– Так последуй той заповеди, туда и бухнешься. Логика, дорогой, логика эволюции. Холодный разум. Борьба видов! Так, кажется, оправдывал Дарвин зло. Тоже из той компании. Теперь в рядах борцов и мы… не замечаешь? А ты… хочешь увидеть результат… того, что всё и одновременно. Свидетель-то может и не причем. Главный. А просто – свидетель. К тому же, несожалеющий! Эмоции и страсти присущи ангелам! Да нам, дуракам… простая лошадь – и та к небу ближе.
– Андрей пожал плечами:
– Все-таки непонятно… Кто шагнет? Кто сорвет? – тема стала его занимать. – Рабочие пытались, – он усмехнулся, – колхозники не помогли… а как впечатляюще звали – вон, на ВДНХ до сих пор куда-то указывают. Может опять матросов кликнуть?.. – не унимался молодой человек, сарказм которого был уже понятен.
– Вижу – не въехал. Однако снисходительная надменность, гораздо хуже открытого унижения человека. Такого тоже от тестя не слышал? А монумент, о котором ты дерзишь, не по зубам, и не только тебе.
– Простите, – Андрей поморщился, – и все же кто? Кому доверить анализ драматургии Еврипида? Не литературный, не исторический, не философский. В чем необходимость как явления? – В голосе послышались раздраженные нотки. – А Софокл, Платон? Или Платонов?., без разницы. А Шекспир? А нынешние? А «протестных» как разложить? Власть? Защищайтесь, Виктор Викторович. – Внезапное волнение Андрея удивило собеседника.
– Что с вами, юный друг? Не стоит оно того. Ни Платон, ни Еврипид под анализ не попадали. Жили они, милейший, во времена, когда ответа на вопрос: «В чем смысл жизни?» – не существовало. А теперь ответу уж две тысячи лет. Отсчет оттуда. Так что Вольтеры вместе с вашими одногодками – горе-режиссерами, горе-ваятелями и прочими пачкунами, снабжающие будущие помойки творческими испражнениями вкупе с мельканием невнятных героев таких же кинолент – готовы доверить вам анализ. Да, да – вам! Им на него наплевать… лишь бы слюна не замарала тщеславие. А что до правды… так Борис был убежден – её чувствуют просто люди. Самые простые. Те, которым и стоит тот самый памятник на ВДНХ. И я согласен.
– И как же почувствовать?
– Очень просто – положить на сердце руку. Знаешь, надо чаще проверять – бьется ли? Если смотришь на картину или читаешь роман, причем, без разницы какой. А когда бываешь в музее, в названии которого присутствуют два слова – «современное искусство», – от груди не отрывать всё время пребывания! Кстати, с музея начать легче, ведь к искусству экспонаты отношения не имеют. Вон, в Америке один художник с музыкантом выпустили пилюли из золота! Двадцать четыре карата! Если глотать постоянно, фекалии станут золотыми. Берут! Та же заповедь – забота что есть, что пить, а теперь уже и чем срать… извини за грубость. Даже интересно, куда пойдут дальше. И заметь – удивительно понятное развитие идеи, как и сочетание авторов. Ну… и место приложения. Вот такие пироги…
Крамаренко сложил руки в замок и покачал головой.
– Пироги?
– Да с налимом! Да что б маслица топленого туда… в дырочку! Обед уж скоро, – пояснил мужчина.
– Завидую вам, Виктор Викторович. От музея к обеду – тоже ведь заботитесь, что поесть? Руку-то, лучше до налима прикладывать, к груди? Как посоветуете?
– А ты не путай образ жизни глотающих пилюли с праздником души русского. У нас это ох, как редко случается! Что до музея… крепко, крепко надо к сердцу приложить, говаривал тесть. Почувствуешь биение, поймешь пропасть между человеком и обманом и затаишь… дыхание-то. Проверено! Кстати, обрати внимание на посетителей – приёма никто не знает. А у иных руки вообще за спиной. Так что, дарю! – Мужчина был снова весел.
