— Значит, я два месяца должен шататься вообще неизвестно как и где? — с ужасом вопросил Батуронис
— Почему? В свободном полете! — Зернов, давно связанный с подпольем, не учел одного: внезапный переход на нелегальное положение очень труден для обычного современного студента, ничем кроме любви к литературе, не отличавшегося. Чувствуя упорное непонимание, Артем быстро зашептал: — Ну, спасайте же себя! Шевелитесь! Кроме вас, никто вас не спасет!
— А как же родители? Как мама? Она же с ума сойдет, если я…
— Мы найдем способ маму предупредить… Она узнает, что с вами все в порядке. Нас она при этом не увидит.
— Хм… Как-то это… очень непривычно… И непосильно для меня, наверное… — уныло пробормотал Янек — А что еще в пакете вы мне…
— Да стандартный набор — Зернов, желая обнадежить парня, положил ему руку на плечо и перешел на "ты". — Ну, смотри ты, холодный как лед… Ну что там? Ну, деньги, десять тысяч. Набор выживания: иголка с ниткой, спички, бритва, мыло. Многоцелевой инструмент, плоскогубцы складные. Да, кстати, не забудь спрятать получше стреляющую ручку…. Думаю, она не понадобится, но входит в стандартный набор. На случай задержания, конфликта с полицией. Это не я придумал, так заведено у нас. Да там и вобще ненужные вещи накиданы, просто принято так… Ну, ампула с ядом, к примеру. Ты смотри, с ней осторожнее. Не расколи, в еду не пролей.
— А это зачем?
— Ну, это если матерых подпольщиков, много знающих, ловят — они, чтобы не выдать…
— Хм… Понял.
— Но тебе она не понадобится. Что ты знаешь-то? Даже если поймают… Ты ведь не источник ценной информации. Просто заставят на них работать.
— Это для меня хуже всего на свете…
— Знаю, знаю… Потому и говорю: должен ты бежать. Лечь на дно. Ну, пройдет время, они от тебя отвяжутся…
— Спасибо вам, спасибо за все — только смог вымолвить Янек.
Оставив студента в темном кинозале, повстанческий вербовщик отправился в туалет. Дождавшись конца сеанса, Зернов покинул уборную — и под прикрытием высыпавшей в холл толпы, незаметно юркнул в боковой выход.
Рыба, вытащенная из воды….
Так точнее всего описать состояние парня после беседы с Зерновым. Вчера, слушая на лавочке Подлейшина, студент, казалось, бесповоротно решил примкнуть к повстанцам. Но только сейчас Янеку открылось, что его импульс был чисто эмоциональным, что у него нет навыков, способностей, да и психологической готовности для этого.
Повстанческий вербовщик совсем недавно узнал о самом существовании Янека Батурониса, и не мог просчитать его дальнейших действий. Не было ни досье, ни результатов тестирования, ни личных бесед. Были два рассказа его соседа: один про то, как Янека избили на митинге, а второй — как вызвали его в РСБ. Случившееся в этот день было крупнейшей ошибкой Зернова — вообще-то психологически грамотного, но к данной беседе не подготовленного. Янек не был подпольщиком, политическим деятелем, разведчиком, революционером или заговорщиком. Он был просто честным парнем, сочувствовал обездоленным, презирал режим и его ищеек. Но к тому, чтобы жить нелегально, уйти на дно, сломать привычный образ жизни и учебы, расстаться с родными, жить под конспиративными кличками с чужим удостоверением, самостоятельно поселиться в глухой деревне и обживаться там, к уходу в подполье — этот юноша, почти мальчик, не был готов никоим образом. Он и на митинг-то пошел из гуманных соображений, сострадания, а вовсе не из желания стать политиком.
Уйти в подполье? Невозможно и немыслимо. Помогать РСБ? Гнусно и подло. Между этими двумя полюсами, между тигром и львом, разрывалась душа Янека. Тонкое, поэтическое восприятие мира делало внутренний конфликт непереносимым, жгучим, смертельным.
Янек невидящими глазами оглядывал стены и потолок, механически, как робот, спускаясь с лестницы. На грязно-серой стене он увидел надпись черным маркером, надпись с грубой ошибкой: "остАрожно". Под нею красовались череп и кости. Безыскусное детское граффити в иных условиях, не приковало бы внимания Батурониса. Но сейчас, при виде черного черепа, парня будто ударило молнией. Его решение было внезапным, импульсивным, эмоциональным. "Вот оно!" — подумал он — "Так будет лучше всего… Бежать мне некуда… А если я сбегу — чем это поможет Наташе? И могу ли я верить повстанцам? А может, это и не повстанец был вовсе, может встреча эта просчитана в РСБ заранее? Мной играют? Нет, собаки!" — подумал Янек с внезапным ожесточением человека, разрубающего гордиев узел — "Думаете, я — пешка? Будь вы повстанцы или РСБшники — вы думаете, будто я ваша пешка… Я не пешка! Я чувствующий, думающий! Я сделаю то, чего никто из вас не ждет! Так будет лучше для всех!"
Эмоции теперь бушевали в нем неудержимо, краски и звуки мира воспринимались всем нутром, лирическое восприятие одушевляло мертвые вещи. Он вышел на улицу. Желтые и красные полосы цветов на клумбах пылали нездешним огнем. Косматая и высокая прическа проходящей дамы представилась клубящимся вулканом. Стая белых голубей описывала круги над сквериком близ кинотеатра — и Янеку казалось, что это души невинных жертв РСБ. "В этой стае один голубь не похож на других" — подумал студент — "Пестрый голубь. Может быть, и мне предстоит перевоплотиться в пестрого? "
Студент не бросился на автовокзал, не выбрался за город, вопреки советам Зернова. Содержимое пакета студент разделил на две неравные части. Большую часть вещей он спрятал в дупле старого дуба, в сквере близ кинотеатра. Вторую, меньшую часть полученного, Янек оставил при себе. Юноша, доведенный до отчаяния преследованием, решительно зашагал домой. В кармане его лежали: стреляющая авторучка и отравленная ампула.
"Чем ваша банда лучше?" (Рэд, братья Чершевские)— … И на этот вопрос вам будет ответить труднее всего… — продолжил мысль Алеша — Все понимаю: режим у нас мерзкий, Медвежутин негодяй, РСБ преследует инакомыслящих. Вы с ними воюете, актами возмездия подымаете свой авторитет среди пострадавших слоев. Ищете обиженных режимом. Создали среду сочувствующих. Пополняете ряды за счет этих резервов. Кризисы при капитализме закономерно ведут к войнам. И вы, имея авторитет, способны на фоне стихийного бунта озлобленных масс захватить власть. Но чем этого улучшит жизнь простого, среднего человека с улицы? Обывателя, угу. Который вашего фанатизма не разделяет. Придет к власти новая банда. Ваша банда. А чем ваша банда лучше правящей? Чем лучше любой другой, из множества банд? Чем лучше-то? Узкая комнатушка, где Рэд среди запыленных книг отдыхал от приема гостей, теперь казалась заговорщику уютной, почти родным домом. Алексей казался чуть ли не родственником. Развалившись в кресле, заговорщик возвел к потолку серые глаза. Растягивая слова, он произнес:
