— Замечательная ночь, — сказала Арина. — Совсем весна.
«О чем я думаю? — спрашивал себя Ким. — О ерунде какой-то. Вот мокрый асфальт, вот бумажка на столбе, вот коробка из-под сигарет в луже… Но не могу же я все время прятать свои мысли! Не могу все время думать, что я думаю…»
— Ветра нет, — сказала Арина. — Если бы не так поздно — я бы прошлась… Кимка, что с тобой?
Ее ладонь приглашала спрятаться. От ветра. От себя. Жаль, что у него такое большое лицо, а у нее такая узкая ладошка…
Пахло терпкими духами. Арина любила терпкие.
(Как во сне, когда видишь себя голым посреди проспекта…)
— Вернусь и вызову такси, — сказал Ким, но в этот момент из-за поворота выглянул большой автобус с «гармошкой» на брюхе.
(Я не хочу свидетелей! Я имею право быть в одиночестве… Внутри себя — наедине с собой!)
— Нам повезло, — сказала Арина автобусу. Потом вгляделась в Кимово лицо: — Ты пьяный, что ли?
(Неужели все это — порождение моего мозга?! Двадцать девятое февраля… Но этого щенка кто-нибудь, кроме меня, видел? Никто…)
Ким подсадил Арину на подножку. Салон был почти пуст, если не считать подвыпившего старичка, дремавшего на переднем сиденье, и подростка, рисующего рожицы на запотевшем стекле.
— Ким, ты вроде бы почти не пил? Что с тобой? — Арина села, в этот момент подросток у окна обернулся.
Автобус резко тронулся, Ким с трудом удержал равновесие.
— Ким Андреевич, добрый вечер! — поздоровался Пандем.
— Добрый, — глухо сказал Ким.
— Мы играли в футбол, — пояснил Пандем в ответ на вопросительный взгляд Арины. — С Кимом Андреевичем. В понедельник. За гаражами.
— А-а-а, — Арина улыбнулась, как будто воспоминания о том дне были ей чрезвычайно приятны. — Ты еще пришел весь грязный…
— Да, — сказал Ким.
«Арина меня тоже видит».
— Да, — повторил Ким.
— Так мы соседи? — спросила Арина.
— Почти, — мальчик улыбался. — Только мне на одну остановку раньше выходить, чем вам.
— Это не опасно — так поздно домой возвращаться?
— Ни капельки не опасно!
«Ким, я ведь не человек, я часть мира, а ты ведь не стесняешься деревьев, неба… Не испытываешь неловкости перед морем… Тебя бы не смутило, если бы дождь слышал твои мысли…»
Автобус причалил к очередной остановке.
— До свидания, — сказал Пандем.
— Симпатичный пацан, — сказала Арина, когда дверь за ним закрылась. — Обаятельный.
В семь утра — Ким и без того почти на спал — позвонил Аринин брат, Костя.
— Ким? Прости, если разбудил…
— Ничего, — сказал Ким, выходя с телефоном на кухню.
— Иванке хуже, — сказал Костя и громко вздохнул в трубку.
Иванкой звали Костину годовалую дочку.
— Ким… Тут такое дело… Мы ночью «неотложку» вызывали… Ты не знаешь, не мог бы посоветовать, ну, какого-нибудь педиатра хорошего, ну, ты понимаешь…
— А что с ней? — спросил Ким.
— Температура, — Костя вздохнул еще громче. — Не спит… Каждые три часа приходилось сбивать. И сейчас поднимается…
— Я сейчас приеду, — сказал Ким и положил трубку. Быстро написал записку Арине — и уже в дверях замешкался:
— Пандем?..
«Твоей племяннице ничего не угрожает. Это простуда».
…Костя стоял посреди комнаты, держа в одной руке миску с водой и мокрой тряпочкой, в другой — градусник; большая неустроенная квартира (перекати-пыль под диванами, растрескавшийся потолок, обои, разрисованные недрогнувшей младенческой рукой) пропахла уксусом.
— Спит, — сказал Костя шепотом. — Вот только что уснула.
На кровати сидела Даша — бледная, в халате, со спящим ребенком на руках. Лицо ее выражало немыслимую, безо всякой надежды скорбь.
— Привет, — шепотом сказал Ким.
— Мы ее вытерли уксусом, и она уснула, — повторил Костя.
У Иванки были длинные светлые ресницы. И она вовсе не выглядела такой уж больной — просто спящий ребенок. Зато Даша своим затравленным видом раздражала Кима все больше.
— Ну-ка, посмотри на меня, — сухо велел он. — Ты думаешь, от твоих слез ребенку будет лучше?
У Даши затряслись губы.
— Возьми себя в руки! — вполголоса приказал Ким. — Посмотри, на кого ты похожа… Да, дети болеют! И ты должна помочь ребенку, а не мешать ему!
— Не могу, — прошептала Даша. — Я не могу ее… Это я ее простудила позавчера. Надо было надеть сиреневый комбинезон, а я надела красный…
Она закусила губу, сдерживая рыдания.
— Перестань! — рявкнул Костя.
«Пандем?..»
«Она здорова. Температура упала полчаса назад».
Ким протянул руку — и осторожно коснулся Иванкиного лба.
— Слушай, а она… давно температуру?..
Даша потрогала дочкин лоб губами. Недоверчиво воззрилась на Кима.
* * *
По специальности Костя был инженер-станкостроитель, но за всю жизнь ему так и не пришлось спроектировать ни одного станка. Ничуть не печалясь по этому поводу, Костя немножко торговал машинами, немножко чинил компьютеры, немножко зарабатывал извозом; одно время он даже собирался быть политиком, но выборы проиграл. Арина относилась к брату сложно — тот был на семь лет старше и совершенно иной по характеру. Всегда веселый и легкий в общении, он никогда не планировал жизнь дальше следующего утра, и его радостное равнодушие по отношению ко всем, включая ближайших родственников, подчас бесило сдержанную и обязательную Арину:
— Все детство он меня терял! Пойдет куда-то, а меня забудет в песочнице или на скамейке. Я иногда ревела, а иногда и радовалась. Мама работала с утра до ночи… Забирал меня из садика, мои воспитательницы пытались ему, десятилетнему болвану, внушить, чтобы трехлетнего ребенка посреди людной улицы не бросал. Куда там… Помню, на обратном пути он покупал селедку и мороженое, сам ел и меня угощал. Помню вкус этой селедки… пополам с мороженым… Ботинки мокрые по колено… песок на зубах… Я ведь его обожала, все-таки старший брат…
Костя улыбался, слушая эти воспоминания. Он был коренастый, круглолицый, с прямыми светлыми волосами, с милыми ямочками на щеках. В свои двадцать девять он выглядел, как студент-младшекурсник, и встречные девицы на улице нет-нет да и бросали на него заинтересованные взгляды.
«Слушай, Пандем… А он Дашке изменяет?»
«Не отвечу».
Ким почувствовал себя глупо. Очень неловко ощутил себя — как будто, рассказав анекдот на грани фола, вместо смеха получил в ответ удивленные, разочарованные взгляды.
«Извини…»
«Никогда не извиняйся передо мной. Излишне».
