Прогулявшись по скверику, они сели на скамейку. Брама сев с подветренной стороны и выбивая сигарету, глянул на часы:
- Вот скажите мне, милая Наташенька, зачем все это? Вы приглашали меня на нечто душеполезное, а здешняя публика не очень-то и культурна, не то чтобы духовна. Вот не сходится что-то.
- Все мы люди и все мы несовершенны, надо уметь прощать и любить сердцем.
- Простите, но обступившие вас в парке молодые люди мало интересовались милосердием и прощением, куда больший интерес уделяя вашей сумочке. Я не мог пройти мимо, когда плачет обиженная одинокая женщина.
Наташа изумленно распахнула свои глазищи на путника, пытаясь сдержать слезы:
- Откуда вы знаете? Считка информации?
- Глупость какая. Я и термина то этого не знаю, зато хорошо знаю жизнь. Отличить подлеца от порядочного человека сумею без всякого, как вы говорите, включения. А уж тем более одинокую, красивую и …несчастную девушку.
Наташенька зарделась как роза, а путник взял ее тонкую ладошку в свою мощную лапу и продолжил, стараясь не дышать в ее сторону дымом от «путних», которые, игнорируя обязательные инструкции, брал во все вероятности:
- Для того чтобы быть просто хорошим человеком не обязательно быть непременно духовным. Скорее наоборот: сначала человек становится просто культурным, хорошим и отзывчивым. Да-да, отзывчивым на чужое горе. Тогда в парке передо мной прошла компания вот тех молодых людей, однако никто из них, духовно просвещенных, за вас не вступился. Они прошмыгнули мимо, стараясь вас не заметить, как не замечают и сейчас, ржа на все горло словно лошади на ипподроме. А это парк, место для отдыха, вон мамочки с колясками гуляют. Знаете, настоящая духовность она внутри. Не лезет на показ, не кичится и не бахвалится собой. Она просто есть и все. А это все неправильно, не по-настоящему. Просто кто-то взял и обманул хороших, добрых, но доверчивых людей, заставив во все это верить.
- Но благодаря школе я научилась верить, стала добрее.
- Полно вам, не поверю, что до этого вы были истинной мегерой!
Наташенька снова зарделась:
- Вы такой забавный, Анатолий. Не знаю почему, но с вами очень легко и просто. Вы не притворяетесь, не хотите казаться лучше, чтобы понравится. Вы такой как есть. В вас есть что-то нездешнее, словно светитесь изнутри.
- У меня есть друг, Листом звать. Вот он точно нездешний. Смотрит по-другому, улыбается, знаете, так светло. Каждую тварь в Зоне жалел.
- Вы были в зоне? – снова распахнула глаза спутница, смахивая слезы – у меня тоже брат сидел. После смерти родителей связался с плохой компанией, и пошло поехало. Карты, потом несколько ограблений. Он так и не вернулся, убили в зоне, и теперь я одна. Если и есть друзья, то только для занять денег или поговорить, а так никому особо я не нужна.
- Извините, я не хотел вас расстраивать расстроились, не плачьте. Ну?
Путник осторожно приобнял рыдающую Наташеньку, наблюдая как капают на листву слезы заиграл желваками, что-то решая про себя, решительно встал со скамейки и протянул руку:
- Пойдемте, нам определенно пора, просвещенный народ потянулся ко входу.
Когда началось практическое занятие, путник обнаружил множество любопытных моментов: из генерируемого доминусом «поля любви» оказывалось целенаправленное давление на сознание. Сначала он сопротивлялся, а потом ушел в непрогляд, исчезнув на всех уровнях. Поле зала было рванным, раздерганным: работать на энергии сидящих болванчиков-батареечек, вместо мистического «духовного канала», оператору было тяжело. Зафиксировав вместо обещанного очищения начало закладки в подсознание неосторожно-доверчивых людей психоблоков, Брама не стал мудрить, а обрубил и канал и музыку. Вначале оператор не понял, почему заглох магнитофон, раздраженно звал кого-то из свиты, не сразу уловив, что сдерживающее поле исчезло, пока он не воплотился прямо на сцене в своей привычной, футуристической броне путников. Оператор изумленно смотрела на его громадную фигуру. Конечно, рассказывать доверчивому народу ничем не подтвержденные байки о сотрудничестве со всеми ведомыми и неведомыми планами и силами это одно, а видеть прямое воплощение при живых свидетелях, другое.
- Вы кто? – дрожащим, но пытающим держать марку голосом спросила оператор, растерянно смотря на свиту.
- Это вы у нас эксперт оператор, вот и скажите кто я. Так сказать при свидетелях, прямо и не стесняясь.
За кулисами раздалось шевеление и к нему насторожено пошли подручные, но путник повел бровей, и они застыли.
- Ставленник антимира… - выдохнул уверовавший в собственные россказни оператор.
Зал ахнул, пытаясь увидеть, как ноги изобличенного служителя тьмы обратятся копытами, а из головы полезут рога.
- Ну что вы в самом деле, чисто дети - Брама перекрестился – могу даже Честному кресту почитать. Еще версии?
- КОНОвец? – нерешительно предположил кто-то из зала и путник кивнул:
- Уже ближе, но только не в том мифическом изложении, что вам преподают. Служба пространственной обороны.
Увидев, как к нему крадется стоявшее у дверей новое подкрепление, он кивнул:
- Да вы собирайтесь, уважаемые, собирайтесь. Не бегать же потом за вами. Всех вместе и повяжут.
Двери зала с треском вылетели, и начал вваливаться спецназ СБУ.
- Всем сидеть на местах! Руки за голову, не делать резких движений!
Боковые двери у сцены слетели с петель, а к Браме подбежал, козырнув офицер:
- Товарищ генерал?
- Оцепить ДК, чтобы ни одна мышь не выскользнула. Готовьте машину, будем грузить этих господ.
Оператор попробовала встать, воздевая руки над головой, то ли пытаясь проклясть, то ли призвать, то ли еще что.
- Садитесь, уважаемая, привыкайте. Это надолго. В происходящем нет никакой мистики: банальное подстрекательство к неуплате, сокрытие налогов и махинации со счетами. Благодаря коррумпированным связям такое можно скрывать долго, но не всегда. Обвинение в манипуляциях с человеческими сознаниями будет предъявлено уже в другом месте и другими людьми. Заранее предупреждаю: даже если вы в это верите, то телепортироваться не стоит, я прыгну следом за вами. Только не словами, как у вас, а на самом деле.
Спецназ слаженно вывел арестованных, заломив руки за спину, эксперт оператора вели двое, нацепив на воздетые руки наручники, беспристрастно выслушивая проклятия. За годы службы они насмотрелись всякого. Браме на миг стало ее жаль: иметь краешек нити ведущий к развитию, но разменять все это на резаную бумагу. Он сел на пустующее место, которое она обещала освободить более достойному, и отпустив офицера с сожалением посмотрел на зал.
