Лорд Джек послушал, забрал драгоценные чертежи и выставил своих лучших специалистов вон. Он ни черта не смыслил в науке, но зато прекрасно соображал, когда очередного наивного недотепу хотят облапошить, закабалить, присвоить себе его заслуги, обобрать до нитки и оставить умирать с голоду в нищете и безвестности. Вдобавок, лорду Джеку было кристально ясно, что если кто-то не позволит великому делу закончится громким пшиком, так лишь сам — Торнтон. Лорд Джек велел послать за изобретателем.
— Послушайте-ка, вы, — сказал лорд Джек, когда Торнтон предстал пред его светлые очи, — ваша так называемая машина времени вообще работала? Только честно, умоляю.
— Я собрал ее по моим чертежам, сэр, и моя машина…
— Да?
— Громко гудела, — бесхитростно сознался изобретатель, почесывая рыжую шевелюру и, кажется, выковыривая оттуда каких-то насекомых.
Лорд Джек передернулся и, как мог, объяснил изобретателю, что, почему и отчего гудело. Потрясенный донельзя, Торнтон перестал чесаться и хлопнул себя по лбу.
— Ох, и дурак же я! — воскликнул он, наконец.
— Да нет, вы, видимо, не дурак, разве что запутались и сбились с пути немножко. Машина времени! Далась вам эта машина времени! В своем ли вы уме?
— Сэр, это моя детская мечта…
— Но вы давно выросли, и… у вас есть семья? Неужели? Что за несчастная, отчаявшаяся женщина согласилась выйти за вас замуж? И ребенок есть? Значит, вам надо их кормить. Мечтаньями сыт не будешь. Я беру вас на работу. Предупреждаю, работать будете много и очень тяжело, пока…
— Пока — что?
— Пока вы меня не озолотите… как Креза. Нас обоих, приятель!
— Я ведь поэтому к вам и пришел…
— Да, да.
— Именно к вам. Я знал, что вы, именно вы — поймете…
— Еще бы, — пробурчал Джек под нос.
— Ведь вы герой! Я преклоняюсь перед вами! Вы объединили Свободный Мир, уничтожили Черный Триумвират и вырвали из щупалец Сопричаствующей Машины наших многострадальных братьев и сестер, бывших граждан Старой Федерации. Вы стояли у истоков новой Империи, помогли взойти на престол и первым поклялись в вечной преданности нашему августейшему и милостивейшему Императору Константину Первому… хотя, я слышал, сами могли стать монархом, но отказались от этой чести, предпочтя бескорыстное служение человечеству в качестве скромного советника нашего всемилостивейшего…
— Послушайте, вы!
— Августейшего монарха Константина…
— Да захлопнитесь уже! Вот балабол…
— Принесли людям надежду и свободу, возможность вступить в новую эпоху, в величайшую эру, где мы не будем совершать старых ошибок, а…
— Закрой рот, щенок паршивый! — заорал Джек громовым голосом, который привык повелевать армиями и вдохновлять на самоубийственные подвиги многотысячные толпы.
Стефан притих.
— О? Прошу прощения, сэр.
— Во-первых, никогда не смейте говорить, будто я сам мог претендовать на престол! Это чревато обвинениями в попытке государственного переворота! Во-вторых, хватит с меня пустых славословий. В-третьих… это я еще не придумал, но, когда придумаю, сообщу. Непременно!
— Милорд… это не пустые слова, я действительно восхищаюсь вами…
— Как я уже говорил, мечтаньями и восхищениями сыт не будешь. Даю тебе два года, чтобы ты превратил свою бесполезную машину времени в полезный спин-передатчик. Ты справишься с этим?
Через два года Стефан разработал первый действующий прототип спин-передатчика. Еще через девять лет лорд Джек с сыновьями на паях со Стефаном Торнтоном основали в столице новорожденной Империи первый завод по производству ПСП. Еще через двадцать лет, в год, когда был заложен фундамент Копилки и скончался лорд Джек, таких заводов было уже пятьдесят. Спустя столетие КФРС была полностью вытеснена спин-связью и отправилась к прочим историческим анахронизмам, а «Ланкастер Индастриз», благодаря умелому правлению потомков лорда Джека Ланкастера и Стефана Торнтона, превратилась в огромную промышленную империю, включающую тысячи заводов и фабрик по всей Империи, миллионы служащих и сотни миллиарды империалов ежегодной прибыли.
* * *
В тот самый день, без пятнадцати восемь, как обычно, Кит вошел в стеклянные двери Копилки и поднялся на шестидесятый этаж, где располагалась святая святых, самое сердце этого великого здания — его кабинет. До начала рабочего дня оставалась еще четверть часа, и Кит прошел в оранжерею, к искусственному пруду с золотыми рыбками.
— Доброе утро, парни, как дела?
Рыбки промолчали, но за это Кит их и любил — они были молчаливые, ну прямо как рыбы. Он улыбнулся, открыл пакет с кормом и принялся бросать его щепотками в воду. Однако против обыкновения крошечные существа не проявили никакого энтузиазма в отношении еды. Они выглядели вялыми и безразличными.
— В чем дело, ребятки? — спросил Кит, хмурясь. — Зимняя депрессия?
Точно повинуясь невидимому приказу, рыбки ответили. Они собрались вместе, сбившись в сверкающее облако в центре пруда, затем расплылись в разные стороны, переворачиваясь и кувыркаясь, как гимнасты в цирке, и составили из гладких тел следующие два слова:
ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ
— Что? — поразился Кит, но, прежде чем он успел поразиться как следует, в нагрудном кармане пиджака пронзительно заверещала его личная спин-трубка. Кит достал ее и посмотрел на высветившийся на дисплее номер. Младшая сестренка.
— Доброе утро, милый, — пропела она в трубку.
— Доброе утро, зайка, — ответил Кит и поглядел на пруд. Но, чем бы оно ни было в самом деле, оно уже бесследно исчезло. Рыбки, будто очнувшись, набросились на корм, радуя Кита здоровым аппетитом.
— Как дела, милый.
— Хорошо, — сказал Кит, глядя на пруд, — а у тебя, милая?
— Хотела тебя о чем-то попросить, и вот, представляешь, вылетело из головы… Да! Сегодня — пятая годовщина папиной смерти. Как странно, я бы сама и не вспомнила, но Гордон сказал мне за завтраком…
— А я вспомнил, и утром помолился за упокой несчастной папиной души.
— Ты серьезно, милый?
— Что ты хотела, зайка? У меня рабочий день начинается через пять минут.
— Говорю же, этот олух деревенский вечно сбивает меня с толку своими выкрутасами. Проснулся сегодня ни свет ни заря, начал искать носки, которые сам вчера затолкал под кровать. Носки он не нашел, разбудил меня и давай на меня орать, как будто я виновата в том, что он постоянно теряет носки. Конечно, я нашла ему носки, но потом ему понадобились рубашка, галстук, костюм и завтрак. А потом он умчался на работу, продолжая орать, что опаздывает… и еще что-то вопил про мои непомерные траты… ах, вот, вспомнила. Зайди, пожалуйста, сегодня в галерею к Серафине и забери у нее для меня сахарницу.
