— Диль, сегодня двадцать первый день как мы в столице. За всё это время Канди ни разу даже мимоходом не вспомнил Винсента и Авдея.
— Может, это и к лучшему, — Ульдима встала, отошла к окну. — Ты же видел выпуск новостей.
— Авдей и Винсент были его лучшими друзьями. Если с такой лёгкостью отказываться от прошлого, можно потерять будущее.
— Жить надо настоящим.
— В настоящем у Канди слишком быстрый успех, Диль. Огромные деньги, которые он даже не знает, как потратить… Непрестанное внимание прессы… Высокородные поклонницы наперебой домогаются его внимания… Диль, я не против ни того, ни другого, ни третьего, но я боюсь, что Канди утрачивает чувство реальности. Он хватает наслаждения одно за другим и не понимает, что всё это не просто так, что каждую мелочь придётся отрабатывать.
— Чем отрабатывать? — испугалась Ульдима.
— Не знаю… Но цена будет немалой. Я совершил огромную ошибку, Диль. А расплачиваться за мою глупость придётся Кандайсу.
— О чём ты, Барт? — тревожно посмотрела на него Ульдима.
— Я научил его постоянно стремиться вверх и никогда не останавливаться на достигнутом. Работать научил. Но при этом не научил умению жить на гребне успеха. Кандайс не готов успеху. Не знает, как правильно вести себя, чтобы не разменяться на шмотки, девок и… — Джолли досадливо мотнул головой: — и внимание тех, кого принято именовать «сливками общества». Это всё затягивает как наркотик и точно так же лишает не только рассудка, но и совести, и даже нормальных людских чувств. Диль, Канди не умеет отличать успех как таковой от сопутствующих ему элементов. Боюсь, что сейчас Кандайсу кажется будто вся эта мишура, — взмахом руки Джолли показал на крикливую роскошь гостиной, — и есть то, ради чего он живёт. А ведь на самом деле победа в бою приносит медаль, а не медаль даёт победу. — Джолли отшвырнул партитуру. — Раз уж выбрал своей судьбой единоборство, так единоборствам и занимайся! Вырабатывай собственный стиль, совершенствуй его, доказывай преимущества перед другими стилями. Если при этом будут призовые выплаты — хорошо, нет — не страшно. Гораздо важнее не уронить себя как мастера.
— Пока у Канди нет ни одного поражения. — Ульдима досадливо хлестнула хвостом по ковру: — И зачем он занялся этими кошмарными боями? Надо было раньше всё запретить. А теперь уже поздно…
— Он занялся тем, чем считал нужным заниматься! Выбрал то дело, к которому лежала душа. Поступил именно так, как и должен был поступить любой уважающий себя людь. Меня страшит другое, Диль. Поражений надо бояться не на ринге, а за его пределами. Бремя богатства и славы очень сладкое, настолько сладкое, что не замечается его тяжесть. Но, тем не менее, оно давит на людей, и давит очень сильно. Чтобы не сломаться под тяжестью этого бремени, надо целиком и полностью сосредоточиться на работе. Особенно если богатство и слава приходят сразу и помногу. А Канди, к несчастью, начинает забывать о своём настоящем деле в угоду всякой блескучей мишуре. Я боюсь, что Канди закончит точно так же, как и все эти односезонные звёздочки спорта или стерео. Заиграется в короля тусовки, распылит по кабакам и бабам профессиональную квалификацию и станет для дальнейшей работы непригоден. Тогда клуб расторгнет с ним контракт и всё это, — Джолли кивнул на квартиру, — заберёт в качестве неустойки, а парня нашего вышвырнет на улицу голым и, хорошо, если не изувеченным. С таким отношением к тренировкам и бойцовскому режиму Кандайсу недолго в непобедимых ходить. — Джолли подошёл к окну, встал рядом с женой. Долго смотрел в темноту, потом с досадой и злостью ударил кулаком по раме: — И ведь говорить с ним бесполезно! Он сейчас как наркоман под кайфом — ни черта не понимает. Только и может, что за новой дозой тянуться.
— Ты преувеличиваешь, — сказала Ульдима. Хвост у неё свился в спираль. — Всё не так плохо.
— Диль, когда он последний раз был у Лайонны? Кандайс неделю не заходит в её комнату.
— Ему некогда. Тренировки, выступления…
— Диль! — перебил Джолли. — Не надо врать самой себе. В пустоши были те же самые тренировки и выступления, да ещё и работа на бетонном заводе. Однако он каждый день выкраивал полчасика поболтать с сестрой. А сейчас Канди даже не спрашивает, как она себя чувствует. Только слышишь от него — журфикс у диирна такого-то, пати у дээрна эдакого. Канди перестал упоминать даже имена бойцов. Прежде он каждый день о ком-нибудь рассказывал.
Удьдима схватила мужа за свитер.
— Ты ошибаешься. Ты должен ошибаться!
— Хотелось бы… Ох, как хотелось бы…
Полчаса спустя пришёл Кандайс. Сменил вечерний костюм на кожаные штаны и водолазку из светлого ларма.
— Уходишь? — спросила Ульдима.
— Да, пригласили на интересное пати.
— Опять почти до рассвета? А потом всё утро в постели. Нельзя так пренебрегать тренировками.
— Мам, я в отличной форме. Можно и немного расслабиться.
— Скажи это своему сопернику на ринге.
— Мама, всё в порядке. Настолько в порядке, что я вызвал на поединок Матвея Алтуфьева.
— Что? — дёрнулся Джолли. — Матвея-Торнадо? Да ты с ума сошёл! У него весовая категория выше! Он тебя одной массой задавит.
— Для тех, кто владеет стилем «Девяти звёзд» габариты противника никакого значения не имеют. Батя, я тебе это уже раз двести говорил! У меня и раньше крупные противники были. Помнишь того рыжего беркана из Канрайи? Мужичище размерами на треть ринга. Ну и толку было от его габаритов? Я его как кусок мяса сделал.
— Тебе досталось не меньше, — ядовито напомнила Ульдима. — Еле с ринга выполз.
— Я-то выполз, а он там в полном нокауте остался.
— У Матвея-Торнадо нет ни одного поражения! — выкрикнул Джолли.
— У меня тоже! — запальчиво ответил Кандайс.
— С той разницей, что твоим противникам до Алтуфьева как в лётмарше до Гарда!
— Менеджер клуба должен запретить бой, — схватила мужа за рукав Ульдима. — Канди не имеет права на самостоятельные вызовы. Тем более, что Алтуфьев не клубный боец, а вольняшка.
— Бой будет, — сказал Кандайс. — Я составил вызов так, что отказаться, не утратив бойцовской чести, не смогут ни клуб, ни Алтуфьев. Президент начал было на меня орать, я минуты три потерпел, дождался, когда пар выйдет, а потом посоветовал ему профит от билетных сборов прикинуть и доход от ставок приплюсовать. Ну он и заткнулся, рекламой занялся. Обратите внимание, что со мной разбирался не тренер, и даже не менеджер, а президент лично. Ну ладно, я пошёл.
— Стой, — схватил его за руку Джолли. — Сын, Матвей-Торнадо — это очень серьёзно. Тебе бы не по вечеринкам бегать, а режим соблюдать, готовиться. Канди, оставайся дома.
