Даниил Романович сел против гостьи на диван, чуть отодви нув шляпу.
— Я вас слушаю.
Мэй оглядывалась то на дверь, то на окно, руки ее беспо койно сжимали одна другую.
— Не волнуйтесь и расскажите, что привело вас сюда?
Мэй собралась наконец с духом и заговорила. Голос был не уверенный, дрожащий, совсем не такой, как в телевизоре.
— Я попрошу вас прежде всего об одном… Это не трудно выполнить. Прошу никому не говорить, что я была здесь.
— Обещаю. — Даниил Романович налил в стакан воды и поста вил перед ней.
— Вы, вероятно, представляете особенность моей работы, — начала она, сделав глоток. — На меня ежедневно смотрят миллионы телезрителей. В обыденной жизни я стараюсь избегать встреч — так лучше… Вы, наверно, думаете, что я очень богата? — вдруг спросила она. — Мне иногда задают такой вопрос. Я на него не отвечаю. Но вам скажу, если вы даже не спросите… У меня больная мать с тремя детьми, себя я не считаю. Двое ходят в школу. Отца нет… Я зарабатываю столько, что с трудом хватает на нашу семью. А ведь мне нужно одеться… соответственно. Иначе нельзя. Каждый день нужно что-то новое в туалете. Вот и приходится отрывать от братьев и сестренки, от больной матери, и иначе нельзя, — глаза ее заблестели. — А мне — улыбаться перед зрителями…
Она отпила еще глоток. Галактионов слушал и хмурился, не понимая, зачем она это говорит.
— Но я не жаловаться пришла. Я пришла просить помощи. Смотрите! — Мэй повернулась так, что лучи вечернего солнца упали на ее левую щеку. — Видите вот это? Что это такое?
На щеке, возле мочки уха, рдело фиолетово-красное пятныш ко. Даже на расстоянии двух-трех метров Даниил Романович увидел, что пятнышко припухшее. Вокруг были следы пудры.
— Я заметила, оно растет.
«Вероятно, ангиома, — подумал Даниил Романович. — Злока чественная или доброкачественная?» — И спросил:
— Быстро растет?
— Месяц назад была со спичечную головку. Теперь трудно скрывать…
— Не это самое опасное.
— Не знаю, что опаснее. Зрители заметили. Поступают зап росы: что это у Мэй — искусственная мушка или другое… Директор обратил внимание.
Приблизившись, Галактионов осмотрел пятнышко, потрогал пальцами, сел в кресло.
— Вам надо обратиться к врачу-специалисту, и немедленно.
— Что вы! — испугалась девушка. — Сразу же пойдут разго воры, напишут в газетах, и я лишусь работы. А если это раковая опухоль? — темно-серые глаза ее расширились. — Я все время думаю о ней. Я слышала: это можно вылечить без операции, но если бы попасть к честному врачу! Я уверена, вы не представляете себе главной опасности. Допустим, можно вылечить лучами, но врач непременно захочет делать операцию.
— Не может так поступить врач.
— Я и говорю — вы не представляете… — доказывала Мэй. — Кто-то заинтересован в том, чтобы обезобразить мое лицо, кто-то хочет устроить свою дочь или жену на мое место — претенденток много, — и он подкупит врача… О вы не знаете наших нравов! И врача никто не сможет обвинить: ведь он вылечил меня! У меня будет вырезан вот такой кусок. — Мэй поднесла полусогнутые пальцы руки к щеке. — Будет ужасный шрам, кожа стянется… Это — конец. У директора и у зрителей требование ко мне — быть всегда красивой. Вы не слышали о Лите Кардаш?
Галактионов ничего не знал о Лите Кардаш, и Мэй рассказа ла.
Лита Кардаш была кинозвездой Атлансдама. В борьбе за ве дущие роли она не знала конкуренток. Ее все любили. И вот у нее на нижней губе появилась опухоль. Кто-то из артисток порекомендовал ей хорошего врача. Врач долго лечил ее при помощи какого-то препарата — опухоль не исчезала. Тогда он сказал, что единственный выход — операция. И уверял, что рот ничуть не изменится. «Лите пришлось согласиться. Когда ей впервые сняли повязку и она взглянула в зеркало, то упала в обморок — у нее была заячья губа. А когда Лита узнала, что все это подстроили артистки, конкурентки — те, что уверяли ее в своей любви и дружбе, — она лишилась рассудка и теперь находится в сумасшедшем доме.
— Я — не Лита Кардаш, — сказала Мэй, — но мне надо зара батывать.
Рассказ Мэй произвел на Галактионова гнетущее впечатле ние. Какое варварство! Она, конечно, говорит правду. Ему стало очень жаль ее.
— Но что же я могу сделать! — воскликнул он.
— О, вы можете! Я уверена. И мне говорили…
— Кто?
— Свои, верные люди.
«Опять свои! — задумался Галактионов. — Максу я поверил и, кажется, не ошибся. Но Мэй, знаменитость города!..»
— Хотелось бы все-таки знать, кто они?
— Вы мне не верите? Очень хорошие люди, я вам скажу по том…
«Она говорит правду, и я должен помочь. Но у нее, конеч но, масса поклонников. Она хочет держать лечение в секрете. А если узнают? Опять начнут склонять мое имя. Затем ли я приехал, чтобы лечить прекрасных атланток?»
— Я не занимаюсь частной практикой, — слабо возразил он. — Не имею права.
— Помочь одному человеку, вылечить одного пациента — еще не значит заниматься частной практикой, — возразила Мэй.
«Она рассуждает правильно», — подумал Даниил Романович. И сказал: — Мне нужно время, чтобы подготовиться.
Юв порывисто встала, начала благодарить. Галактионов ос тановил ее:
— Я еще ничего не сделал для вас. Но — постараюсь. Теперь скажите, кто же посоветовал вам обратиться ко мне?
— Ваш шофер, — ответила Мэй, надевая шляпу. — Мы с ним работали вместе, только не в этом городе. До свидания. Скажите, кто живет в квартире напротив?
— Кажется, художник.
— Телевизор конечно есть?
— Да, я слышал музыку и ваш голос. У меня телевизор толь ко со вчерашнего дня.
Мэй опустила поля шляпы, закрыла лицо и пошла вниз по лестнице.
«Ваш шофер, Макс! Какая работа познакомила их? А он ниче го не сказал о Мэй, только настойчиво предлагал купить телевизор. Тактичный, ничего не скажешь. Оказывается, друзья могут быть и там, где их совсем не ожидаешь», — рассуждал наедине с собой Даниил Романович, чувствуя, как возобновляется в нем огромное желание работать, несмотря ни на что.
Макс любил повторять:
— Друзей не ждут, их надо искать. — Он объяснил, чго это поговорка его давнего большого друга.
Он принес футляр к аппарату, сделанный точно по чертежу Даниила Романовича.
— Вот — работа двух моих друзей, — сказал Макс. — Не бес покойтесь — без всякого заказа, без формальностей…
Это была почти точная копия футляра к фотоаппарату фирмы «Соллюкс». Такие фотоаппараты носили в Атлансдаме почти все туристы, что служило лучшей рекламой фирме.
Работая вместе с Максом, Даниил Романович заметил у тех ника на большом пальце левой руки твердый округлый нарост — то, что в народе называют бородавкой.
