Множественный грохот сапог раздается под окнами. Крики:
— Ломай дверь!
— Открывай, именем короля!
— Давай лестницы! К окнам!
Р у м а т а. Поздно. Ну, хорошо, сделаем все, что можем.
Что-то с треском рушится за сценой, в залу вбегают штурмовики во главе с Цупиком. Распахивается окно, на подоконник взбираются штурмовики.
Румата стоит, загородившись столом, угрожая шпагой и пистолетом.
Р у м а т а. Назад!
Штурмовики, выстроившись вокруг него полукругом, останавливаются. Цупик направляет на Румату пистолет.
Ц у п и к (задыхаясь). Дон Румата! Вы арестованы. Отдайте оружие.
Р у м а т а (оскорбительно смеется). Возьмите!
Ц у п и к. Взять его!
Штурмовики разом кидаются на Румату.
К и р а. Боже мой! Румата! Оставьте его, вы, подлые люди.
Несколько секунд длится свалка. Румату не видно за спинами.
Слышатся вскрики, задавленные вопли, шумные вдохи и выдохи.
Затем штурмовики откатываются. Румата, слегка встрепанный, стоит на прежнем месте со шпагой в руке. Возле него на полу валяются несколько топоров. Двое штурмовиков со стонами, держась за ушибленные места, отползают в сторону.
Р у м а т а. Сунетесь еще раз — буду отрубать руки! А ну, прочь отсюда!
В зале появляется Будах со здоровенной доской в руках.
Будах. Держитесь, благородный Румата! Мы сейчас славно отделаем эту серую сволочь!
И тут Цупик одним прыжком подскакивает к Кире, хватает ее за плечо и упирает ствол пистолета ей в бок.
Ц у п и к. Только троньтесь с места, и я продырявлю кишки этой девке в штанах!
Будах и Румата замирают.
Р у м а т а. Отпусти ее бакалейщик!
Ц у п и к (злорадно хихикнув). Ей и со мной хорошо, благородный дон.
Штурмовики регочут.
Будах. Благородный Румата!
Р у м а т а. Подлец…
К и р а. Бей их, Румата! (Пытается вырваться.) Не давайся им в руки! Они убьют тебя!
Ц у п и к. Не дергайся, тварь!
К и р а. Бей их! Бей! Забудь про меня! Я тебя…
Цупик стискивает ей горло, и она замолкает, запрокинув го лову.
Ц у п и к (злобно). Бросайте оружие. Считаю до трех, затем стреляю. Ну? Раз…
Румата бросает шпагу. Будах, поколебавшись, бросает свою доску. В залу в сопровождении двух монахов в черных рясах и с капюшонами, надвинутыми на лица, входит дон Рэба — небольшой, полненький, в сером мундирчике.
Р э б а. Ну, что тут у вас? Закончили? Свяжите их.
Штурмовики осторожно приближаются к Румате и Будаху, на ходу разматывая веревки.
З А Н А В Е С
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
На темной сцене в луче прожектора сидит, привалившись спи ной к стене, связанный Румата — без камзола, в разорванной сорочке.
Р у м а т а. Я просчитался. Ах, как я просчитался! Мне надо было убить их!
Г о л о с К о н д о р а (гулко, из тьмы). Кого?
Р у м а т а. Этих мерзавцев. Дона Рэбу. Бакалейщика Цупика.
Г о л о с К о н д о р а. За что?
Р у м а т а. Они убивают все, что мне дорого…
Г о л о с К о н д о р а. Они не ведают, что творят.
Р у м а т а. Они ежедневно, ежечасно убивают будущее!
Голос К о н д о р а. Они не виноваты. Они — дети своего века.
Р у м а т а. То есть они не знают, что виноваты? Но мало ли чего они не знают! Я, я знаю, что они виноваты!
Г о л о с К о н д о р а. Тогда будь последовательным. Признай, что придется убивать многих.
Р у м а т а. Не знаю, может быть, и многих. Одного за другим. Всех, кто поднимает руку на будущее…
Г о л о с К о н д о р а. Это уже было. Травили ядом, бросали самодельные бомбы в царей. И ничего не менялось…
Р у м а т а. Нет, менялось! Так создавалась стратегия революции!
Г о л о с К о н д о р а. Нам не надо создавать стратегию революции, мы владеем ею в совершенстве, она перешла к нам от великих предков наших, первых коммунаров! А тебе хочется просто убивать!
Р у м а т а. Да, хочется.
Г о л о с Кондора. А ты умеешь?
Румата молчит.
Мы пришли сюда, чтобы помочь этому человечеству, а не для того, чтобы утолять свой справедливый гнев. Если ты слаб, уходи. Возвращайся домой. В конце концов, ты не ребенок, ты знал, на что идешь.
Пауза.
Р у м а т а (тихо). А Кира? А Будах? А мятежный Арата?
В кругу света появляются двое монахов. Молча и бесшумно они поднимают Румату, в ту же секунду сцена освещается. Зала в доме Руматы, обстановка прежняя, только за столом в креслах восседают дон Рэба и Цупик, а позади них — двое штурмовиков с топорами. За окнами — ночь, озаряемая колеблющимися отблесками пожаров. Монахи ставят Румату перед столом и, отступив, застывают рядом со штурмовиками.
Р э б а. А вот и благородный дон Румата! (Цупик злорадно скалится.) Наш старый и весьма последовательный недруг.
Ц у п и к. Раз недруг — повесить!
Р э б а. Что ж, пожалуй…
Ц у п и к. Или еще лучше — сжечь. Нужно сохранять у черни уважительное отношение к сословиям. (Хихикает.) Все-таки отпрыск древнего рода…
Р э б а. Хорошо, договорились. Сжечь.
Цупик. Впрочем, дон Румата может облегчить свою участь. Вы меня понимаете, дон Рэба?
Р э б а. Признаться, не совсем…
Ц у п и к. Имущество! Руматы — сказочно богатый род!
Р э б а. Вы, как всегда, правы, почтенный Цупик. Что ж, тогда начнем по всей форме…
Р у м а т а. Развяжите мне руки.
Цупик вздрагивает, отчаянно мотает головой.
Р э б а. А? (Смотрит на Цупика.) Я вас понимаю, почтенный. Но если принять некоторые меры предосторожности…
Развяжите ему руки.
Один из монахов неслышно подскакивает к Румате и развязывает его. Цупик поспешно достает из-под стола и кладет перед собой два пистолета.
Р у м а т а (растирая затекшие руки). Предупреждаю, его величество будет поставлен в известность об этом безобразии.
Самоуправное вторжение в дом благородного дворянина…
Рэба. Его величеству об этом известно. Собственно, мы здесь действуем по королевскому приказу…
Ц у п и к (злорадно). Вот так-то, благородный дон!
Р э б а. Итак, начнем. Ваше имя, род, звание?
Румата. Румата, из рода Румат Эсторских, благородный дворянин до восемнадцатого предка… (Он оглядывается, садится на диван, продолжая массировать кисти рук.)
Цупик, засопев, поворачивает к нему стволы пистолетов.
Р э б а. Сколько вам лет?
Р у м а т а. Двадцать два года.
Р э б а. Когда прибыли в нашу страну?
Р у м а т а. Год назад.
Р э б а. С какой целью?
Р у м а т а. Ознакомиться с состоянием наук и искусств в этом городе.
Р э б а. Странная цель для молодого человека вашего положения.
Р у м а т а. Мой каприз.
Р э б а. Вы уверены?
Р у м а т а. Как в самом себе.
Р э б а. Мы хотим правды! Одной только правды.