– И всё-таки об анализе… так и не ясно, кому доверить. Слишком мудрено рассуждаете.
– Ничуть. Нравственность категория абсолютная. И дана всем поровну. Простота и есть нерастраченная нравственность. Упреждая возражения, замечу: простоты хуже воровства не бывает. А люди вовсе не глупы, как внушают себе некоторые. Глупость разума – вторична. А вот «глупости сердца» не бывает! Бывает глухота к нему. Кстати, успешно тренируется литературой. Мозги же такими делают на раз. Вспомни известные работы – до двадцатого века и Да Винчи был просто художником. Есть хорошая книга на эту тему. Согласен я с автором. Еще не вынырнул очередной глуховатый, не трахнул по голове и не скомандовал: «Всем восхищаться»!.. – рука Крамаренко уже непрестанно находилась в воздухе. – Примеров пруд пруди. Вот тогда и бросились… наследники имен и «почитатели» за правом принадлежать… к армии «глуподумов» и «сердцеглухов»…
– Глуподумов? – Андрей улыбнулся.
– Именно! Стараться выискивать нечто… чем восхищаться-то. Сначала с моноклями и лупами, потом – с рентгеном и томографами. А уж с чем какашки будут… не догадаешься, фантазии не хватит. – Он слегка толкнул в грудь собеседника. – Во поклонение! Идолобесие! Какой там Ленин! Иные, конечно, по недоразумению, чтоб «прослыть» или примазаться, или с перепою, а кто и просто – по настоянию супруги. Но в основном от чувства собственной неполноценности. Жжет, жжет, если спутался в душе. Из кожи лезут, чтобы ноздря в ноздрю! Все краденные деньги на это тратят. Ни копейки заработанной не ушло, заметь. И успешно тратят, коли диалог наш имеет место. Беда с людьми, беда!
– Краденные?
– А что есть собственность? Кража! Прудон, друг мой, не проскочишь.
От взмахов руками и волнения Крамаренко раскраснелся.
– Кстати, есть в той армии прелюбопытный батальончик. Собрал тех, кто понял, что проще всего бороться со злом власти. Обеспечена и сцена, и популярность, и деньги. Зла в любой полно – просекли. Отличие в искусстве маскировки. А что со злом в обществе бороться нерентабельно – поняли еще быстрее. Нет отката, да и мелькания на экранах. Валить на систему можно бесконечно. Так же бесконечно оплачивается. Власть всегда виновата – кто поспорит? Мол, потому и тратим совесть и здоровье на стезях порока и излишеств, что плохая! – он усмехнулся. – Многие верят…
Председатель достал платок и, вытирая руки, а делал это машинально, когда волновался, заключил:
– А меж тем пекутся-то об одном. Однако и мельчат изо всех сил, не чураются суеты – выставить себя окружению в выгодном свете. Обрести очередную значимую деталь. Ведь комплекс-то жжет. Неполноценность кортежа! Дословно цитирую тестя:
– Их лечат только деньги и лицемерие. Первым – одно, а батальончику – другое. И непременно оповещать о таких обретениях. Понятно, столько упираться. Демонстрировать начитанность, хорошие манеры, успешность… само собой разбираться в «искусстве», не ездить на метро и так далее. Учат манеры-то специально. С репетиторами занимаются. К психологам ходят. И читают, только чтоб прослыть «интеллектуалом». Не «стать», а прослыть! Даже одежда служит искаженной цели – подать себя. Годятся все приемы. Тратятся дни, недели, жизнь. Иногда делать такое противно… но глушат. Кто чем. Ведь цель требует пожигать совесть. Однако, терпят. Терпят! Муки испытывают! И тоже, между прочим, не за других! Но, в отличие от ранее упомянутых – привыкают. И та замолкает. Опять успех! Такое уж любимое слово у них. Усёк?
