Наверное, это резерв, о котором говорилось в депеше, — подумал радист. Но не успел он опустить голову, как невольно остановился на месте, пораженный диким воем сигнальной сирены. Что это?.
Начав с низкой ноты, сирена завывала, поднимая свой звериный голос выше и выше. Вибрирующий рев, казалось, пронизывал все стены, заполнял все пространство, заставляя человека с ужасом оглядываться: что случилось, где?. На секунду сирена смолкла — и радист почувствовал, как в абсолютной, невероятной тишине звенит его мозг, будто все еще подчиняясь вибрирующему крику сирены. Вслед за тем дикий и долгий стон сирены раздался вновь, сразу поглотив тишину. Вдруг погас свет — сирена замолчала на долю секунды, будто захлебнувшись электричеством. Все лампы и фонари погасли, словно задутые исполинским дыханием сирены.
Тревога!. Воздушное нападение!. — шептали дрожащие губы радиста. О, он хорошо знал этот сигнал воздушной тревоги, знал, что означает вой сирены и почему погасли все огни. Это значило, что по воздуху пронесся жестокий враг, что через несколько минут начнут взрываться тяжелые бомбы, сброшенные с самолетов, раскрывая на земле горячие огнедышащие кратеры. Это означало, что сверху польется самое страшное — удушливый газ, который отравит все вокруг, убьет все живое, умертвит в страшных конвульсиях… Надо прятаться… бежать куда-нибудь… Но — куда? Разве найдешь что-нибудь в этой адской темноте?.
Сирена окончательно смолкла — и тишину заполнил тяжелый рев самолетов. Сигнальных огней уже не было и на самолетах: их потушили, они были нужны лишь как остроумная маскировка, чтобы создать впечатление, будто это были не вражеские самолеты, а свои, откуда-то возвращавшиеся. Неожиданно в небо ударили дрожащие голубые ножи прожекторных лучей, которые быстро прощупывали черное небесное пространство, выхватывали из него белые контуры облаков и погружались, минуя их, в черную бездну. Тяжелый, все нарастающий рокот говорил о том, что самолеты снижались; однако — почему до сих пор они не сбросили ни одной бомбы?.
Радист ощупью нашел каменную стену склада. Какого именно — он не помнил. Это было не важно, он искал любую защиту. Как щенок, он скорчился под стеной, напрасно пытаясь втиснуться, вдавиться в камень, чтобы укрыть свое дрожащее тело. И вдруг стена вздрогнула, загрохотали тяжелые выстрелы. Это открыли стрельбу зенитные пушки, стараясь попасть во вражеские самолеты, пойманные кое-где в небе лучами прожекторов. На черно-синем бархате неба, который быстро резали на куски нежно-голубые светящиеся лезвия, возникали и исчезали оранжевые огненные пятна: это взрывались снаряды зенитных пушек.
Широко раскрытыми глазами радист смотрел вверх, ежесекундно ожидая неминуемой смерти. Он увидел, как два голубых прожекторных ножа поймали над аэродромом огромный вражеский самолет, похожий на большую хищную птицу, несущую в своих когтях смерть и разрушение. Лучи прожекторов дрожали, спеша за птицей, не выпуская ее из своих световых объятий и показывая цель зенитной артиллерии. Словно радуясь, вокруг самолета разорвалось одновременно несколько снарядов зенитных пушек. Но самолет снижался, делая большой полукруг над аэродромом. Наконец гигантская птица раскрыла свои когти и бросила вниз большой черный предмет, который сразу исчез, вылетев за пределы светового пятна прожекторных лучей.
Радист, скорчившись, ждал оглушительного взрыва бомбы.
Но взрыва не было. Сквозь грохот выстрелов долетел новый звук: словно к аэродрому приближался огромный танк. Тяжело грохотал мотор, одна за другой гремели гусеницы. Радист ничего уже не понимал: это было какое-то сумасшествие, все перепуталось в грохоте выстрелов и реве. Откуда танк?. Как мог он здесь оказаться?.
Радист задрожал, словно в приступе жестокой лихорадки. Весь аэродром, целый город залило ярким белым светом. Высоко в небе сияли десятки гигантских солнц. Они медленно опускались все ниже и ниже, заливая нестерпимым светом каждое здание, каждый камень, каждую травинку и пылинку. Советские самолеты, оставаясь сами в кромешной темноте, сбросили на парашютах осветительные устройства, направлявшие свет вниз. Этот свет ослеплял, заставлял закрывать глаза, прятаться. Но радист не зажмурил веки. Нет, широко раскрыв глаза, он смотрел вверх, щипая себя за руки и ноги, пытаясь убедить себя, что все это — дикий, невероятный сон.
В белом ослепительном свете было отчетливо видно, как падали вниз чудовищные, невиданные танки. Безумие, невозможная вещь, ужасное видение!. Танки падают с неба!. Нет, этого не может быть!.
Но так оно и было. Радист видел все собственными глазами. Значит, и тот черный предмет, который выпустила из своих когтей первая пойманная прожекторами стальная птица, — тоже был танком?.
Снова и снова стараясь вжаться в стену, радист смотрел, как с аэродрома с молниеносной скоростью, ломая и круша все на своем пути, примчался огромный танк, на главной башне которого хорошо была видна красная пятиконечная звезда — эмблема советской Красной армии. Еще один… и еще… и еще… И вдруг стрельба пушек прекратилась, будто они разлетелись от взрыва неслыханной силы. Это самолеты сбросили сразу несколько фугасных бомб на залитую белым небесным светом и прекрасно видимую зенитную батарею. Мгновение — и она взлетела на воздух.
Друг за другом танки мчались к радиостанции, к штабу, словно кто-то показывал им дорогу. Радист услышал редкие выстрелы танковых пушек и железное стрекотание пулеметов.
Эти звуки сплетались в его воспаленном мозгу в странное чередование длинных и коротких тресков, будто кто-то отстукивает ключом телеграмму. Точки и тире, тире и точки… Одно за другим, тире и точки составляли буквы, буквы складывались в слова, чей комариный писк радист невольно воспринимал привычным ухом:
— … наступление… проведено… безупречно… на… рассвете… начинаю… развернутое… наступление… генерал… Древор…
Это было безумие. Радисту почудилась депеша, рапорт генерала Древора, который он передавал в конце своего дежурства. С протяжным стоном радист опустил голову на руки: он потерял сознание…
А наступление разворачивалось. Его проводили большие танки, которые сбросили еще в воздухе, не садясь на землю, советские самолеты. За тяжелыми танками шли танкетки, быстроходные и маневренные, вооруженные пулеметами. Большие танки уничтожали преграды, ломали сопротивление охваченных паникой частей Первой армии; танкетки закрепляли успех, проносясь по улицам города и захватывая менее важные пункты.
С молниеносной скоростью центральное ядро танков и танкеток разворачивалось в стороны, продвигаясь в северовосточном направлении и почти не встречая сопротивления. Да и откуда оно могло взяться, если в этом районе были только караульные части и резервы Первой армии, захваченные нападением в казармах и бараках… Северовосточное направление выводило танки в тыл передовой линии Первой армии, к тем ее частям, что связывали общий фронт с позициями отряда прыгающих танков и приданной им пехоты, которые в результате прорыва углубились на 16 километров на восток.
