— Капитан, я рад, что вы пришли, — сказал он.
— Вы хотели поговорить со мной, генерал?
— Да, если вы уделите мне несколько минут. Сначала я хочу принести извинения за инцидент в моей каюте. Конечно же, я подчинился приказу и выбросил все сигареты, однако забыл про пачку в кармане и по рассеянности закурил. Это и вызвало пожар. Я очень сожалею…
— Мы тоже, генерал.
— Уверен в этом. А теперь позвольте задать вопрос: сколько времени продлится мой арест? Разумеется, ваши действия были справедливы, я не протестую, но думаю, что меру наказания можно изменить.
Дон очень нуждался в поддержке пассажиров, а если на его стороне будет Бриггс, это здорово поможет ему, тем более, что гнев генерала остыл и он раскаялся. Дон подумал и решил, что держать Бриггса под замком не имеет смысла.
— Генерал Бриггс, вы свободны. Это была всего лишь временная мера, пока мы выясняли причину пожара, а вовсе не наказание.
— Вы очень добры, — ответил генерал, но эти слова прозвучали сухо и формально, в них не было ни следа прежней теплоты. Они тотчас же вышли.
Глядя им вслед, Дон мучительно вспоминал что-то. О чем говорил ему тогда один из космонавтов? Пожалуй, с этой сигаретой еще не все ясно. Что ж, теперь это было не важно: даже если генерал погрешил против истины, чтобы избежать дальнейшего заключения, решение принято и инцидент исчерпан. Дону нужно было думать о корабле.
Когда Дон поднялся на палубу «А», он стал свидетелем невероятного зрелища. Пол палубы одновременно был наружной оболочкой корабля, и в нем находились иллюминаторы из закаленного стекла диаметром два ярда. Через них были видны мириады ярких звезд; они, казалось, медленно плыли вокруг корабля. Конечно, на самом деле вращался корабль: так имитировалась сила тяжести. Обычно в иллюминаторы не было видно ничего, кроме этих звезд, если не считать моментов старта и финиша.
Но сейчас яркий свет далекого солнца отражался от множества предметов, вращавшихся вокруг корабля. Столы и чемоданы, стулья и ботинки, ковры и продукты — перечислять можно было без конца. Медленно уплывающие вдаль предметы сменялись новыми. Начался аврал.
У шлюза получилась настоящая свалка, правда, упорядоченная. Прибывающие партии вещей взвешивали, вес записывали, а сами вещи отправляли за борт. Руководил работой Курикка. Увидев Дона, он подошел с докладом.
— Капитан, все идет прекрасно. Небольшие недоразумения с пассажирами улажены.
— Какие недоразумения?
— Сэр, я реалист. Когда речь идет о моей жизни, я забываю об учтивости. После того, как пассажиры принесли сюда свой багаж, мы со стюардом и несколькими людьми из команды прошлись по каютам и обнаружили множество «необходимых вещей», без которых вполне можно обойтись. Теперь они все здесь.
— Старшина, вы неукоснительно исполнили свой долг; надо думать, судебные иски подтвердят это со всей очевидностью. Кстати, на суде нам придется сидеть бок о бок.
— Так точно, сэр. Мы почти закончили. Данные для Марса проходят последнюю проверку.
— Заканчивайте как можно быстрее. Сами знаете, почему. Курикка молча кивнул и вернулся к своим делам.
Выходя из шлюзовой, Дон внезапно споткнулся и еле успел опереться о стену. Невероятная усталость охватила все его тело, но остановиться на полпути он не мог. Потихоньку добравшись до ходовой рубки, он без сил рухнул в кресло и незаметно для себя задремал.
— Сэр, срочная информация, — донесся голос радиста.
Дон поднял голову, тупо посмотрел на поданный Спарксом лист бумаги.
— Что они говорят?
— Десять минут работы двигателей. Доктор Учальде и старшина составляют программу для компьютера. Марс говорит, что они настроены оптимистично.
— Черт с ним, с оптимизмом. Будет лучше, если они окажутся правы, — пробурчал Дон. — Благодарю вас, Спаркс, и весь экипаж за огромную проделанную работу.
— Надеюсь, работали не впустую, — ответил Спаркс, складывая бумагу.
Теперь в работу включилась машина. Программу работы двигателей, составленную компьютером на Марсе, ввели в бортовой компьютер.
Дон увидел в иллюминаторе, как звезды медленно сходят со своих мест, и грустно улыбнулся. Он вспомнил часы, затраченные на работу, которую компьютер проделал в считанные минуты.
Зашевелились стрелки приборов — это включились двигатели ракет управления, но за этим не последовало ничего, кроме легкого толчка.
— Вот и все, — произнес Дон. — Доктор Учальде, когда мы узнаем, на верном ли курсе корабль?
— По крайней мере, через час, пока не определим общее направление. Передадим данные обсервации на Марс, а они рассчитают нашу новую траекторию и сообщат нам.
Зазвонил вызов. Дон включил аппарат и увидел встревоженного Раму Кусума.
— Сэр, не могли бы вы прийти в лазарет? Здесь пациент с лихорадкой, и я не знаю, что делать.
— Симптомы?
— Ничего определенного, сэр. Общее недомогание, расстройство желудка…
— Не стоит беспокоиться. Множество легких заболеваний начинается таким образом. Я иду к вам.
Столкнувшись с медицинской проблемой, Дон почувствовал явное облегчение.
Он был уверен, что справится с любой болезнью — ведь он был врачом. Беспомощным он себя чувствовал лишь когда речь заходила об управлении кораблем.
— Старшина, я буду в лазарете. Когда придет сообщение с Марса, дайте мне знать.
При выходе он столкнулся с Хэнсеном, новым инженером системы очистки воздуха. Тот явно спешил и беспокоился.
— Простите, сэр, но я хотел бы поговорить с вами наедине, если можно.
Закрыв дверь, Дон огляделся. Коридор был пуст.
— Здесь нас никто не услышит. Что случилось?
— Содержимое кислорода снова упало, капитан. Мы перешли уровень воспроизводства и теперь дышим аварийным запасом. Я удаляю излишек двуокиси углерода, но кислород…
— Когда это станет заметно?
— Это уже заметно. Если вы побежите, то через несколько минут вас одолеет одышка. А дня через два или три…
— Что?..
— Люди начнут умирать, сэр.
Дон ощупал шею и подмышки больного, но увеличенных лимфатических узлов, указывающих на общее заражение, не обнаружил.
— У вас где-нибудь болит, мистер Прис? — спросил он.
— Нет. Если бы болело, я сказал бы вам.
У Приса было тонкое лицо и крючковатый орлиный нос. В нем чувствовался человек, привыкший к немедленному исполнению своих желаний.
— За это путешествие я заплатил кучу денег, но не могу назвать его приятным. Метеоры, плохая пища, потерянный багаж… А теперь еще и это. Со мной ничего бы не случилось, будь на корабле почище.
