— На сегодня мы свободны, Иван Кузьмич?
— Да, ребятки, — отозвался старик, развешивая на спинке кресла мантию и оставшись в простом сером костюме и бордовом тонком свитерке под ним. — Зал замкните и ступайте, а с кабинетом я уж сам справлюсь.
— Слушаюсь, — почтительно склонив голову, ответил пристав, тут же, пока судья не передумал, покидая помещение.
Повесив во встроенный шкаф с огромным блистающим в ярком освещении зеркалом казенную мантию, старик, названный Иваном Кузьмичом, мельком глянув на свое отражение, присел за рабочий стол — новехонький, из серии самых модных и дорогих, позволить себе который мог только самый старый по возрасту и стажу работник судейского корпуса — бессмысленно переложил с одного угла на другой толстенный томик комментариев Верховного Суда к Уложению о наказаниях уголовных, покатал по ровной блестящей поверхности простой, остро заточенный карандаш и откинулся на спинку кресла. Нет, он не устал за сегодняшний напряженный день — шутка ли сказать, четыре заседания, последнее вот только-только завершилось, но — привык старик к такому ритму и утомленным, вымотанным себя не чувствовал. Просто он дожидался, пока судебные приставы, оберегавшие зал заседаний, проверят и само помещение, и коридоры основного и специального выходов из него, спустятся на первый этаж, накоротке переговорят с ночными дежурными, желая им спокойствия и тишины, и покинут здание суда.
Лишь через четверть часа Иван Кузьмич не по-стариковски легко поднял со своего места, достал из шкафа и быстро набросил на плечи широкий и длинный по последней моде серый плащ, выключил свет в кабинете и покинул его через вторую, запасную дверь, выводящую в длинный, широкий и просторный коридор, опоясывающий по периметру всё здание. Здесь уже несколько часов назад отключили из экономии освещение, только уличный свет большого города причудливыми тенями заполнял сумрачное пространство, врываясь в него через огромные — от пола до потолка — окна, разделенные между собой не широкими, но объемными псевдоколоннами.
Деловито и внимательно, как обычно, старик запер на ключ дверь и направился в дальний, едва видимый конец коридора, оттуда было удобнее выйти прямо во двор, где его ждала служебная машина с казенным же водителем, дремавшим за рулем. Чести такой удостаивались немногие, а из простых судей, пожалуй, Иван Кузьмич был единственным, но — заслужил, ей-ей, заслужил старик своей долгой, пусть и небезупречной службой во имя закона, чуть больше пятидесяти лет отдал он Городскому федеральному суду.
По коридору старый судья успел пройти, пожалуй, половину потребного расстояния, когда от одной из псевдоколонн отделились две фигурки — невысокие, щупленькие, под стать игре света и тени, создаваемой слабеньким внешним городским освещением — и как-то плавно, но быстро и ловко переместились к Ивану Кузьмичу, взяв того в профессиональные «клещи». Остановившаяся слева от старика фигурка оказалась совсем молоденькой девчушкой, дай бог, лет девятнадцати, а то и меньше, с короткой стрижкой блеклых блондинистых волос, не красавица, но и не дурнушка, одетая в короткую темно-серую кожаную куртку и похожего цвета узкие брючки. А справа, ближе к бесконечному ряду запертых дверей — юноша слегка постарше, росточком чуть выше своей спутницы, в курточке чуть подлиннее, в брюках пошире, да и волосы у него, на взгляд старика, были погуще и ниспадали на воротник ухоженной русой волной.
— Ну, и чего вам, ребятки? — чуть насмешливо поинтересовался судья, сбив своим вопросом подготовленные слова неожиданных гостей, которые хотя и не рассчитывали напугать своим появлением Ивана Кузьмича, но ошарашить, выбить из колеи и взять инициативу в разговоре в свои руки явно готовились.
Впрочем, напугать старика было трудно, с возрастом, пережив и трудности предыдущего правления военных, и непонятные радости внезапной демократизации, и парочку не подстроенных, реальных покушений на свою жизнь, и с десяток истеричных инсценировок, он давно перестал бояться и смерти, и боли, тем более, первую дожидаться — старик это отлично осознавал — оставалось не так уж и долго. А на внезапных, будто вырастающих из стен в запертой и охраняемой комнате, визитеров судья насмотрелся пару десятков лет назад, в самом начале демократических перемен, в избытке. А вот для молодой парочки, перехватившей старика в ночном пустынном коридоре здания суда, его реакция оказалась неожиданной, нарушающий где-то и кем-то заранее прописанный сценарий. Впрочем, зачем грешить, может, и сценария-то никакого не было?..
Демонстративно отпрянув от старика на полшага, девчушка задумчиво почесала в затылке, будто обдумывая его неожиданный вопрос, и, отвечая, задала свой, не менее интересный:
— А я что же — на девушку по вызову не похожа?
Вот тут и судья несколько оторопел, присматриваясь насколько возможно это сделать было в коридорном полумраке к нежданной гостье. Правда, пауза не затянулась, старик умел быстро соображать и за словом в карман не лазил.
— Нет, не похожа, — покачал головой Иван Кузьмич. — Тебя это огорчает?
— Ну, вот, — совсем, было, расстроилась девчушка, с укоризной обращаясь к своему спутнику: — А ты говорил — прокатит, прокатит… а прокатили нас с тобой, Валерик.
— Он — Валерик, — поддержал тему знакомства старик. — А ты?
— По документам — Марина, — вздохнула девчушка. — Но обычно меня называют — Некта, и к этому имени я давно привыкла.
— Так все ж таки — чего вам нужно, мои юные друзья? — переспросил судья, для которого с высоты почти девяноста лет все люди моложе шестидесяти вполне подходили под определение «юные».
— Откровенно говоря, мы всего лишь хотели вас проводить, — огорошила старика Некта и тут же уточнила: — До дома.
— Однако я еду довольно далеко, за город, — удивился Иван Кузьмич. — Вы собирались туда меня провожать?
— Именно, — наконец-то подал голос Валерик, но этим словечком и ограничивший свое участие в разговоре.
На несколько секунд старик задумался, но, видимо, совершенное совсем недавно нарушение судейских обычаев настроило его на авантюрный лад.
— А — поехали, — улыбнувшись, решительно тряхнул седой головой судья. — Вот только как же вас водителю-то представить? Он у меня парень дотошный, похоже, в судейском департаменте лишь по совместительству служит, а на самом деле — кое-где посерьезнее…
— А чего беспокоиться? Мы оба — практиканты при Городском суде, — весело отозвалась Некта, чрезвычайно довольная, что все сложилось так, как и хотелось, да при этом еще — без нервотрепки, длительных уговоров, каких-то невнятных доказательств, что именно сегодня ночью она и Валерик должны быть в судейской машине. — Даже документы имеются… настоящие. Ну, совсем, как настоящие.
