Существует так много вещей, о которых мне хочется спросить ее. Так много, что я хочу рассказать ей.
Но вместо этого я открываю ее блокнот и читаю.
Иногда я закрываю глаза и раскрашиваю эти стены в другой цвет.
Я представляю себе, что сижу у костра, одетая в теплые носки. Я представляю, как кто-то дал мне почитать книгу, историю, чтобы оградить меня от мучений моего собственного разума. Мне хочется, что был кто-то другой, кто-то в другом месте с чем-либо, кто сумел бы наполнить мои мысли чем-то другим. Мне хочется бежать и чувствовать, как ветер теребит волосы. Мне хочется думать, что это лишь сюжет какой-то истории. Что эта клетка просто сцена, а эти руки не принадлежат мне, что это окно приводит к чему-то прекрасному, если просто разбить его. Я делаю вид, будто эта подушка чистая, а кровать мягкая. Я делаю вид, притворяюсь, а затем снова воображаю себе, пока этот мир не захватывает меня так, что становится трудно сдерживать его. Но потом мои глаза распахиваются, и я ловлю пару рук, сдерживающих мое горло, которые не прекращают душить, душить, душить
Я думаю, что в моих мыслях, в скором времени, останется только шум.
Я надеюсь, что в скором времени мой разум будет найден.
Блокнот выпадает из моих рук, падая на грудь. Я провожу свободной рукой по лицу, волосам. Я потираю шею и тянусь вверх так быстро, из-за чего голова падает на спинку кровати, чему я несколько благодарен. Пользуясь моментом, я ощущаю боль.
А потом беру книгу и переворачиваю страницу.
Интересно, о чем они думают. Мои родители. Мне интересно, все ли с ними хорошо, счастливы ли они, получили ли то, что так хотели. Мне хотелось бы знать, будет ли у моей матери еще один ребенок. Будет ли кто-то когда-либо настолько любезен, чтобы убить меня, и лучше ли там, в аду, чем здесь. Интересно, как я сейчас выгляжу. Любопытно, буду ли я дышать свежим воздухом когда-нибудь снова.
Меня интересует многое.
Иногда я бодрствую целый день, просто чтобы подсчитать что-либо, что смогу найти. Я подсчитываю стены, трещины на них, пальцы своих рук, ног. Я подсчитываю пружины в кровати, нитки в одеяле, шаги, которыми можно пересечь комнату с одного конца на другой. Я считаю зубы, отдельные волосинки на голове, количество секунд, на которое я могу задержать дыхание.
Но иногда я так устаю, что забываю, что не могу позволить себе больше ничего, но желаю только одну вещь. Единственную вещь, о которой я мечтаю.
Мне все время хочется друга.
Я мечтаю об этом. Представляю, как бы это было. Улыбаться и улыбнуться в ответ. Иметь человека, которому можно довериться; того, кто не будет бросать в меня вещи, или держать руки в огне, или бить за то, что я родилась. Кого-то, кто услышит меня, если я потеряюсь, кто найдет меня, кто не будет бояться.
Того, кому бы я не смогла причинить вред.
Я скручиваюсь в углу своей комнаты и прячу голову в коленях, раскачиваясь то назад, то вперед, то назад, то снова вперед, и мечтаю, желаю, я мечтаю о невозможном, пока не кричу себе засыпать.
Интересно, на что это похоже — иметь друга.
И тогда я задумываюсь, кто еще заперт здесь. Интересно, откуда издаются другие звуки.
А что если они идут от меня.
Я пытаюсь сосредоточиться, говоря себе, что это пустые слова, но я лгу. Потому что просто читать это уже слишком сложно; и мысль о ней, когда она мучиться от боли, заставляет меня страдать.
Просто знать, что она пережила все это.
Она была брошена собственными родителями — отвергнутая и подвергнутая насилию всю свою жизнь. Сочувствие — это не та эмоция, которая мне хорошо известна, но теперь она переполняет меня, погружает в свой мир, в который я никогда не мог попасть. Я всегда считал, что между нами много общего, но даже не задумывался, насколько.
Это убивает меня.
Я поднимаюсь. Начинаю ходить вдоль спальни, пока не набираюсь смелости, чтобы продолжить чтение. Затем я делаю глубокий вдох.
И переворачиваю страницу.
Что-то кипит внутри меня.
Что-то, что я никогда не осмеливалась задействовать, что всегда боялась признать. Есть часть меня, которая царапает клетку, намереваясь вырваться из ловушки, в которой я нахожусь, стучит в двери моего сердца, моля, выпустить ее на свободу.
Просит отпустить.
Каждый день я чувствую, что переживаю один и тот же кошмар. Я открываю рот, чтобы крикнуть, чтобы бороться, размахивая кулаками, но мои голосовые связки омертвели, а руки, тяжело повисшие вниз, словно в цементе, и я кричу, но никто не слышит меня, никто не может найти меня, и я в ловушке. Это убивает меня.
Я всегда должна была быть покорной, находясь в подчинении, пассивной, словно та швабра, и все ради того, чтобы остальные чувствовали себя комфортно и в безопасности. Мое существование стало борьбой, где я доказывала, что безобидна, что я не угроза и способна жить среди людей, не причиняя им вред.
И я так устала, так устала, так устала, так устала, а иногда…
Я злюсь.
Я не знаю, что со мной происходит.
— Боже, Джульетта, — мне не хватает воздуха.
И я падаю на колени.
— Немедленно вызвать транспорт. — Мне нужно выйти. Мне нужно это прямо сейчас.
— Сэр? Я имею в виду, да, сэр, конечно, но где…
— Мне нужно посетить составы, — отвечаю я. — Я должен сделать обход перед сегодняшней встречей.
Это было и правдой, и ложью одновременно. Но я готов сделать что угодно, лишь бы закрыть разум от этого блокнота.
— О, конечно, Сэр. Хотите, чтобы я сопровождал Вас?
— В этом нет необходимости, Лейтенант, но спасибо за предложение.
— Я… с-сэр, — он заикается. — Конечно, это м-мне приятно быть полезным Вам…
Бог мой, я, наверное, совсем простился со своим разумом. Я никогда прежде не благодарил Дэлалью. Вероятно у бедняги из-за меня сердечный приступ.
— Я буду готов через десять минут, — оборвал его я.
Он заикается, останавливается. А затем произносит:
— Да, сэр. Благодарю вас, Сэр.
Я прижимаю кулак ко рту, когда вызов отключается.
