Эйджи быстро отстучал на клавиатуре «Ageev». Валевский перевёл взор с экрана оптикона на сотрудника Главного Управления:
– Русское «Агеев» в английском произносится как «Эйджи».
– Отцу было важно, чтобы я запомнил прапервого по фамилии Агеев, вот и помню. Мы гордимся предками! – спохватился он.
Валевский кивнул в ответ. Заученным жестом припечатал руку к груди, процитировал классическое для всех подводников:
– «Предок – пуповина твоя!»
– «Предок – пуповина твоя!» – отозвался Эйджи и небрежно отнял свою кисть, тоже возложенную на левый лацкан кителя, – дал понять, что формальности соблюдены: – Я обеспечиваю работу омега-каналов для наших сотрудников. В Главном Управлении почти три года, попал переводом из СУББОТ, – пижон так и сыпал словами.
«Ого! – украдкой выдохнул Арт, – надо срочно менять шаблоны!»
Служба управления и безопасности беспроводных омега-транспортов – самое закрытое и ответственное инженерное подразделение. «Субботняя» подготовка дорогого стоит. Лучший и самый вышколенный инженерный персонал Подводных Колоний выходит именно оттуда. Вычурный галстук инсуба – инженера элитной СУББОТ – отодвинулся на второй план: галстук возлежал на груди неординарного парня.
Инсуб Эйджи проверил узкую, по моде, бородку, обобоюдоостраярамлявшую щёки снизу, и совершенно по-домашнему с хрустом поскрёб шею, используя глянцевый бок оптикона как зеркало. Он не спешил уходить. Впрочем, Валевский был последним, кому инсуб лично вручил коды, обеспечивавшие доступ на посадочные площадки о-тэ.
Валевский подумал, что теперь его очередь заявить о себе.
– Мои обязанности скромнее, – сказал он, – я эксперт-аналитик. Пятьсот девяносто семь баллов из шестисот возможных по окончании Университета Союза, и вот я в вашей команде.
Инсуб удовлетворённо хмыкнул.
Они скрепили знакомство рукопожатием.
– Как к вам обращаться? – поинтересовался Марк.
Арт смешался. «По идее, новичок здесь я, и, значит, я должен был спросить об этом. Бездна, корпоративная этика – штука тонкая и обоюдоострая», – думал Арт, слегка растерявшись от того, что его опередили. «Лучшая визитка мужчины – его ладонь», – говаривал отец. Ладонь Марка крепкая, тёплая и сухая…
– Можно Арт и на «ты», если это допускает служебный устав.
Валевский прибавил улыбку. Получилось немного скованно.
Рядом со щеголеватым Эйджи он чувствовал себя провинциалом, но решил меньше думать о таких пустяках.
В ближайшие выходные Арт вместе с Марком отправились обмыть серьёзную покупку: инсуб приобрёл котёнка.
Кабачок в старом секторе столичного рифа выбирал Эйджи. Валевский никогда ещё не посещал этот район. Движущаяся лента тротуара везла их по плавно изгибающейся спирали с яруса на ярус, всё выше, к вершине небоскрёба, занимавшего у основания квартал. Облицовка первых этажей представляла собой рельефы, выполненные в великолепном розовом мраморе, и изображала стихийные силы молодой планеты, творившей первые свои горы и океаны. Розово-опаловые разводы искусственного камня постепенно сменились великолепием коричневых с золотыми прожилками стен на уровне пятого яруса. Теперь рельефы изображали эволюцию жизни на Земле: от примитивных форм к венцу творения – человеку. Затем скользили мимо, уходя вниз, плитки цвета зелёного муара, окаймлённые сложной резьбой, скрывая под великолепным декором глухие, без окон и галерей, этажи.
Люди, несомые лентой тротуара выше и выше, проплывали вдоль сменявших друг друга портретов представителей всех рас и эпох, заключённых в этих резных рамах, выплавленных в имитации камня, отполированного до ледяной гладкости.
Четверо незнакомцев, непримиримые эстеты, напыщенно обсуждали рельефы, объявив метод гладкой полировки недостатком современной скульптуры. Это не мешало им неутомимо фотографироваться на фоне монументальных «Ступеней эволюции», как делали многие в толпе, предпочтя неторопливую прогулочную ленту тротуара скоростному лифту.
Ещё через десяток уровней фасад здания сделался белоснежным. Теперь его украшали надписи на языках Надмирья в окружении фрагментов чертежей и формул; и примитивные схемы древних учёных начинали эту манифестацию Разума. Освещённая ярким галогеновым солнцем Союза, антарктически-снежная белизна фасада слепила глаза, одновременно заполняя всё существо светом до краёв, до кончиков пальцев. Белоснежность сияющих стен доставляла эйфорию, какую у подводников вызывает встреча с открытым пространством на поверхности моря в солнечный день.
К приятелям придвинулись двое мальчишек и присели, заглядывая в корзинку с кити.
– Ух ты, котёнок! Хорошенький! – сказал младший.
– Смотри: инсуб! – поторопил его старший, легко вскакивая с корточек и показывая за плечо Марка на верхнюю пешеходную ленту. – Давай его догоним! Если он назовёт мне своё имя, я всем скажу, что знаком с инженером СУББОТ. Посмотришь, я тоже буду в белом костюме стоять у шлюзов! – донёсся до Валевского и Эйджи звонкий голос мальчишки.
Марк буркнул в спину убегающим детям:
– Поздравь, я – человек-невидимка. Видят моего кота, видят коллегу на соседнем ярусе, меня – не видят!
– Не снимай белый китель, – посоветовал Артемий. – Под такой гривой волос, как у тебя, и я бы не догадался высматривать инсуба.
Эйджи шутя подтолкнул Валевского, и они шагнули с зелёной ленты на пешеходную, серую, и галерея с колоннадой и арками приняла их в мягкую полутень.
В приподнятом настроении от яркого света, созерцая раскинувшийся под ними мегаполис, они смешались с гуляющими на высотной галерее. Они прошли место, где меж сдвоенных колонн молодые люди, оттолкнувшись подошвами от края площадки, картинно раскинув руки, бросались с галереи вниз, в слегка размытую расстоянием акварельную панораму огромного города. Их летящие фигуры уменьшались в размерах, но Валевскому показалось, слишком быстро исчезали из виду.
Он удивлённо наблюдал эти прыжки.
От одного вида падающих людей начинала кружиться голова и подкатывало к горлу. Отогнав неприятные ощущения, он предположил:
– Новый о-батт?
– Новейший! – гордо подтвердил Эйджи, с удовольствием щурясь на солнце.
Облокотившись о балюстраду, он спокойно провожал глазами экстремальных прыгунов:
– Свойства у этого о-батта – супер! Кто пробовал, довольны: входишь как в облака, скорость гасится постепенно, чувствуешь себя ангелом парящим, и никакого приземления. Зависаешь, ничего не касаясь, и просто болтаешься, пока за тобой не пришлют дронов. Один приятель подсел на эту забаву, и теперь большая часть его жалованья уходит на прыжки в облаках.
