Андрей совсем перестал испытывать неловкость, он даже забыл, что отвечает на вопрос и что его ответа, видимо, ожидают. Он с интересом смотрел в ответ – в глаза этим детям, и не видел в них того, чего боялся увидеть – цинизма и серости, а видел совсем другое – ребяческость, игривость, внимательность, и ту особую подвижность выражения глаз, которую он иногда еще видел у старых тибетских монахов, нередко появляющихся в непальских поселках – ту самую, что так легко выливается в выражение симпатии и искреннего интереса, искренней радости жизни, и даже преклонения перед ней, перед ее силой к самообновлению и самораскрытию. И если эти дети с самого начала нашли в себе этот источник вечнообновляющейся свежести, то разве они потеряли детство? Разве не наоборот – разве они не приобрели его в свое вечное и безраздельное пользование?
– А я знала одну девушку, у которой был такой же механизм, который описал Лисс, – неожиданно произнесла девушка, чьи ножки тискала Йолка. – Она жалела ненавидящих людей, мудаков всяких, упырей. Она рассказывала мне – как это происходит. Она представляет, что вдруг что-то случается эдакое экстраординарное, и этот ненавидящий упырь начинает испытывать ОзВ, раскаивается и понимает, как прекрасна жизнь. Смотрит он, значит, на закат и по его щекам текут слезы. При этом она представляет себя непосредственным участником этого – или говорит что-то ему, или делает, вследствие чего упырь преображается. И вот финал – упырь плачет от счастья, а она стоит рядом и добро улыбается ему, похлопывая по плечу. И при этом возникает восприятие, которое она, конечно, описывала в самых возвышенных терминах, но на самом деле является лишь зашкаливающей сентиментальностью. Как не вспомнить слова Бодха из его книги о том, что чем агрессивнее человек, тем более он сентиментален?
– А вдруг это не сентиментальность, а преданность? Как ты отличаешь? – Девочка, задавшая этот вопрос, была одна из немногих черненьких, возможно непалка.
– Это элементарно. Какие другие восприятия резонируют с преданностью? Решимость. Восторг. Упорство. Зов. Устремленность. Остается посмотреть – что же испытывает этот человек, называющий свою сентиментальность преданностью? Есть ли признаки ОзВ, или есть что-то другое? Так вот есть что-то другое.
– Что?
– Вялость, лень, готовое вспыхнуть в любой момент недовольство и раздражение, путаница в голове, неспособность различить свои другие восприятия и постоянные ссылки на свою "неспособность" понять – что же она сейчас испытывает, путаная речь, вытеснение очевидных фактов – да полно всего. Я не большой специалист в преданности, но я знаю, что это такое, я это переживала и я видела других людей, которые ее переживают, и мне – даже помимо вот такого чисто рассудочного подхода – легко различить то, что преданностью никаким образом являться не может. Конечно, тупому и омраченному человеку я свою правоту не докажу, но я в этим и не нуждаюсь. И еще – когда я провожу мысленный эксперимент – ну вот представляю, что ненавидящий человек раскаялся, образумился и теперь возвращается в мир озаренных людей, возникает умиление от такой идиллической картины. Существенно здесь то, что в этот момент я уже представляю этого человека с несуществующим набором восприятий – раскаявшегося, а не ненавидящего, или хотя бы отчаянно нехотящего ненавидеть, а при этом позитивное отношение-то возникает к реальному – брызжущему ненавистью человеку! Можно плести разные словеса вокруг потенциальной способности для ненавидящего измениться, но мне нравятся ясные и простые фразы, четкие решения, поэтому я не хочу разбираться в хитросплетениях восприятий, а решаю для себя так же, как решил и Андрей – к кому у меня возникает позитивное отношение или жалость, в лагере тех людей я и нахожусь. К наркоманам – значит я сама наркоманка и защищаю всех наркоманов. К алкоголикам – значит я и есть алкоголик. К бомжам, просирающим свою жизнь в скуке и грязи – значит я и есть такая же как они, разрушающая свою жизнь, противница созидания и творчества. К ненавидящим бесчувственным упырям-убийцам, значит я и есть такая же, и я с ними. И не имеет никакого значения, вследствие чего возникает это ПО – от страха перед агрессивными уродами, или из сострадания к ним, или из желания почувствовать себя спасителем – результат один и тот же.
Девушка села, скрестив задние лапы, и продолжила.
– Итак, еще раз – почему эти омрачения для меня неприемлемы. Первое – подавление ясности. Я представляю событие, которое противоречит имеющимся основаниям. Ненавидящий человек потому и ненавидящий, что хочет ненавидеть. Он сделал свой выбор – быть ненавидящим человеком. Ему нравится быть таким. Нет никаких оснований считать, что человек вдруг откажется от того, что ему нравится. Тысячи людей пытаются бросить курить, получается мало у кого. А ненависть – это не курение, даже захотеть перестать ненавидеть очень сложно, тем более когда ненавидят все вокруг, что уж говорить о реальном решении вопроса. Вдобавок, основанием могут быть только действия по поиску омрачений, по их преодолению – а ни один из упырей, которых я знаю, их никогда не совершал. Второе – формирование ложных уверенностей. Я в одном и том же контексте представляю ненавидящего человека испытывающим ОзВ! Неважно, представляю я его раскаявшимся или нет – уверенности не бывают условными, они или одни или другие. А образ "если он раскается, я к нему испытаю открытость" – это уже сформированные уверенности, уже проявляющаяся открытость, или жалость, ПО. Так закрепляется привычка вытеснять проявления упырей, представлять их одновременно и ненавидящими и тупыми и стремящимися к ОзВ! Ни к чему, кроме непрерывной тупости, это привести не может. Третье – позитивное отношение к ненавидящим. Не возникает непримиримого отношения к этим упырям, к их восприятиям. Вытесняется ясность, что каждый из них будет счастлив убить, изнасиловать, например, вот тебя, если подвернется возможность. А это ведет и к тому, что не возникает и непримиримости к своей ненависти, агрессии, обиде. Вдобавок, испытывая ПО к этим людям, становишься все более похожим на них, перенимаешь восприятия.
– И что с ней произошло? – Андрей обратился к девушке, испытывая ту вязкую неприятную скованность, которая овладевала им раньше, когда он влюблялся.
– С той девушкой? Ничего особенного. Живет как все, вышла замуж, родила, и абсолютно, естественно, не заинтересовалась никакими там ОзВ. Ну то есть она из тех, кто считает, что она и так уже неплохой человек, чего ж больше…
Их взгляды встретились, и снова приступ вязкой скованности обрушился на Андрея, и снова пришлось встряхнуться и сбросить это наваждение, и тогда осталась просто симпатия – чистая и радостная, как ласкучий щен.
