность им подавай… одностороннюю долбанную покорность!
— …Дерьмо! — заорала она, ударив кулаком по низенькому столику. Ножки столика, жалобно хрюкнув, подкосились. С гладкой столешницы съехали на пол потрёпанные журналы «Здоровье-плюс». — Я вам не резиновая кукла из секс-шопа!
Наверное, Сатана так снисходительно разговаривал с ней — прошлой Анной — именно потому, что видел перед собой покорную, ласковую курочку из уютного семейного гнёздышка. Курочку, лишившуюся своего петушка и страшно переживавшую по этому поводу! Анну бросило в жар, когда она вспомнила небрежные реплики своего ночного гостя. Вроде, как с дурочкой беседовал! «Ты спрашивай, Анна! Я готов ответить на любые твои вопросы!» А за этим стояло: «Что с тебя, дурёха, взять? Что услышала — не поймёшь, а что поняла — забудешь! Волос долог, а ум короток. Баба щипком живёт. Женщина за рулём — что обезьяна с гранатой…»
Анна вырвала хлипкую подломившуюся ножку перекошенного столика и с наслаждением ахнула по ближайшему стеклу. Осколки посыпались с праздничным звоном. Анна била по решётке, по дверям, по соседним окнам и кричала что-то неистовое… и… и радостно злобное. Вот вам всем! Держите, сволочи! Держите! Я, бл…ди, покажу вам покорную восточную женщину!
Зашвырнув измочаленную ножку стола куда-то вдаль по коридору, Анна шагнула навстречу длинной унылой фигуре в белом халате, колыхавшейся в проёме двери с табличкой «Отоларинголог». По небритому подбородку текли слюни. Мутные глаза косили. Несоразмерно длинные волосатые руки торчали из рукавов халата. На животе темнело пятно засохшей крови.
— Або-о-орт… мамочке надо побрить лобо-о-ок… — прошамкала глумящаяся тварь, держа перед собой баллончик пены для бритья «PHYTO EXPERT for men». Синюшный потрескавшийся язык вывалился изо рта. Тварь скосила на него глаза и вдруг, лязгнув зубами, откусила. Обрубок упал на пол, корчась, как полураздавленная волосатая гусеница.
— Ага, сейчас! — процедила Анна и в упор всадила стрелу прямо в кривляющееся лицо. — Держи!
Она шла по коридору, чувствуя, как всё тело покалывают маленькие весёлые иголочки. Так бывает, когда отсидишь ногу. Ей дышалось легко и свободно, как не дышалось уже давно. Да, женщина умеет быть покорной. Но берегитесь разбудить в ней пантеру. Мы, женщины, как кошки. А только кошки умеют убивать не для охоты, а в азарте игры!
— Гарпун на тебя извела, мелкая сволочь, — бросила она через плечо. Где-то там, позади, засыхала вонючая лужа, проедавшая пол. Халат мокнул в этой гадости. Туман оживлённо ворочался над чёрной кучей, как будто жадно слизывал это дерьмо с линолеума…
Час спустя она устало прислонилась лбом к прохладному стеклу. Механически достала из кармана плитку гематогена. Да, сладко! Зато сил прибавится. Жаль — запить можно только одним глоточком — экономия! Доев гематоген, она пошла дальше. Похоже, впереди было видно окончание коридора.
На этом конце этажа лестничная клетка выглядела вполне нормально: пролёт верх — на третий этаж и пролёт вниз — на первый. Анна задумалась — подниматься выше в поисках пропавшего попутчика, или спускаться вниз, а оттуда — на улицу? Спуститься — а там будь, что будет! Без Сашки… как тогда Илье и Мёрси в глаза смотреть? А может Сашка уже вернулся к костру?
Сколько часов она бродила по поликлинике?
Спуск — поворот — межэтажная площадка, — на окне такая же решетка, за окном такая же мгла. Ещё один спуск — поворот… первый этаж?
— Твою мать!!!
Холла и регистратуры не было. Не было и киоска с засохшей лужей, оставшейся от нежити. Стены, утопающие в тумане кушетки, обитые коричневым кожзаменителем, стенды, фикусы, двери…
— Ах ты, сволочь! Закруживаешь, заманиваешь, как леший в лесу! — выругалась сквозь зубы Анна. — Ну, хо-ро-шо, повторим эксперимент. Мы упрямые!
Проверив последний гарпун, аккуратно вставленный в ружьё для подводной охоты, Анна, стиснув зубы, двинулась по уже знакомому этажу.
В двери заглядывать не было смысла, как и не стоило кричать, звать Сашку. Туман немного рассеялся, но зато — не скучай! — становилось жарко. Не то от отсутствия вентиляции, не то опять «злые происки врагов». Ноги наливались свинцом. Один раз она присела на скамеечку и съела ещё одну гематогенно-ирисовую плитку. Обозвала себя дурой за то, что не догадалась прихватить в киоске бутылку с минеральной водой, ведь наверняка были! Ну, хотя бы «Нарзан» или «Ессентуки» в стекле! Впрочем, в детской поликлинике — вряд ли. Не помню, убей не помню, что там у них было… память путает, кружит, заманивает…
…леший, Анечка, в лесу грибника не любит… заведёт тебя в бурелом, а потом и кости сгрызёт… он, как медведь, тухлое мясо любит…
…бабушка! не пугай ребёнка на ночь! слышишь?
Она обернулась. Какие-то тени шарахнулись в сторону. Никого.
«Ах, как глупо! Ну, как же глупо!» Жар стоял невыносимый. В метре от пола воздух колыхался прозрачной рябью, как в знойный полдень над асфальтом. Анна попробовала прилечь на пол, который казался прохладным. Но попытка отдохнуть облегчения не принесла. Что-то гнало её вперёд…
— Помощь нужна? — веселый голос заставил её обернуться. — Добрый доктор приходит на помощь женщинам, оказавшимся в затруднительном положении!
