Дик подскочил: разговор с Ренуаром! А генерал Древор уже нажал кнопку «согласен». Через несколько секунд в напряженном молчании раздался немного искаженный репродуктором голос Мориса Ренуара:
Алло, генерал Древор! Вы хорошо слышите меня?
Добрый день, генерал Ренуар! Слышу вас хорошо, слушаю.
Рад был узнать о вашей победе. Она тем более ценна, что мне не повезло. Вы уже знаете?
Да. Только что прослушал агитационное сообщение большевиков.
Тем лучше. Но, понимаете, — они применили совершенно новое средство обороны. Теперь я уже знаю, что это было. Москва об этом говорила?
Нет, они лишь сообщили, что использовали какой-то новый метод профессора Юльского — электрическую завесу, созданную ультракоротковолновыми прожекторами.
Да. Они применили метод ионизации воздуха с помощью ультракоротких волн и насытили лучи излучателей-прожекторов электроэнергией высокого напряжения. Таким образом, эти лучи выводили из строя самолеты и убивали экипаж. Я сам еле выбрался — лишь потому, что луч коснулся только мотора моего автожира и мы смогли спланировать вниз. Иначе я не имел бы удовольствия беседовать с вами, генерал…
У Дика мелькнула мысль: вот железный человек! После такого крупного поражения, когда рухнули все его планы — он еще и шутит…
Итак, генерал, — продолжал Ренуар. — Прошу вас продолжать наступление. Мне нужно несколько дней, чтобы кое-что подготовить и выполнить мой план, как было задумано. Ведь эта электрическая завеса не так уж непроницаема, есть определенные способы с ней бороться. Поэтому развертывание вашего наступления будет мне наилучшей помощью. К вам отправлено пополнение — авиачасти. Завтра утром поговорим подробнее. Всего хорошего, генерал!
Всего хорошего, генерал Ренуар, — ответил Древор.
Он тяжело поднялся с кресла и подошел к карте. Внимательно посмотрел на линии красного и черного шнурков, поправил один из изгибов черного шнурка, который соскочил с булавки. Медленно провел пальцем, сильно нажимая на карту, широкий полукруг, так что в его центре оказался глубокий язык утреннего прорыва прыгающих танков. Ноготь генерала оставил на карте заметный след.
Вот это — линия развертывания нашего наступления. Адъютант, позовите начальника штаба. И пусть зайдет начальник авиационного отдела. Лейтенант Гордон, вам поручение: садитесь на самолет и летите в Пршедол, в штаб участка. Вы проверите состояние резерва танков и примете командование отрядом под моим личным управлением. Думаю, что не позднее завтрашнего вечера вы получите ответственное задание. Помощника выберите по вашему желанию.
Будет исполнено, господин генерал, — четко ответил Дик и вышел из комнаты.
«Наступление проведено безупречно. Советские войска вынуждены были отступить, оставив в наших руках командные высоты. Эффект прыгающих танков был великолепен, они свободно преодолевали все преграды, давя артиллерию и пулеметные гнезда врага и атакуя после этого вражеские позиции не только в лоб, но и с флангов. Мы закрепили за собой участок глубиной в 16 километров и шириной 8 километров, как главную линию прорыва. Целым фронтом наши части продвинулись на восток на четыре-пять километров. Наступление постепенно продолжается. На рассвете начинаю развернутое форсированное наступление с флангов, расширяя зону прорыва с помощью авиации и прыгающих танков. Подписано: генерал Древор».
Радист-шифровальщик закончил передачу этого рапорта и взглянул на часы: была уже половина первого ночи. Он откинулся на спинку стула, сладко зевнул и потянулся. Дежурство кончалось. Скоро он пойдет отдыхать. Нелегкая жизнь у радиста: ни минуты отдыха в течение всего дежурства… Однако сегодняшний день — позади. Кто это?.
В аппаратную вошел другой радист, небрежно кивнул головой первому:
Как дела, дружище? Устал? Много радиограмм?
Тебе будет легче, потому что я уже переслал главные. Вот только что закончил рапорт о наступлении. Большой, но — интересный. Если хочешь, можешь прочитать. А здорово мы потрепали большевиков!. Ты видел эти прыгающие танки?
Ужасные машины, — ответил второй, присаживаясь к столу. — Не хотел бы я оказаться на их пути. Действительно, ни одна преграда не остановит такое чудище: танк раздавит преграду, перепрыгнет ее… Ну, можешь идти. Я уже расписался, что принял дежурство. Это на отправку? — показал он на стопку депеш.
Ага. Там немного. Я же говорю, что большую часть уже передал.
Тем крепче будешь спать. Ты домой?
Нет, еще зайду к Франко. Он что-то прихворнул и прислал записку — просит зайти. Пока.
Всего хорошего.
Первый радист накинул шинель и вышел, с наслаждением всей грудью вдыхая свежий ночной воздух. Вокруг здания радиостанции стояла спокойная тишина. Только патрули неспешно проходили по улицам. Старательность, с которой патрульные относились к своим обязанностям, показалась радисту даже немного смешной.
Что могло случиться здесь, на расстоянии пятидесяти километров от фронта, да еще после блестящего наступления прыгающих танков?. Он улыбнулся и зашагал своей дорогой.
Ночь была темная и прохладная. Черно-синее небо медленно затягивалось облаками, понемногу прятавшими за своей завесой зыбкие искорки звезд: облака подгонял свежий ночной ветер. Радист шел, опустив голову и думая о наступлении. Генерал Древор рапортовал, что с рассветом начинает разворачивать его дальше. О, он опытный человек, этот старый седоусый Древор. Радист видел его однажды, когда тот осматривал радиостанцию.
Ему понравилась доброжелательность старого генерала, который охотно шутил и сам смеялся над своими шутками. Он говорил громко, словно репродуктор, перекрывая даже шум машин. Генерал спросил радиста:
Могу я быть уверен, что никто не подслушает, когда я буду говорить со штабом?
Радист от неожиданности покраснел и еле выговорил:
Да, господин генерал, ведь у нас направленный передатчик, кроме того, он каждые тридцать секунд автоматически меняет частоту…
Вот я и говорю: часто будете менять частоту и потеряете чистоту, а?… — и генерал громко рассмеялся, поглядывая на окружающих: понравилась ли его шутка?
Хороший человек, генерал Древор! И наступление провел прекрасно. Это же большая победа…
Приглушенный рокот мотора заставил радиста поднять голову. Он проходил мимо аэродрома. Высоко в небе светились сигнальные огоньки. Машины, видимо, шли на посадку, их было несколько. Радист попытался пересчитать самолеты, как всегда делал, увидев в небе стальную стаю. Больше шести насчитать не смог — мешало быстрое движение круживших над аэродромом самолетов.
