Александра Седых - Башня континуума

Зато Виктория была в настроении. В самом шаловливом настроении из всех возможных. Невзирая на кровь и множество трупов, она все еще считала политику не только грязным, но и на редкость скучным делом, и оттого живо отыскала занятие поинтересней. Забралась к мужу на колени и начала ласкаться, тихо мурлыча и вибрируя изнутри, как кошка. Ее стан под черным платьем был таким стройным, а кожа — такой горячей, гладкой и душистой, что его организм помимо воли отреагировал на ее близость самым недвусмысленным образом. Виктория максимально усилила возбуждающий эффект, поерзав своей маленькой, упругой задницей и лизнув мужа в шею.

— Не сердись, пупсик.

— Я не сержусь.

— Ведь сердишься, я вижу.

— Да, я сержусь, но…

— Пойдем в спальню. Там тебе будет гораздо удобней изливать мне свои горести.

Следовало заметить, увлечение мужа Истинной Духовностью и поисками Просветленного имело для Виктории вполне осязаемые и приятные последствия. Гордон сбросил фунтов тридцать веса и находился в отменной физической форме. Мало того, его сильное тело приобрело гуттаперчевую гибкость, а это, в свою очередь, придавало их близости особенную остроту и волнующую пикантность. Виктория млела, и таяла, и почти теряла сознание от блаженства.

— О, ты моя безотказная машина любви, — жарко шептала она мужу.

Гордон молчал, кусая губы, стоически давя рвущиеся из груди вопли, полные невыразимого сладострастья. В конце концов, он не сдержался, и на пике высшего освобождения его душераздирающий, первобытный вопль разнесся на мили кругом, наверняка перебудив благородных предков Виктории, мирно дремлющих в уютном и прохладном семейном склепе.

В качестве расплаты за удовольствие Гордону пришлось срочно натягивать пижамные брюки и идти объясняться с встревоженными охранниками, принявшими его исступленные вопли наслаждения за вопли агонии. Когда он вернулся, Виктория, с пунцовыми скулами, лежала, натянув одеяло до подбородка. При взгляде на ее невинную мордочку не верилось, что пять минут назад она самозабвенно изображала леди Годиву, пришпоривающую своего горячего жеребца.

— Ой, как неловко, — пробормотала она.

Гордон засмеялся.

— Неловко? Ты бы видела парней, они позеленели от зависти. Как лягушки в весеннем пруду. Еще бы…

Парни также долго похлопывали Гордона по плечу и жали руку, но он предпочел опустить эти скабрезные детали, поскольку Виктория и без того считала его неотесанным мужланом. Выключив ночник, он забрался обратно в постель. Виктория немедля обвилась вокруг мужа, будто виноградная лоза вокруг могучего дуба, или удав вокруг антилопы. Не суть важно. Они все равно были обречены.

— Ну, муженек, повторим еще разочек?

— Давай. Ты ведь сама назвала меня безотказной машиной любви. Черт! Это бы славно смотрелось на моем предвыборном плакате.

В их любовном поту, в синих электрических сполохах, в хрустальном пении ангелов в подземных бункерах Дезерет, в небытии Великого Ничто, где ожидал своего избранного Просветленный, в приветственных мольбах не-существ своей пробуждающейся Богине, в щупальцах спрута-Синдиката, за плотно запертыми дверями высоких кабинетов рождалось и вступало в права будущее. Набирал обороты год Преддверия.

Внесудебные признания сами по себе ничего не стоят (а то, что ничего не стоит, не может служить опорой) (лат.)

9 км.

Помни, что [придётся] умирать.

Китс «La Belle Dame Sans Merci», перевод Л. Андрусона

Галстук к виде шнурка с орнаментальным зажимом или оригинальным узлом.

Отпущение грехов (лат.)

Да, месть, страшная месть.

Бредовое состояние, сопровождающееся разнообразными галлюцинациями и потерей ориентации в пространстве и во времени. Наступает из-за болезни мозга либо с перепоя. То же, что белая горячка.

Вперед, сыны Отчизны, настал час вашей славы (фр.) — две первые строчки «Марсельезы».

«Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя». Приветствие римских гладиаторов, обращенное к императору.

Сверхчеловек (нем.)

Жизненное пространство, естественное место (нем.)

В здоровом теле здоровый дух (нем.)

Вещь в себе — философский термин, обозначающий явления и объекты умопостигаемые, в отличие от чувственно постигаемых (данных нам в объективной реальности) феноменов; вещь как таковая («сама по себе»), вне зависимости от нашего восприятия (нем.).

Асаны — упражнения йоги.