Галт снова затянулся.
— Не знаю, — сказал он задумчиво. — в отличие от тебя у меня нет сведений об Уильяме. А ты уверен, что не становишься пристрастным, когда речь заходит об Уильяме?
— Как я могу быть в этом уверен? — сухо сказал Донал. — Я думаю так об Уильяме, поскольку… — заколебался он, — если бы я был на его месте, то поступил бы именно так. — Он помолчал. — Переход Уильяма на конференции на нашу сторону заставил бы всех нас принять решение о возвращении старого правительства Новой Земли, не так ли?
— Да, пожалуй.
— Тогда Уильям добьется своего, — пожал плечами Донал, — перейдет в противоположный лагерь с компромиссным решением и позволит ситуации развиваться в нужном ему направлении.
— Ну что ж, — медленно сказал Галт, — это мне понятно. Но что же дальше? Чего же он хочет?
Донал покачал головой.
— Я не уверен, — сказал он осторожно, — я не знаю.
На этом они окончили свой частный разговор, и Галт повел Донала к другим делегатам конференции.
* * *
Собрание началось так, как это обычно бывает на подобных конференциях: с образования Групп любителей коктейля в залах Дворца Прожекта Блейна. Блейн, которого Доналу так интересно было увидеть, оказался плотным, хладнокровным беловолосым человеком, который внешне никак не соответствовал характеристике, данной ему Галтом.
— Ну, что вы о нем думаете? — пробормотал Галт, когда Блейн со своей женой, обходя гостей, удалился от них.
— Алмазный человек, — сказал Донал, — но мне кажется, сейчас его нечего бояться. — Донал заметил, как Галт улыбнулся. — Он сейчас слишком занят своими делами. И я предвижу, что скоро он вступит в борьбу.
— С Уильямом? — шепотом спросил Галт.
— С Уильямом.
Все это время они потихоньку приближались к Уильяму, сидевшему лицом к ним в конце зала и разговаривавшему с высокой стройной женщиной, стоящей к ним спиной. Когда Галт и Донал подошли, Уильям, прервав разговор, взглянул на них.
— А, маршал, — сказал он с улыбкой. — И Протектор?
Женщина обернулась, и Донал оказался лицом к лицу с Анной.
Если пять прошедших лет произвели изменения во внешности Донала, то на внешности Анны они отразились еще сильнее. Теперь ей было больше двадцати лет, и последние следы юношеской незрелости исчезли. Она сейчас блистала той редкой красотой, которая не блекнет с годами и которая не оставит ее даже в пожилом возрасте. Она очень похорошела с того времени, когда Донал в последний раз видел ее, стала весьма женственной. Зеленые глаза ее с неопределенным выражением смотрели на Донала с расстояния в несколько десятков сантиметров.
— С радостью вижу вас вновь, — сказал Донал, наклоняя голову.
— Я тоже, — голос Анны дрогнул.
Донал поглядел на нее и произнес:
— Принц, я…
Уильям встал и обменялся рукопожатием с Доналом и Галтом.
— Польщен новой встречей с вами, Протектор, — вежливо сказал он Доналу. — Полагаю, что маршал пригласил вас на конференцию. Для меня это очень кстати.
— Да, это весьма кстати для вас, — ответил Донал.
— Я люблю юных откровенных людей за столом конференции — не обижайтесь, Хендрик. Они обычно гораздо восприимчивее к новому.
— Я не собираюсь претендовать на что-нибудь иное. — Я — солдат, — ответил Галт.
— И это делает вас особенно опасным. Политиканы обычно чувствуют себя лучше с людьми, от которых они знают, чего ожидать. Честный человек — это всегда проклятие для дельцов.
— Жаль, — вмешалась Анна, — что их очень мало для того, чтобы проклянуть всех дельцов.
Она взглянула на Донала. Уильям улыбнулся.
— Избранная из Культиса вряд ли может иначе относиться к обычным смертным, — высказался он.
— Вы можете отправить меня на Экзотику в любой момент, — возразила она.
— Нет, нет, — Уильям, смеясь, покачал головой. — Человек такого типа как я чувствует себя хорошо только в окружении хороших людей, подобных вам. Я погружен в жестокую действительность — это моя жизнь, и я не хочу иной, но иногда для душевного отдыха нравится заглянуть через стены в монастырь, где наши величайшие из трагедий кажутся шипами розы.
— Не следует недооценивать розы, — сказал Донал. — Люди умирали из-за разницы в их цвете.
— Верно, — подтвердил Уильям. — Война Алой и Белой Розы, древняя Англия. Но этот конфликт, как и многие другие, возник из-за вопросов собственности. Войны никогда не возникают из-за абстрактных причин.
— Наоборот, — сказал Донал. — Войны происходят именно из-за абстрактных причин. Они развязываются людьми среднего и пожилого возраста, но ведет их молодежь. А молодежь нуждается в чем-то большем, чем политические и практические мотивы, что ведет к величайшей трагедии Вселенной — ведь, если вы погибаете в юности, с вами погибнет вся Вселенная.
— Что за необычные суждения со стороны профессионального солдата, — засмеялся Уильям. — Это напомнило мне, что я должен обсудить с вами кое-что. Я знаю, что вы считаете самым главным в армии подготовку полевых войск и добились в этом больших успехов. Это заинтересовало меня. В чем ваш секрет, Протектор? Вы разрешите прислать наблюдателей?
— Никакого секрета нет, — сказал Донал. — Причина успеха заключена в одном человеке — полевом командире Яне Грине.
— А, это ваш дядя. — сказал Уильям. — Как вы думаете, не смог бы я перекупить его контракт?
— Боюсь, что нет, — ответил Донал.
— Что ж, мы еще поговорим об этом. Мой стакан совсем опустел, кто хочет со мной выпить?
— Нет, благодарю, — уронила Анна.
— Я тоже не хочу, — сказал Донал.
— Ну, а я выпью, — промолвил Галт.
— В таком случае, идемте, Галт, — Уильям обернулся к Галту. Они медленно пошли вдоль зала. Донал и Анна остались вдвоем.
— Итак, — сказал Донал, — вы все еще не изменили своего мнения обо мне?
— Нет.
— Это слишком для утонченного разума избранной из Культиса, — иронически сказал он.
— Я не сверхчеловек, — вспыхнула она, как будто в ней проснулся юношеский дух. — Нет, — сказала она уже более спокойно, — вероятно, в мире миллионы людей хуже вас, но вы корыстны. И этого я не могу забыть.
— Уильям перекупил ваше мнение, — сказал он.
— Во всяком случае, Уильям не выдает себя за человека, лучше чем он есть.
— Почему зло изобретательней добродетели? — удивился Донал. — Вы ошибаетесь. Уильям изображает из себя Демона, чтобы закрыть вам глаза на то, кем он действительно является. И вряд ли кто-нибудь взглянул в глубину его души.
