– Нет.
– Не всегда?
– Не… – Андрей запнулся. – Нет, не "не всегда", а наверное даже никогда…
– Наверное? – Не отставал пацан.
Андрей непроизвольно сжал зубы. Он по-прежнему так и не смог начать относиться всерьез к этим детям, и давал такие ответы, к которым легко было предъявить претензию в недостаточной искренности, а недостаточная искренность – по сути это просто неискренность.
– Нет, я точно никогда не делаю этого.
– Значит твои представления о тех, кто жил раньше, неверны?
– Ну…
Сначала Андрей хотел сказать, что его представления лишь отчасти неверны, то до него тут же дошло, что между гением и героем и спасителем человечества от смертельного вируса и невежественным киллером – разница слишком велика, чтобы говорить о какой-то "неполноте" представлений, но чтобы вот так с ходу признать все свои представления о людях прошлого неверными… для этого требовалось некое существенное усилие в искренности.
– Да, они целиком неверны, – согласился он.
– А как ты думаешь, – теперь на Андрея накинулась девочка с двумя торчащими косичками, от чего ее вид был ну совершенно детский, – у ежей транспозоны более активны или нет?
– Транспозоны… у ежей?? – Удивился Андрей.
Майя что-то сказала девочке с косичками, она мотнула головой и поправилась.
– У детей – вот у таких детей, как мы,…
Майя снова что-то ей сказала и девочка задумалась.
– Что такое транспозоны, я помню. – Стал отвечать Андрей. – Это длинные цепочки азотистых оснований, которые могут перемещаться по ДНК. Если под "такими детьми" ты имеешь в виду детей, которые развивают свой интеллект, порождают ОзВ…, – Андрей сделал паузу, и затем уверенно продолжил, – да, порождают ОзВ, то в таком случае если какие-то мутации и будут происходить, то они явно должны носить конструктивный характер, так что мутаций сдвига рамки у вас должно быть меньше, а мутаций за счет активности транспозонов – больше.
– Это понятно, но я хотела спросить о другом… отменяю свой вопрос – я не могу тебе его задать, потому что ты ничего еще не знаешь.
– О чем это? – Поинтересовался Андрей.
– Это несущественно, – девочка подвела окончательный итог твердым голосом и махнула рукой.
– Что тебя сейчас больше всего интересует?
Пацан, задавший этот вопрос, смотрел на Андрея несколько скептически несмотря на то, что казался младше других.
– Тебе сколько лет? – Не выдержал и решил полюбопытствовать Андрей.
– Семь.
– Ты кажется младше других, но выглядишь более… более взрослым…, нет, это не то слово, наверное более серьезным.
Краем глаза Андрей заметил, что Йолка и мужчина переглянулись при этих его словах.
– Да, я более серьезный, – подтвердил пацан, – но я не зануда:)
– Отлично! А то, глядя на вас всех, у меня какой-то ступор возникает. Я чувствую себя слишком легковесным великовозрастным детиной – даже по сравнению с Йолкой или даже по сравнению с…
Андрей перевел взгляд на мужчину, но тот так и не посмотрел на него в ответ.
– Сейчас меня интересует…, – Андрей замялся, – сейчас, вообще-то, у меня интересов почти нет – в последние два дня они резко снизились в степени охвата и в интенсивности, и это меня беспокоит.
– О чем тебе особенно неприятно вспоминать? – Продолжал расспрашивать пацан, переложив ножки с одной на другую. – Тут так же, как и при отравлении едой – если какая-то еда была испорчена, то именно о ней потом противно вспоминать.
– Нет, видимо в моем случае эта закономерность не сработает… противнее всего вспоминать о том, что мне как раз интереснее всего.
– То, что ты говоришь, это бред.
Андрея снова передернуло от таких резких слов, исходящих от малолетки, но слишком явным было отсутствие надменности или агрессии в его интонации и выражении лица, так что произнеся про себя эту фразу пару раз, Андрей наконец-то смог произнести ее не как выражение презрения, а как констатацию факта.
– Не может быть отравление от того, что прямо сейчас тебе интереснее всего.
– Нет, я имел в виду…
– Не надо ничего иметь в виду, – с совершенно спокойным и даже почти улыбающимся лицом добивал его пацан. – Да ты не переживай, просто нас самих еще с годовалого возраста обучают ясно выражать свои мысли, а ты наверное вырос где-то в глуши, среди невежественных людей. Если в математике ты вместо "проинтегрировать" произнесешь "продифференцировать", то разве ты потом скажешь что "я просто имел в виду"? Почему к разговору о восприятиях ты относишься так свысока, что можешь выражаться так неточно? На что ты рассчитываешь? Какой ясности хочешь добиться?
– Не могу избавиться от ощущения, что когда ты говоришь эти слова, ты попросту повторяешь их за кем-то, – не выдержал Андрей.
– Так и есть, эти фразы я повторяю за кем-то, – неожиданно согласился пацан. – Но это не значит, что я не понимаю их значения. Я хочу учиться у тех, кто умнее меня, хочу перенимать их ясность, и даже иногда их повадки, я хочу, чтобы они влияли на меня, что в этом странного? Что странного в том, что я выбираю тех, чье влияние на меня делает мою жизнь интересной, а меня – умнее?
– И даже эта фраза звучит так, словно ты ее за кем-то повторяешь!
– Так и есть, эту фразу тоже не я сам придумал. Я услышал эту мысль, и она мне понятна, нравится, она дала мне ясность, что в этом нежелательного??
– Но не ведет ли это к потере индивидуальности?
– Ведет ли к потере индивидуальности перенятие хода рассуждений, который мне кажется ясным, точек зрения, которые мне кажутся достаточно обоснованными? Нет, я так не думаю. Мне сложно провести сравнение на самом себе, потому что я…, ну неважно, а вот например когда к нам приходит с курсов новый интересный мальчик или девочка и остаются тут у нас жить, то это увидеть легко – хорошо заметна эта разница между ним, только пришедшим сюда, повторяющим тупые догмы, которые он уже успел нахватать, и ним же после того, как он год или два послушал рассуждения морд, поучился у них думать, перенимая в том числе и конкретные фразы и жесты… Я не вижу никакого ущерба для личности в подражании тому, что нравится. Вот нас тут, – он кивнул в неопределенном направлении, – перед тобой полтора десятка. Мы все перенимаем примерно одни и те же восприятия примерно у тех же людей, и разве мы похожи на селедки в банке? На роботов, лишенных индивидуальности? Нет, мы очень разные, очень!
– Да, я согласен, – кивнул Андрей. – Насчет отравления – противнее всего вспоминать то, что на протяжении последнего месяца было самым интересным – о генетике.
– А, ну тогда все понятно. Ты просто переел.
– Переел?
– Да, скорее всего то желание, которое было радостным и захватывающим, стало механическим. Например сначала ты учил генетику потому что было очень интересно, а в конце стал учить ее, ну например чтобы дочитать до конца главы. А что ты вообще делал в последние два-три дня с этой генетикой?
