– Если ты не каскадер, то не сможешь прикладывать лед и вести машину одновременно.
– Вообще-то да… Знаешь что, вызови мне такси.
– Ну уж, глупости! Это ведь все из-за меня, так что давай ключи.
В очереди в травмпункт мы выглядели великолепно: пророк Моисей и женщина-змея. Сидели и болтали – в основном почему-то о регулировании рождаемости. Странный способ ухаживать, подумал я, но… в конце концов – она же работает в больнице, почему бы и нет. Потом мне сделали рентген и отвели в кабинет, где выбрили волосы на виске и наложили швы. По пути домой голова у меня раскапывалась. Эдриен приняла приглашение зайти, приготовила мне порцию виски со льдом, дала таблетку аспирина и заботливо уложила спать.
Среди ночи я вдруг открыл глаза – или мне это только приснилось… Невыключенный телевизор монотонно шумел, отбрасывая на стены голубоватое сияние и подчеркивая резкие очертания предметов. Или шум был от чьей-то дождевальной установки на улице? Эдриен лежала на кушетке в углу. Она спустила свое кожаное платье до пояса и делала что-то странное со своим телом. Я не мог повернуть голову и видел кушетку лишь краем глаза, с трудом всматриваясь сквозь голубоватую дымку, но мог бы поклясться, что тонкие длинные пальцы странной девушки, похожие на когти, щипали и мяли ее собственную грудь. Сначала это даже возбуждало меня, но потом она потянула груди за соски и стала вытягивать их кверху будто резиновые… Выше, еще выше – пока они не стали похожи на два сложенных зонтика. Тогда я наконец понял, что вижу сон, и с облегчением закрыл глаза.
Утром, когда я, шатаясь и протирая глаза, побрел на запах кофе, то увидел за кухонным столом Эдриен, с аппетитом поедающую шоколадное мороженое.
– Вот он и встал, – улыбнулась она.
Чувствовал я себя прескверно, над ухом под кожей был словно вшит теннисный мяч. Глотнув кофе и подняв взгляд на часы, я убито простонал:
– Черт побери, опоздал! Надо позвонить в клинику.
– Ты все время чертыхаешься, – заметила моя гостья.
– Тебя это беспокоит? – спросил я, вовремя подавив раздраженное «ну и что».
– Просто кажется лишним. Не вижу смысла. Подобная сверхъестественная щепетильность никак не вязалась с ее вчерашним образом.
– Не рановато ли для мороженого?
– Тебя это беспокоит? – передразнила Эдриен.
Теперь еще и профессиональное клише. Нет, мне положительно надо следить за своим языком. В воздухе повисло отчуждение. Сейчас начнем перебрасываться колкостями, как поднадоевшие друг другу супруги.
– Спасибо, что выручила, – поспешил улыбнуться я.
– Взаимно, – кивнула она, глядя в сторону и слизывая с губ шоколад.
– Судя по тому, как ты вырубила того клоуна, моя помощь была не очень-то и нужна.
– Это меня санитары научили – как наводить порядок в палате, предупреждать драки и все такое.
– Зачем тогда было звать меня? – спросил я, удивляясь своему внезапному раздражению.
– Его надо было отвлечь, – пожала она плечами.
– Ну что ж, рад оказаться полезным, – буркнул я. Эдриен бросила на меня ледяной взгляд.
– Я уже извинилась. – Она поднялась из-за стола, одним махом слизнула весь остаток мороженого и швырнула палочку в мусорное ведро.
Провожая ее к двери, я попытался загладить вину.
– Эдриен, давай позавтракаем вместе! – Она открыла дверь и обернулась.
– Потом как-нибудь.
– Ты спешишь?
– Сегодня ночная смена, нужно выспаться.
– Давай я подвезу тебя до твоей машины, – предложил я.
– Клоун еще вчера ее подогнал. Очень извинялся.
На лестнице стояла миссис Джордан – в халате и с утренней газетой в руке. Интересно, что она подумала, увидев своего соседа с забинтованной головой, провожающего зловещую дамочку в черной коже.
– Так что? – спросил я вслед.
– Позвони мне, – помахала рукой Эдриен.
Я подождал, пока она отъедет, и повернулся, чтобы войти в дом. Миссис Джордан все еще стояла и внимательно меня разглядывала.
– Что с вами, Джон?
– Производственная травма, – пробормотал я, нагибаясь за своей газетой.
Недели через две раздался телефонный звонок.
– Господи Иисусе, Джонни, куда ты пропал?
– Хоган?
– Да что с тобой такое творится? Бросил Нэнси, голову где-то разбил, никому ничего не говоришь…
Имелось в виду, конечно, «не говоришь мне».
– Я как раз собирался. У меня с телефоном что-то творится.
И в самом деле с телефоном творилось неладное: на линии все время слышались какие-то щелчки, местные звонки проходили через один, а иногда разговор вообще прерывался без всякой видимой причины. Удобная отговорка, но на этот раз я был честен.
– С телефоном? – удивился он. – Да что, черт возьми, могло с ним случиться?
– Не знаю толком. Так или иначе с Нэнси все ясно. Ты же сам знаешь – у нас с ней к этому шло. Я говорил тебе на похоронах, что мы уже несколько месяцев не притрагивались друг к другу.
– Понял. Выходит, ты мне что-то рассказываешь, только когда кто-нибудь умрет?
Я задумчиво почесал в затылке.
– Кто тебе сказал про мою голову?
– Не важно! – огрызнулся он. – Ну ладно… твоя секретарша. Я ее просто завалил письмами.
Все письма лежали передо мной на столе: стопка зеленоватых листков с пометкой «Хоган». Я почувствовал себя последним паршивцем. Брат все-таки, и я его единственный родственник, мог бы и пообщаться хоть раз в месяц, и помочь чем-нибудь… Однако я пока не чувствовал себя в силах нести еще и эту ношу.
– Ты ведь понимаешь, мне тоже тяжело после смерти матери, – продолжал он. – Но нельзя же так просто взять и забросить детей и работу. Что бы сказал на это отец?
– Хоган, успокойся. Во-первых, у меня детей нет. Во-вторых, мать тут вообще ни при чем. – Тут я немного погрешил против истины. – В-третьих… – А что в-третьих? Отца уже нет в живых?
– И что? – нетерпеливо спросил он.
– Ну… ты меня понимаешь.
– Нет! Потому и звоню.
– Все в порядке, брат. Это самое главное. – Он помолчал.
– Джонни, у нас есть важное дело. Надо разобрать мамин комод…
– Что?
– Ее вещи. Я долго откладывал, потому что не мог себя заставить смотреть на фотографии и все прочее. Мы с тобой, конечно, очень заняты, но без твоей помощи мне просто никак. Я даже не решился выставить дом на продажу.
– Ну и правильно! Надо только отключить воду и электричество.
– Не будем спешить, – возразил он. – Свет пока нужен.
Свет нужен? Интересно.
