— И как у тебя были дела?
— Весьма неважно. У меня не было денег оплатить аренду, и меня собирались выселить. У нее была куча денег, ее муж был богатым. Они владели множеством многоквартирных домов по всей Калифорнии, до самого Сан–Диего. Она пошла к своей машине и по возвращении протянула мне столбик того, что я принял за никелевые монетки, в общем, пятицентовики. Когда она ушла, я открыл его, и это оказались золотые монеты. Потом она сказала мне, что почти все свои деньги она хранит в золоте. Эти были из какой–то британской колонии. Она сказала мне, когда я уже продал их нумизмату, что они были У. К., что означает «улучшенного качества».[82] Это нумизматический термин. Монета улучшенного качества стоит больше, чем какая–то другая. Я получил около двенадцати долларов за каждую, когда продал их. Я оставил себе одну, но потерял ее. За тот столбик я выручил почти шестьсот долларов, не считая оставленной монеты. — Обернувшись, он посмотрел на плиту. — Вода кипит.
Я залила воду в силексовый кофейник.
— Некипяченый кофе, — заметил Билл, — отфильтрованный кофе, тебе нравится больше, чем перколированный, когда он варится и фильтруется.
— Да, это так.
— Я много думал о смерти твоего мужа. Он показался мне очень славным. Иногда это вызывает осложнения.
— Почему? — удивилась я.
— Большинство психических болезней возникает у людей, подавляющих свою враждебность и пытающихся быть хорошими, слишком хорошими. Но враждебность нельзя подавлять вечно. Она есть у всех и должна находить выход.
— Джефф был очень спокойным. Его трудно было довести до ссоры. Супружеские раздоры… Обычно выходила из себя только я.
— Кирстен говорит, он принимал кислоту.
— Не думаю, что это так. Что он закидывался кислотой.
— Многие из тех, кто съезжает с катушек, съезжает из–за наркотиков. Их всегда можно увидеть в больнице. Они не всегда остаются такими вопреки тому, что говорят. Большей частью это из–за недоедания. Наркоманы забывают есть, а когда все–таки едят, то едят суррогаты. Закуску. Все, кто употребляют наркотики, лишь перекусывают, если, конечно же, не закидываются амфетаминами — тогда они не едят вообще. В основном то, что производит впечатление токсичного церебрального психоза у сидящих на колесах, на деле есть недостаточность гальванических электролитов. Она легко восполняется.
— Чем ты занимаешься? — спросила я.
Теперь он стеснялся меньше. В его речи появилось больше уверенности:
— Занимаюсь красками, — ответил Билл.
— Так ты художник…
— Окраска автомобилей. — Он слегка улыбнулся. — Окраска распылением. У Лео Шайна. В Сан–Матео. «Я выкрашу вашу машину в любой цвет какой только пожелаете, за сорок девять с половиной долларов и предоставлю письменную гарантию на полгода».
Он засмеялся, и я тоже. Я видела рекламу Лео Шайна по телевизору.
— Я очень любила своего мужа.
— Он собирался стать священником?
— Нет. Я не знаю, кем он собирался стать.
— Может он и не собирался кем–то стать. Я хожу на курсы по компьютерному программированию. Как раз сейчас я изучаю алгоритмы. Алгоритм — не что иное, как рецепт вроде того, по которому пекутся пироги. Это последовательность шагов приращения, порой с применением встроенных повторов, определенные шаги необходимо проделывать неоднократно. Одним из важнейших аспектов алгоритма является то, что он должен быть смысловым. Очень легко неумышленно задать компьютеру вопрос, на который он не может ответить, — не потому, что он тупой, а потому, что на вопрос действительно нет ответа.
— Понимаю.
— Как по–твоему, это смысловой вопрос: назови наибольшее число перед двойкой.
— Да, смысловой.
— Нет, — покачал он головой. — Такого числа нет.
— Но я знаю число, — возразила я. — Это одна целая, девять девять… — Я остановилась.
— Тебе пришлось бы продолжать последовательность цифр до бесконечности. Вопрос не четкий. Поэтому алгоритм ошибочен. Ты просишь компьютер сделать то, что сделать невозможно. Если твой алгоритм не четкий, компьютер не может ответить, хотя в общем и целом он попытается.
— Мусор на входе — мусор на выходе.
— Правильно, — кивнул он.
— Я тоже хочу задать тебе вопрос. Я говорю тебе пословицу, обыкновенную пословицу. Если ты с ней незнаком…
— Сколько у меня времени на ответ?
— Это не на время. Просто скажи мне, что пословица означает. «Новая метла чисто метет». Что имеется в виду?
Подумав некоторое время, Билл ответил:
— Это значит, что старые метлы изнашиваются, и их нужно выкидывать.
— «Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду».
И снова он какое–то время размышлял, нахмурив лоб.
— С детьми часто происходят несчастные случаи, особенно у плиты. Как у этой. — Он указал на мою плиту.
— «Начался дождь — ожидай ливня». — Но я уже поняла. У Билла Лундборга была снижена умственная деятельность. Он не мог объяснить пословицу — он просто повторял ее в конкретных терминах, в терминах, которыми она и была выражена.
— Иногда, — начал он нерешительно, — дождь идет сильнее. Особенно когда не ждешь этого.
— «Суетность, ты зовешься: женщина».
— Женщины суетны. Это не пословица. Это цитата откуда–то.[83]
— Ты прав, — подтвердила я. — Ты неплохо справился.
Но на самом деле «истинно», как сказал бы Тим, как говаривал Иисус — или же саддукеи, — этот человек был полнейшим шизофреником, согласно тесту Бенджамина на пословицы. Я почувствовала смутную, щемящую боль, осознав это, видя его таким молодым и физически здоровым, но катастрофически неспособным уловить символичность и мыслить абстрактно. У него было классическое шизофреническое снижение познавательной способности. Его логическое мышление было ограничено лишь конкретным.
Можешь забыть о том, чтобы стать программистом, сказала я про себя. Ты будешь красить тачки пижонов до прихода эсхатологического Судии, который освободит нас, всех без исключения, от наших забот. Освободит меня, освободит тебя. Освободит всех. И тогда твой поврежденный ум, возможно, да будет излечен. Вселен в проходящую мимо свинью, которая побежит к краю пропасти, навстречу року. Где ему и место.
— Извини, — пробормотала я.
Я вышла из кухни, прошла через весь дом, чтобы оказаться как можно дальше от Билла Лундборга, оперлась о стену и спрятала в руках лицо. Я почувствовала слезы на коже — теплые слезы, — но не издала ни звука.
Я видела себя Джеффом, выплакиваясь в дальней части дома, оплакивая того, кто был мне небезразличен. Когда же это закончится, думала я. Должно же когда–нибудь. Но, кажется, конца этому не будет все продолжается и продолжается: последовательность вспышек, подобно попыткам компьютера Билла Лундборга вычислить наибольшее число перед заданным целым. Невыполнимая задача.
