Я еще находилась на танцполе, как вдруг меня схватила чья-то рука. Оказалось, это Нетти.
— Я не упустила твою дивную ночку. Мне жаль. Не следовало мне рассказывать о Пирсе.
Я расцеловала ее в обе щеки.
— Поговорим об этом позже. Рада твоему приходу. Пойдем танцевать со мной, лады?
Она улыбнулась в ответ, и мы протанцевали, как нам показалось, буквально часы. Я позабыла, что мое тело способно уставать. До следующего дня я бы и волдыри не заметила.
К тому времени, как мы с Нетти отправились домой, взошло солнце. Она спросила, а не зайти ли в нашу церковь. Мы сменили маршрут.
В шестнадцать я верила, что благочестие способно защитить меня и моих близких от реалий жизни и от такого факта, что все живое обречено умереть. В восемнадцать, пережив всякое, я теперь ни во что не верю.
Тем не менее, я не возражаю против веры сестры. Я нахожу это утешающим.
В соборе Святого Патрика мы зажгли свечи за упокой мамы, папы, бабушки и Имоджен.
— Они наблюдают за нами, — убежденно произнесла Нетти.
— Ты правда в это веришь?
— Не знаю, но мне хотелось бы. А если нет, я не обижусь.
***
Я проснулась во второй половине дня. Моя работа приходилась на вампирские часы, а значит, с первого года управления «Темной комнатой» и до конца жизни, дни мои пролетят в череде темных комнат. Я побрела в гостиную, где наткнулась на сидящего на диване и сверкающего глазищами Тео. Я предложила ему старую бабушкину комнату, пока он находится в Нью-Йорке.
— Аня, я ждал тебя часы и часы. — Скорее всего, он не приукрашивает; работа на ферме требует подъема на рассвете. Избавиться от этой привычки ой как непросто. — Слушай, давай обсудим дела.
— Знаю, — я запахнула халат. — Но может сперва позавтракаем?
— Обед и то прошел. Твоя кухня представляет собой самой печальное зрелище, которое я когда-либо видел. — Он вынул из кармана апельсин. — Съешь. Привез из дома.
Я взяла апельсин и начала его чистить.
— Я уже организовал поставки какао на следующий месяц. Я посмотрел твой бухучет, когда пришел ночью, и решил, что ты оцениваешь спрос ниже реального примерно в половину.
— Я перепроверю. Спасибо за то, что ты сделал, Тео. — Я сложила апельсиновые корки в аккуратную стопку.
— Я это не из простого добра сделал, Аня! Я хочу работать в твоем клубе. Нет, вру. Я хочу работать с тобой. Я предвижу успех клуба, и раз ты хочешь его сохранить, то тебе нужен кто-то, поставляющий какао. А на кухне нужен контролер с глубоким пониманием какао. Я могу работать за двоих.
— О чем ты говоришь, Тео?
— Я говорю, что хочу быть твоим партнером. Хочу остаться в Нью-Йорке и стать директором по эксплуатации в «Темной комнате».
— Тео, тебя не хватятся на ферме?
— Мы еще об этом не говорили. Представь, что ты ничего обо мне не знаешь. Представь, что мы незнакомцы. Нет, они не захотят расставаться со мной. На поставках какао я срублю тонну баксов, а Луна возьмет на себя управление фермой, ведь я в прошлом году лечился. — Он уставился на меня. — Послушай, Аня, ты нужна мне. И не потому что я красавчик. Прошлой ночью я огляделся. Делакруа вкладывает деньги. Ведет диалог с прессой. Печется о законности. Ты делаешь то же самое и кое-что сверх. Я тебя не критикую, но ты молодая, и кто-то должен помочь с кухней и прочими аспектами питания. Я буду проверять, что мы готовим вкусно, безопасно и в отменном качестве. Прошлой ночью свершилась бы катастрофа, если б не я...
— Как обычно, скромен.
— Я хочу организовать работу клуба так, чтобы не было дефицита в поставках. Не важно, что произойдет — a plaga, el apocalipsis, la guerra — «Темная комната» будет готовить напитки.
* чума, апокалипсис, война (исп.)
— Что ты получишь с этого?
— Поставки какао и услуги в обмен на десять процентов дела. Плюс я жажду стать частью клуба. Хочу построить его вот этими руками. Здесь интересно. Мое сердце забилось как сумасшедшее! — он схватил мою пропитавшуюся апельсиновым соком ладонь и поднес к сердцу. — Чувствуешь, Аня? Как оно бьется. Прошлой ночью я не мог уснуть. Всю свою жизнь мне хотелось стать частью чего-то такого.
Его предложение не представлялось разумным. Траты на какао были в нашем учете самыми большими, а Тео со времени своего приезда был попросту незаменим. (Он приехал только вчера?) Несмотря на нерешительность, очень мало людей были мне настоящими друзьями, и Тео был в их числе.
— Я не хочу испортить нашу дружбу, если дело прогорит.
— Аня, мы похожи. Не будем загадывать, я понимаю, какой риск беру на себя, и не буду винить тебя. Кроме того, нашу дружбу не испортишь. Не могу я ненавидеть тебя, как если бы ты была моей сестрой. Я о Луне. А не Изабель. Изабель я ненавижу Ну, ты знаешь, какая она приставучая.
Он протянул свою огрубевшую фермерскую руку, и я пожала ее.
— Я заставлю мистера Делакруа оформить все бумаги.
Это только на пользу. Тео Маркес передал мне все свои знания о какао, да и «Темной комнаты» без него бы не было.
IV
ОТ ДУРНОЙ РЕПУТАЦИИ К ИЗВЕСТНОСТИ; ВРАГИ СТАНОВЯТСЯ ДРУЗЬЯМИ
В ночь перед моим днем рождения мистером Киплингом мне было строго наказано не ожидать успеха сразу – или когда-либо вообще.
— Бары – штука ненадежная, — сказал мистер Киплинг. — А ночные клубы и того хуже. Знаешь, какова нерентабельность клубов в условиях нынешней экономики?
Чай Пинтер, помнится, говорила, что 99 процентов? Но эта цифра казалась завышенной.
— Не уверена.
— Именно это меня и беспокоит, Анни. Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. Между тем вероятность неокупаемости 87 процентов. Большинство людей не так глупы, чтобы первым делом открывать клуб.
Тем не менее, мистер Киплинг оказался неправ. По какой-то причине эта идея выгорела. С ночи открытия все столики были забиты, а очереди становились длиннее с каждой ночью. Люди, о которых я ни сном, ни духом вот уже много лет, связывались со мной, пытаясь забронировать столик. Миссис Кобравик, бывшей начальнице Свободы, исполнялось пятьдесят, и она хотела отметить свой юбилей в «Темной комнате». Она хоть и была ужасной женщиной, но когда-то оказала мне медвежью услугу. Я оставила ей столик у окна и отправила порцию Теобромы на дом.
Окружного прокурора Берту Синклер необходимо было проводить через заднюю дверь во избежание прессы, которая обычно караулила у парадной. Берта не самый приятный мне человек, но иметь в друзьях влиятельных людей неплохо. Я усадила ее за самый уединенный столик. Мне поступали просьбы от ребят, с которыми ходила в школу, учителей (некоторые из них проголосовали за мое исключение), друзей отца и даже полицейских, проверявших меня на причастность к отравлению Гейбла Арсли в 2082-м. Я никому не отказала. Мой отец не преминул бы заметить: «Великодушие, Аня, всегда хорошая инвестиция».
