А также привычка к оружию, чтобы руки перестали дрожать. Вынимай и вставляй магазин каждый день по нескольку раз, пока не дойдешь до полного автоматизма. Научись делать все так же быстро, как я. И на свету, и в полной темноте. Конечно, для выполнения твоей задачи магазин менять не придется. Но если имеешь дело с оружием, эта процедура — основа основ, так что запомни ее досконально.
— А стрельбе учиться не нужно?
— Ты же не собираешься стрелять ни в кого, кроме самой себя. Я правильно понял?
Аомамэ кивнула.
— Тогда учиться не нужно. Ты должна знать, как оружие заряжать, как снимать с предохранителя и как спускать курок. Это все… Кстати, где именно в этом городе ты собиралась учиться стрельбе из боевого пистолета?
Аомамэ покачала головой. Об этом она действительно не подумала.
— Но даже если придется стрелять в себя, — продолжал Тамару, — важно, как ты будешь это делать. Ну-ка изобрази!
Он вставил в рукоятку заряженный магазин, щелкнул предохранителем и протянул оружие Аомамэ.
— На предохранителе, — предупредил он.
Аомамэ взяла пистолет и приставила дуло к виску.
Холодная сталь обожгла кожу. Тамару вздохнул.
— Ничего плохого сказать не хочу, — проговорил он. — Но в висок лучше не целиться. Попасть таким способом сразу в мозг гораздо сложней, чем ты думаешь. Как правило, в последнюю секунду рука очень сильно дрожит, и с учетом отдачи пуля может запросто улететь не туда, куда нужно. Бывали случаи, когда сносило полчерепа, но человек оставался жив. Я правильно понимаю, что такой итог тебя не устроит?
Аомамэ кивнула, не говоря ни слова.
— Когда генерала Тодзё по окончании войны пришли арестовывать американцы, он при попытке застрелиться целился в сердце[9]. Но пуля угодила в желудок, и он остался жив. Тоже мне профессиональный вояка, даже застрелиться как следует не сумел! Янки тут же забрали его в свой госпиталь, выходили силами лучших врачей, а потом судили — и приговорили к виселице. Жуткая смерть… Как нам рождаться, мы, конечно, не выбираем. Но как умереть, зависит от нас.
Аомамэ закусила губу.
— Самый надежный способ — сунуть дуло в рот и выбить мозги выстрелом снизу. Вот так, смотри…
Тамару забрал у нее пистолет и продемонстрировал самый надежный способ на себе. Даже твердо зная, что оружие на предохранителе, Аомамэ напряглась. В горле будто что-то застряло, стало трудно дышать.
— Но даже в этом случае стопроцентной гарантии не бывает, — сказал Тамару, вынув дуло изо рта. — Я лично знал парня, который сделал все так, но не умер и до сих пор в коме. Мы с ним служили в Силах самообороны. Он вставил в рот дуло ружья, продел в спусковую скобу столовую ложку и нажал на нее пальцами ног. Но в самый последний момент ружье дернулось. Он остался жив, но превратился в овощ и вот уже лет десять не приходит в сознание. Все-таки непростая это задача — лишать себя жизни. Совсем не то что в кино. На киноэкране все кончают с собой достойно и круто. Легко и без боли. А в реальности все не так. Не сумел распрощаться с жизнью — будешь ходить под себя в постели еще десяток лет…
Аомамэ молча кивнула. Тамару вынул из пистолета магазин, собрал все патроны в пластиковый пакет и вручил Аомамэ — оружие отдельно, боеприпасы отдельно.
— Не заряжен, — отчетливо объявил он.
Еще раз кивнув, она взяла и то и другое.
— Не хочу лезть с советами, — добавил Тамару, — но при любом раскладе лучше думать о том, как выжить. Так оно и мудрей, и реалистичнее. Считай это моим тебе напутствием.
— Я поняла, — сдавленным голосом ответила Аомамэ, завернула «хеклер-унд-кох» в шейный платок, спрятала в сумку. Отправила туда же пакет с патронами. Оружие и правда было компактным: хотя сумка и потяжелела на добрых полкило, ее форма практически не изменилась.
— Дилетантам, конечно, такие игрушки лучше не доверять, — добавил Тамару. — Как показывает опыт, ничем хорошим не кончается. Но у тебя, я думаю, все получится как нужно. Есть у нас с тобой схожее свойство. В экстремальных ситуациях ты веришь правилам больше, чем себе.
— Может, все из-за нехватки себя?
Тамару ничего не ответил.
— Так вы служили в Силах самообороны? — сменила тему Аомамэ.
— Да, в самом суровом подразделении. Доводилось есть мышей, змей и саранчу. В принципе, съедобно, хотя деликатесом не назовешь.
— А когда отслужили, чем занимались?
— Много чем. В охране служил, все чаще телохранителем. А то и просто вышибалой. Работа в команде не по мне, так что нанимался в частном порядке. По ту сторону закона тоже пришлось погулять — слава богу, недолго. Чего только там не насмотрелся. Обычный человек за всю жизнь не встретит и сотой доли такого паскудства. Но все-таки удержался, на дно не засосало. Я ведь и по характеру осторожный, и криминала на дух не переношу. Так что, повторяю, мой послужной список остался чист… Ну и наконец поступил на работу сюда. — Тамару ткнул пальцем себе под ноги. — Здесь мне спокойней, чем где бы то ни было. Не хочу сказать, что стабильная жизнь — моя главная цель. Но в ближайшее время ничего менять не хотел бы. Слишком непростая это задача — найти работу по душе.
— Это верно, — согласилась Аомамэ. — Так я точно не должна вам никаких денег?
Тамару покачал головой:
— Денег не нужно. Долги и обязательства вертят этим миром куда активней, чем деньги. Не люблю быть кому-то обязанным, но стараюсь делать побольше одолжений.
— Большое спасибо, — кивнула Аомамэ.
— Если, неровен час, полиция станет выспрашивать, откуда у тебя пистолет, обо мне — ни слова. То есть ко мне-то пускай приходят, я и под пытками ничего не скажу. Но заявись они сразу к мадам — я потеряю работу.
— Разумеется, никаких имен, — пообещала Аомамэ.
Тамару достал из кармана сложенную пополам страничку из блокнота и протянул Аомамэ. На бумаге было написано чье-то имя.
— И пистолет, и патроны ты купила у этого человека четвертого июля в кафе «Ренуар» возле станции Сэтагая. Заплатила пятьсот тысяч наличными[10]. Ты искала, где купить пистолет, он об этом услышал и сам с тобой связался. Если полиция его спросит, он сразу признается. И на несколько лет попадет за решетку. Больше тебе ничего говорить не нужно. Как только они установят, откуда пистолет, к тебе уже придираться не будут. Впаяют недолгий срок за хранение оружия, да этим все и закончится.
Аомамэ посверлила глазами имя, вернула записку Тамару. Тот порвал бумажку в мелкие клочья и выкинул в урну.
— Как я уже говорил, — произнес он, — я человек осторожный. Даже если кому доверяю, что редко, полностью уверенным быть все равно не могу. И предпочитаю держать ситуацию под контролем. Больше всего я хочу, чтобы этот пистолет вернулся ко мне неиспользованным. Тогда ни у кого не возникнет проблем. Никто не умрет, не покалечится и не сядет в тюрьму.
