Быть может, эти оковы лишь в твоем воображении, Дессилин.
Но я знаю, что Кейн не отпустит меня.
Ты так уверена, потому что пыталась сбежать от него?
Ты действительно пыталась, Дессилин?
Пыталась с другим — и проиграла, Дессилин?
Ты будешь откровенна со мной, Дессилин?
А теперь ты отворачиваешься от меня в страхе!
Так, значит, был другой мужчина?
Невозможно сбежать от него — а теперь ты покидаешь меня!
Скажи мне, Дессилин. Как могу я доверять тебе, если ты не доверяешь мне?
Что ж, полагаюсь на твое слово. Другой мужчина действительно был…
Ночь вернулась в Карсультьял и накрыла туманным плащом узкие улочки и задумчивые башни. Голос города стих, превратился в приглушенный ночной шорох. По мере того как разгорался свет звезд, просачивающийся сквозь морской туман, улицы замирали, лишь изредка всхрапывая и рыча, подобно тяжело засыпающему псу. Вскоре огоньки, мерцавшие тут и там, начали ускользать украдкой, так что никто этого не заметил. Каждому было известно, что теперь городом безоглядно правят темень, туман и тишина. И ночь, которая здесь ближе, чем в любом из городов рода человеческого, вернулась в Карсультьял.
Они лежали тесно обнявшись — насытившиеся, но слишком неспокойные, чтобы спать. Они почти не говорили, только слушали биение своих сердец, прижимаясь друг к другу, как будто желая слить воедино этот звук. Щупальца тумана вползали в щели запертых на засовы ставень, неся с собой холодное дыхание моря и далекие крики кораблей, стоящих на якоре в ночи.
Тогда Дессилин зашипела, как кошка, и вонзила ногти в руку Драгару так глубоко, что алые ручейки потекли вдоль напряженных мышц. Варвар потянулся к рукояти незачехленного меча, лежащего возле их ложа. Лезвие сверкнуло синевой.
Из ночи… Не порыв ли ветра потряс оконные ставни, превращая вымпелы тумана в крутящиеся вихри? Звук… Хлопанье огромных кожистых крыльев?
Страх повис над гостиницей липкой паутиной, окружившая их тишина была такой безысходной, что их сердца могли быть последними, бьющимися во всем обреченном Карсультьяле.
С крыши донесся скользящий металлический скрежет.
Меч Драгара замигал голубым колдовским пламенем. Резкие, неестественно черные тени съежились и отступили перед светящимся клинком.
Массивные ставни застонали и заскрипели от ужасного давления. Дубовые доски прогнулись внутрь. Уцелевшие железные засовы затряслись, затем вдруг задымились, раскаляясь до тускло-красного свечения. Туман устремился сквозь подающееся дерево, неся с собой запах невидимого моря.
Меч еще ярче засверкал радужным блеском. Ореол голубого пламени окружил готового к бою юношу и его испуганную подругу. Мерцающее голубое сияние, распространившись по комнате, коснулось стонущих ставней.
Дождем переливчатых искр сверкали раскаленные железные засовы. Ночную тишину разорвало тихое рычание, в котором угадывался зловещий вопль — хриплый звериный крик боли и ярости.
Прогнувшиеся ставни со скрипом встали на место, когда давление неожиданно ослабло. И снова ночь содрогнулась от ударов гигантских крыльев. Призрак удалился. Черная волна страха осела и откатилась прочь от гостиницы.
Драгар рассмеялся и потряс мечом. Все еще ошеломленная Дессилин завороженно уставилась на клинок, сиявший так же, как любая идеально полированная сталь. Все это могло быть пугающим сном, подумала она, прекрасно зная, что это не сон.
— Похоже, чары твоего хранителя не столь сильны, — насмешливо заметил варвар. — Теперь Кейн узнает, что его заклятия и трусливые трюки бессильны против Чумы Колдуна. Несомненно, твой древний чародей прячется под своей холодной кроватью, до полусмерти напуганный тем, что бесхребетные горожане когда-нибудь наберутся храбрости, чтобы разоблачить его!
— Ты не знаешь Кейна, — простонала Дессилин.
С грубоватой нежностью Драгар погладил нахмуренную девушку по щеке:
— Все еще напугана легендой? И это после того, как увидела его магию побежденной этим звездным клинком! Ты прожила в тени этого развращенного города чересчур долго, девушка. Через несколько часов будет светло, и тогда я выведу тебя в мир, где мужчины не продали свои души призракам древних рас!
Но согревающая уверенность варвара не рассеяла ее опасений. Дессилин прижималась к нему в темном безвременье, с беспокойно бьющимся сердцем, вздрагивая от малейшего звука, пронзавшего ночь и туман.
Наконец по темным улицам гулко зацокали копыта.
Вначале звук был таким слабым, что мог показаться игрой воображения. Вот он приблизился — приглушенный туманом стук железных подков по каменным плитам. Еще ближе — ритмичные мощные удары, оглушающие в абсолютной тишине. Цок-цок, цок-цок, цок-цок. Звук нарастал, неторопливо и неумолимо приближаясь к гостинице, окутанной туманом.
— Что это? — спросил Драгар, когда Дессилин вздрогнула и резко села в постели.
— Мне знаком этот звук. Это черный-черный жеребец с глазами, горящими подобно углям, и копытами, звенящими как железо!
Драгар хмыкнул:
— Ага! И мне знаком его всадник!
Цок-цок, цок-цок. Удары копыт раскатились дробью по двору гостиницы «Синее Окно». Ставни задребезжали… Неужели никто не слышит этого леденящего грома?
Цок-цок-цок. Невидимый конь резко остановился перед дверью гостиницы. Звякнула упряжь. Почему не слышны голоса?
Где-то внизу глухо застучали по полу падающие щеколды и засовы. Резкий скрип распахивающейся наружной двери. Где же хозяин гостиницы?
Шаги прозвучали по лестнице — мягкий шорох кожаных сапог по выщербленным доскам. Кто-то вошел в коридор, уверенно прошагал к их комнате.
Лицо Дессилин застыло от ужаса. Костяшки пальцев, которые она прикусила, подавляя рвущийся вопль, покраснели от крови. Глаза в страхе уставились на дверь.
Скользящим движением принимая боевую стойку, Драгар успел глянуть на крепко стиснутое в ладони оружие. Над мечом не колыхалось ни нимба, ни пламени — лишь смертельный блеск наточенной стали отражался во внезапно потускневшем свете лампы.
Шаги замерли перед дверью. Ему показалось, что он слышит за порогом чье-то дыхание.
Тяжелый кулак грохнул в дверь. Один раз. Одновременно и ультиматум, и вызов.
— Кто смеет!.. — хрипло проворчал Драгар.
Сильнейший удар потряс массивные деревянные стены. Щеколда и засов выпрыгнули из скоб, взорвавшись градом щепок и искореженного металла. Почти сорванная с петель дверь распахнулась и гулко ударилась о стену.
