Вцепилась в гранит, подтянулась, ломая ногти, закинула ногу и вскарабкалась на платформу. Отползла подальше, перевернулась на спину, чтобы отдышаться. Едва полегчало, Злата встала, цепляясь за ближайшую колонну, и осмотрелась.
Учитель был прямо перед ней – в конце коридора, образованного рядами широких квадратных колонн.
Злата не могла узнать эту странную, неправильную станцию. Колонны здесь были облицованы мрамором всех цветов и располагались так близко друг к другу, что два человека едва могли разойтись в проходах. Когда Злата пробиралась к Деду, она заметила, что колонн в ряду ненормально много, и они полностью заполняют пространство центрального зала, словно мраморный лес, подпирающий белые своды.
Дед стоял на противоположной платформе, на самом краю. Подкравшись на цыпочках, Злата встала у него за спиной. Осторожно положила руку ему на плечо.
– Посмотри, это интересно! – воскликнул Дед.
– Не хочу, – отозвалась Злата. – Не хочу быть твоей ученицей! Я всё помню и не собираюсь тебя прощать, – и она столкнула его вниз, на рельсовый путь, под колёса поезда, который с оглушительным рёвом вылетел из тоннеля.
Поезд проехал станцию без остановки. Когда он скрылся, Злата наклонилась над краем платформы, чтобы посмотреть, что случилось с Учителем. Ничего там не было, только рельсы и шпалы, а ещё пара смятых бумажек, брошенных кем-то из пассажиров.
– Мне тоже не нужна такая ученица, – сказал Дед, и на плечи Злате легли тяжёлые ледяные ладони.
Холод вмиг добрался до её сердца, и обжигающая боль пронзила каждую мышцу. Злата уже не чувствовала своего тела, но продолжала стоять.
– Ты бесполезна, – усмехнулся Дед и легонько толкнул её.
Словно сосулька-переросток, Злата звонко ударилась о рельсы и разлетелась на тысячу осколков. Дед стоял на краю платформы и смотрел вниз, любуясь красными льдинками, сверкающими в воздухе. Он был слишком увлечён, чтобы заметить, как снизу вынырнула пара рук, схватила его за лодыжки и потянула вниз, в бесконечный мрак…
Темнота не была абсолютной – с улицы просачивался жидкий свет фонаря, приглушенный занавесками. Можно было различить люстру на потолке, стеллажи, забитые книгами, обогреватель, который стоял у постели и подмигивал зелёным глазком.
Потом привычный вид исчез, заслонённый головой Деда.
– Я тебя разбудила? – спросила Злата, садясь на постели и подтягивая колени к подбородку.
Кошмарное видение не отпускало, и детские страхи начали мучить её: голодные рты могли прятаться за дверью, под кроватью – где угодно…
– Я не спал, – отозвался Дед и откинулся на подушку.
Заложив руки за голову, он задумчиво уставился в потолок.
– Надеюсь, это не ещё один Чтец… – пробормотал он, покосившись на Злату.
– Просто кошмар, – вздохнула она и вытерла пот со лба. – Плохой сон.
Её пальцы дрожали. Она старалась не думать о том, что может скрываться в тёмных углах комнаты, за стопками книг и под письменным столом.
– А когда у тебя в последний раз были хорошие, а? – он протянул руку, погладил её по спине. – Что на этот раз? Опять Павлик?
Злата покачала головой и, вдруг, не выдержав, обняла его, прижалась крепко-крепко и замерла, впитывая его тепло и чувствуя стук сердца.
– Лучше расскажи, – сказал Дед, накрывая её одеялом. – Даже если что-то извращённое. Я переживу.
– Я убивала тебя, – прошептала Злата.
– Всего-то?! – усмехнулся он. – Тогда это не кошмар, а наоборот… Нормальная реакция. Я иногда сам готов себя убить!
– А ты убивал меня.
– Ну… Это честно. Ты – меня, я – тебя.
– Очень смешно! – пробурчала она, постепенно успокаиваясь.
Под одеялом было уютно и безопасно.
– Смешно! – фыркнул Дед. – Привыкай! Возможно, это навсегда. Ты слишком долго была в контакте с Макмаром. А он тебя не лечил и не учил. Понимаешь?
– То есть теперь я калека? – спросила Злата.
– Станешь калекой, если будешь каждую ночь просыпаться с воплями, а потом ворочаться до утра, – объяснил Обходчик. – У меня от твоих концертов крыша поедет.
– И тогда мы будем идеальной парой, – пошутила она. – Я боюсь себя, ты боишься за меня.
– Угу. И ляжем в соседних палатах. Тебе следует…
– Я не буду убивать свои эмоции, – перебила Злата. – Никакого вычищения! Ни-за-что.
– Почему?
– Не хочу стать похожей на тебя.
– Спасибо за откровенность! – ухмыльнулся Дед. – Как ты меня такого терпишь?
– Кто бы мне объяснил! – улыбнулась Злата и поцеловала его в ключицу. – Спасибо, что не бросил меня тогда!
– Когда? Когда у меня был шанс?
– Ты ведь знал, что так будет, – начала она. – Один раз Макмар прочёл меня, и…
– И что я должен был делать? Придушить тебя? Оставить в Большом Доме? Ты училась. Становилась сильнее. Я знал, что однажды ты сама прочитаешь его как следует!
Злата нервно хихикнула.
– Ну, да! Прочитаю! А может, ты специально сделал меня своей ученицей? Чтобы бы я стала приманкой для него?
– Дошутишься! Скажу, что так оно и было, – пообещал Дед.
– Давай спать, – предложила она, всерьёз испугавшись шутливой угрозы.
Дед помолчал немного, продолжая пялиться в потолок.
– Не можешь заснуть? – спросила Злата.
– Не хочу.
– Ты уже придумал, как их обыграть?
Усмехнувшись, Дед потрепал её по голове.
– Мне нравятся твоя уверенность во мне!
– Ну, ты же обыграл Лоцмана! – напомнила Злата. – Обыграешь и этих.
– Лоцман сам себя обыграл…
– А ты ему помог, – не сдавалась она.
– Помог. Заметил, в какой тупик он себя загоняет, и воспользовался. Но у Лоцмана была понятная цель. Которая, между прочим, была и моей целью. Мы оба исследовали Держителей. У Отвратней другие желания. И Земля для них всего лишь средство.
– И ты ему поверил?.. – прошептала она и осеклась.
Зажмурила глаза, даже дышать перестала. Не стоило произносить это вслух. Но может быть, он не заметит?
– Я уже говорил это и скажу снова…
Голос у Деда стал холодным и колючим.
После первого разговора с Лоцманом, когда незваный гость ушёл (забив им головы глупой болтовнёй и выжрав банку абрикосового варенья), Злата сказала: «Ты не должен ему верить. Это твой враг. Наш враг».
Дед хмыкнул и ответил, чеканя каждое слово: «Я никому не верю. Но это не означает, что я не должен слушать. В любой информации содержится правда. Надо лишь уметь её извлекать».
И он продолжал гнуть свою линию:
– У меня нет повода сомневаться. И нет повода верить в их миролюбие.
