- И не нужно отвечать за убийство. Тэн вне системы. Как домашнее животное.
- А что, кто-то умирает?
- Большинство.
Семен нахмурился:
- Алексей?
Констант кивнул, разлив фэй в два стакана.
- Как он умер?
- Отдал энергию и силу, и умер.
- Почему?
- Слаб энергетически.
- Не-ет, - протянул, разглядывая парня. - Я же жив.
- Ты другое. Ты, судя по всему - источник вечной силы. Редкость.
- Я?… Откуда же она взялась-то?
- Не знаю. У меня мама такая же. Считай, теперь вас два экземпляра.
- Человека, - поправил. - Объясни, зачем было брать у меня, если уже все забрали у Алексея?
- Толку не было, не усвоилась.
- Почему?
- Что ты ко мне пристал "почему"? Я что сленгир, кафир по-твоему?!
- Это кто?
- Врачи и исследователи!
- Ученые мужи, короче, и судя по твоей реакции, бестолковые.
- На себя посмотри, примитив.
- Не ругайся, паря, в зубы дам, - честно предупредил Семен, укладывая информацию в голове: пригодится для девочки, чтобы помочь любимой.
Констант бровь выгнул:
- Ты мне угрожаешь?
- Предупреждаю. Ну-ка, поведай мне что происходит, если эту самую и-цу, или силу, вы не получаете?
- Умираем. Мучительно. От медленного разложения организма. Ты откуда про и-цы знаешь? - насторожился, внимательно оглядел землянина: может, упустил что?
Семен ссыпал в рот зерна моколи с вазы одним жестом и задумался, пережевывая их: выходит, он чуть не убил Фею, когда отобрал сейкап? Илья прав был. И целоваться она лезла, как любой голодный в последней стадии истощения тянется к еде? А почему ей не помогало взятое у ребят?
Витька - сибиряк, как и Семен, здоровье бычье, а взял и умер… как Алеша.
Иван жив, и Петька. Правда, последнего сплющило конкретно.
- Эй? - Констант помахал перед лицом землянина ладонью, оскорбленный что на него внимания не обращают.
- Слушай, братка, а вы исследования-то проводили?
Констант моргнул - "братка"?
- Кто?
- Вы! Мы получаемся типа доноров, правильно? А психическое состояние и эмоциональное вы во внимание берете?
Константа перекосило: нашелся научный работник!
Уже высказаться хотел, но рот закрыл, сообразив, что в идее Горца что-то есть.
- Зря вы в рабов стразу. Рабство, брат вообще, сволочная штука. На нас, так как красная тряпка на быка действует, а попроси по-человечьи, так мы никогда помочь не откажем. Менталитет у нас такой, понимаешь? Я, например, как раб, сам себя загрызу, а толку вам на грамм не дам получить. Проблем - пожалуйста, от души и с радостью. А еще страх. Вертикальные зрачки, если знаешь о них, все равно с непривычки в дрожь кидают, а когда соображаешь, что вы как кошки просто, особенность у вас такая, воспринимаешь вполне нормально, и опасения уже нет. А со страха не то, что энергия, нервы сворачиваются. Вот и думай: вы возбуждаете страх и ненависть. Вполне естественную. Любое существо свободно с рождения и загонять его в клетку, на ошейник садить, дело мало глупое, подлое я бы сказал. И что в итоге? Рабы мрут, а проку нет. Бессмыслица, цена которой человеческие жизни. Вы из этого тупика выйти не пытались?
- Можно подумать, скажи тебе, ты добровольно свою силу какому-то незнакомцу отдашь, - скривился Констант не веря, но, интуитивно чувствуя - есть в словах мужчины рациональное зерно.
Вполне возможно он прав в другом: каналы реципиента просто ошлакуются и блокируются в момент передачи, образуется резкий барьер страха и отторжения и клинит канал у донора, убивая его. Вернее донор убивает сам себя, непроизвольно, закрывая каналы и обрывая их работу в момент высшего эмоционального напряжения. Естественно, ведь те же земляне абсолютно неорганизованны и неразвиты. Большинство понятия не имеет о своих свойствах, не задумываются о том, что они представляют собой энергетически, и тем более не умеют управлять этой системой своего организма. А их менталитет диктует свои правила и они как флэтонцы предпочитают гордо умереть, но не отдать своей собственности, не сыграть на руку врагу. И при передаче и-цы моментально напитывается ядом отвержения, разлагает, отравляя энергию, которая понятно, идет не впрок.
Фея ни раз жаловалась, что чувствует вкус ненависти и он до того неприятен, что лучше бы она не брала и-цы.
Получается, нужно качественно пересмотреть исследовательские работы и взять во внимание эмоциональный фон донора?
- Думаю, - кивнул Семен. - Люди-то разные, понятно, один слабак, другой подонок, третий добряк, четвертый рубаха-парень. Ну и психология, нервишки у каждого свои. Один и по-хорошему не поможет, зажмется, другой только попроси, последнее отдаст. Один собственной тени испугается, другой и черта не побоится. А вы всех под одну гребенку, жизни и судьбы ломаете, а за каким? В пустую, получается. Мать-то у тебя землянка? - прищурился.
- Угу, - загрузился сейти. - Алена.
Семен обрадовался: прав он, этот малыш, брат его девочки! Родственник!
- Что смешного? - надулся и ощетинился Констант: пока его оскорбляют, он еще сдерживался, но маму - не позволит!
- Радуюсь! Имя замечательное. А мою маму Анна зовут, - улыбнулся широко, обезоруживающе, и парень успокоился. - Мать-то твоя сама отцу и-цу отдала, по любви?
У Константа слов не было, и понятно ответа. Он ладонь выставил: помолчи минуту, дай одно с другим сложить!
- Какая к ляврам любовь?! - рыкнул.
- Нормальная, человеческая, - пожал плечами.
- Что это?!
- Чувство, брат.
- Нет этого чувства! Нет! Ни одним прибором не зафиксировано! Страх - зафиксирован, волновые колебания и сжатие энерго полей - явное! Ненависть - зафиксирована, а любовь ваша - нет! Нет ее!!
- Ну, да, - рассмеялся мужчина. - Эх, малыш, не было б ее окаянной и самой прекрасной, я б здесь с тобой не сидел. Порой еще не понимаешь, что любишь, а уже весь ее, той, ради которой и ад пройдешь. За одну улыбку, за взгляд, за простое "спасибо". Ты с матерью-то поговори, много интересного, сдается мне, узнаешь.
Констант думал, недоверчиво и недоуменно разглядывая землянина, и рванул к сенсору видиосвязи, набрал код матери, хоть и понимал, не до кого ей сейчас.
- Мам, ответь на пару вопросов, - начал сходу. Алена разозлилась, рыкнув:
- Здравствуй, сын! Проявляешься раз в году и сразу с вопросами, да?! А что я мать тебе, ничего?!
- Прости, ма… Мне честно, очень надо. Я скоро дома буду, обязательно приду, мы с тобой поговорим.
- Домой летишь? - смягчилась.
- Да, через восемь дней уже будем на месте.
- Придушила бы я твоего папу! Хоть бы слова мне сказал, где ты. И ты тоже, сын называется! Ты хоть знаешь, что случилось?
