— Я Макмагон, — сказал агент ФБР. — Это мистер Кроуфорд из службы безопасности НАСА, а это старший лейтенант Пикин из морской контрразведки. Не могли бы вы нас оставить, нам надо задать несколько вопросов этому… этому… Вы не возражаете, если я буду называть вас шимпанзе?
— Разумеется, нет, — сказал Пан Сатирус.
— Если вы предпочитаете называться человеком…
— Ни в коем случае.
Специальный агент ФБР Макмагон слегка зарумянился. Он поглядел на Счастливчика, потом на Гориллу, потом снова на Счастливчика.
— Простите, мистер, — сказал Горилла, — но командир приказал не подпускать к мистеру Сатирусу никого, а на корабле слово командира — закон.
— Вы правы, — сказал старший лейтенант Пикин, в своем тропическом костюме имевший весьма внушительный вид.
Работник службы безопасности НАСА Кроуфорд присовокупил:
— В таком случае, Пикин, сходите к капитану и попросите его отменить приказ. Дело государственной важности.
— Это не только мои стражи, но и друзья, — сказал Пан. — Во всяком случае, у меня нет особой охоты разговаривать с полицейскими. Я не очень жалую блюстителей закона. Когда я был совсем маленьким, еще годовалым шимпанзе, полицейские как-то увели одного из моих любимых сторожей. Он учил макак-резусов отвлекать внимание публики по воскресеньям, чтобы ему было легче очищать чужие карманы.
— Пусть этот зоопарк будет хоть у черта на куличках, а резусов я все равно пойду и погляжу, — сказал Горилла.
Хотя Пикин ушел, в каюте все еще было очень тесно.
— Я плохо разбираюсь в огнестрельном оружии, джентльмены, — сказал Пан, — и все же мне бы хотелось, чтобы вы перестали им размахивать. Хотя бы потому, что, если бы вы засунули руки в карманы, у нас было бы больше свободного места. — Он улыбнулся и добавил: — Впрочем, я могу запрыгнуть вон на ту трубу под потолком и освободить для вас место на полу.
— Не советую, мистер Сатирус, — сказал Счастливчик. — По трубе идет горячий пар.
— Благодарю вас, радист первого класса! Счастливчик Бронстейн улыбнулся. И не он один. Но улыбка Пана Сатируса встревожила агентов службы безопасности куда больше.
— Мичман, — сказал Пан, — почему вы не предложите вашим гостям присесть?
Макмагон и Кроуфорд спрятали пистолеты и сели на койку.
Вернулся Пикин.
— Командир возложил обязанности на меня. С согласия адмирала.
— Обязанности? — спросил Кроуфорд.
— Обязанности по охране обезьяны, — пояснил Пикин.
— Шимпанзе, — мягко поправил его Пан Сатирус. — Как бы вам понравилось, если бы вас называли млекопитающим или позвоночным? Мне бы не понравилось, хотя все мы и млекопитающие и позвоночные.
— Все в порядке, мичман, — сказал Пикин. — Вы и радист свободны. Занимайтесь своими делами.
Пан Сатирус решил, что пора завопить. Он вопил так, как это делают люди, играющие горилл в телевизионных постановках.
Кроуфорд отскочил к двери и хотел распахнуть ее, но ему это не удалось — в каюте было слишком тесно; Пан Сатирус сгреб Кроуфорда, слегка приподнял его кверху, и летний синий пиджак сыщика лопнул на спине.
— Видите ли, джентльмены, я шимпанзе, а вы всего-навсего люди, — сказал Пан. — Я могу придушить вас одной левой.
— У нас пистолеты, — сказал Пикин.
Не успел он произнести эти слова, как Пан Сатирус, который все еще одной рукой держал Кроуфорда за шиворот, другой рукой выхватил его пистолет из кобуры. Проделал он это грубовато: пояс Кроуфорда лопнул, и брюки его треснули сзади точно так же, как и пиджак. Казалось, охранник из НАСА вот-вот расплачется.
Пан Сатирус держал пистолет правильно — он видел немало телевизионных передач, коротая со сторожами ночные дежурства. Затем он швырнул пистолет в открытый иллюминатор и сказал:
— Вы меня не застрелите, джентльмены. Во всяком случае, пока я не расскажу, как заставил космический корабль лететь быстрее света.
В каюте наступила тишина. Волны тропического моря мягко бились о борт корабля.
— Вы намерены делать то, что я вам скажу, — добавил Пан Сатирус, — так или нет?
Все молчали.
— Разве вы не за этим пришли? — спросил Пан Сатирус. — Вот вы, Кроуфорд. Ответьте мне и перестаньте держаться за штаны. Я голый, и ничего. Чего же вам стыдиться?
— У вас побольше шерсти, — сказал Кроуфорд.
Счастливчик Бронстейн чуть не подавился. Он не прослужил столько лет матросом и старшиной, как Горилла Бейтс, на лице которого не дрогнул ни один мускул.
— Я вас не об этом спрашиваю, — сказал Пан Сатирус. — Впрочем, я действительно спросил, но это был чисто риторический вопрос. Так что же вам здесь надо, Кроуфорд?
— Нам надо узнать, как получилось, что «Мем-саиб» полетел в другом направлении и с такой скоростью, — ответил Кроуфорд, запинаясь на каждом слове. — Когда вы открыли боковой люк, то порвали провода.
— Нет, — сказал Пан, — я не мог положиться на случайность. Перед тем как нажать кнопку и выйти, я привел все системы в прежний вид.
— Зачем? — тонким голосом завопил Пикин.
— Видите ли, — сказал Пан, — если бы люди полетели так же быстро, как я, но в другую сторону, они бы развились до уровня шимпанзе или, по крайней мере, горилл. А это не такое уж счастье, джентльмены. Совсем несладко жить в обезьяньем питомнике… Зоопарк, в котором я родился, продал мою мать и меня, когда мне было два с половиной года. Продал государству, джентльмены, которому вы служите с таким рвением.
— Мы здесь не для того, чтобы знакомиться с вашей биографией, — сказал Макмагон. — Уж не думаете ли вы, что обезьяна может шантажировать правительство Соединенных Штатов?
— Как сказал бы мой друг Счастливчик, вы правы, черт побери!
— Кто этот Счастливчик? — спросил Пикин, доставая записную книжку. — Тоже шимпанзе?
— Это как сказать, — тихо молвил Счастливчик.
— Джентльмены, простите меня, — сказал Горилла. — Пан, где теперь твоя матушка?
— Она умерла на реактивной тележке в Нью-Мехико, — сказал Пан и взглянул на Кроуфорда. — Работая на НАСА.
Кроуфорд выпустил из рук свои разорванные штаны и не посмел натянуть их снова.
Все услышали, как волны лижут патентованную краску на борту «Кука».
Молчание нарушил Макмагон.
— Давайте начнем с другого конца… мистер Сатирус. Позвольте задать вам вопрос. Вы, по-видимому, знаете многое. И слышали о «холодной войне». Может быть, вы питаете симпатию к русским?
— О, нет, — ответил Пан Сатирус. — Я не питаю симпатии к людям вообще. Впрочем, Горилла и Счастливчик, по-видимому, очень хорошие ребята, да и доктор Бедоян не хуже. Но я приглядываюсь к людям с осторожностью. А как бы поступили на моем месте вы?
