– Мне нужны дополнительные детали, – сказал я, сдерживая желание съязвить. – Имя. Возраст. Где работает. Кто его друзья. Когда уходит с работы.
Эми кивнула.
– Все что угодно. А зовут его Ральф.
О господи! Ральф… Ральф и Эми. Божий дар с яичницей. Что она в нем нашла? Мужик, от одного имени которого несет блевотиной [9]. Я хотел вернуть фотографию, но она отвела мою руку. Тогда я положил снимок во внутренний карман пиджака, где он так и пролежал семь недель вплоть до самой моей смерти.
– Да, и еще… Ты должна решить, насколько полную информацию хочешь получить. Правда может оказаться менее приятной, чем ты ожидаешь.
Она засмеялась.
– Что может быть неприятнее того, что я уже знаю.
Эми назвала имена, обозначила ряд ключевых деталей, и мы договорились встретиться ровно через неделю, чтобы наметить схему расследования. Она улыбнулась на прощание и пожала мне руку. Ее пожатие было очень мягким, почти детским, но это прикосновение меня словно обожгло.
На следующей неделе я забыл свои кольца и «Энциклопедию всякой чепухи» и посвятил все время стучанию по клавишам и скрипению ручкой. Пару грязных фактов я раскопал благодаря полицейским контактам отца, перешерстил не одну национальную базу данных преступников, просмотрел газетные подшивки, выискивая информацию о лицах и компаниях, упомянутых Эми. Поначалу ее муж казался любителем, обыкновенным жуликом. Скупал недвижимость в центре города, несмотря на то, что находился в черном списке должников по всей стране и ни один банк не выдал бы ему кредита. Занимался импортом вин, но вино, судя по всему, прикрывало более прибыльный и определенно незаконный бизнес. Был связан с полудюжиной мелких лондонских фирм, не подавших за последние десять лет ни одной налоговой декларации. Но при всей несомненной причастности к криминальным сферам у него оказалось только две судимости. В первом случае выплыли какие-то смутные делишки с местечковой мафией, шайкой новоиспеченных бандитов, чьи интересы простирались от наездов на ларьки торговцев кебабом до выдачи ссуд студентам под грабительские проценты. Как второстепенный фигурант по этому делу, он получил два года. Во второй раз он сел на пять лет за жалкую попытку захватить банк «Нэт-Вест», что на Хай-стрит, с помощью пластмассовых автоматов и водяной базуки. За хорошее поведение его выпустили досрочно, и последние несколько лет он вел себя как примерный гражданин.
Вот, в общем-то, и все.
Наша вторая встреча произошла в следующую пятницу. Когда Эми присела за столик, я заметил у нее под левым глазом небольшую густо припудренную ссадину. За этим могло стоять что угодно. Впрочем, какое мне до этого дело? Я вручил ей досье, собранное за прошедшую неделю, и стал ждать. Попивая чай, она читала молча. Когда попадались известные ей факты, она кивала головой, но в основном сидела неподвижно. Спустя четверть часа положила отчет на стол и, откинув со лба волосы, сказала:
– Годится.
Я собрал бумаги.
– Теперь условимся о деньгах. Расчет по чеку в конце каждого месяца, пока не получишь то, что хочешь.
В этот момент меня пронзила мысль: «Интересно, а меня она еще хочет?»
– С расходами не считайся. Это все равно его деньги, – сказала она, сверкнув кольцами на правой руке, допила чай и поднялась.
– У тебя нет особых пожеланий?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты упомянула, что он… что-то с тобой делает.
По ее лицу скользнула тень загадочной улыбки.
– Нет, не стоит. Если только ты не сочтешь необходимым.
– Может оказаться и так. Если не найду ничего другого.
Она кивнула, а я задумался, так ли уж ей не хотелось соглашаться.
– Разумеется, мое присутствие необязательно, но придется установить аппаратуру. Когда тебе будет удобно.
– Хорошо, дам знать через неделю. Я позвоню.
На ней была черная короткая юбка, черные замшевые туфли и белая блузка. Когда она, повернувшись на каблуках, стала удаляться, мне бросилась в глаза ее загорелая шея над белоснежным воротником. И я вспомнил, что когда-то прикасался к бархату этой шеи, как раньше пробегал пальцами по бархату в кабинете отца.
* * *
К горлу подступил комок, и я заставил себя вернуться в банальную деловую атмосферу конференц-зала. Все присутствующие почему-то испытующе смотрели на Шкоду.
– Ну и где оно? – спросил Смерть.
– Минуту назад лежало прямо здесь, – оправдывался Шкода. В панике он задел стопку бумаг, лежавших перед ним, так что часть их слетела со стола и красиво спланировала на пол. Нагибаясь за ними, он стукнулся головой о кресло Глада. Шкода принялся собирать документы и заметил лист, который спикировал к Войне.
– Вот оно. – Он медленно и чинно распрямил бумажку. – Послание Шефа гласит: «До меня дошли сведения о том, что некоторые агенты позволяют себе вмешиваться в стандартную процедуру реализации смерти. Настоятельно рекомендую этим агентам освежить в памяти условие контракта с Агентством, в котором четко оговорено, что любые импровизации категорически запрещены, любые отклонения от установленного порядка влекут за собой наказание в виде строгого выговора и чреваты последующей отставкой. Агенты, соответствуйте своей высокой миссии».
Он взглянул на Смерть и ухмыльнулся.
– Благодарю.
В зале воцарилась неловкая тишина. Смерть прикусил нижнюю губу и впал в глубокую меланхолию. Затем, словно отгоняя от себя мысли о замечании Шефа, продолжил с напускной веселостью:
– А теперь переходим к дополнительным вопросам. Я подготовил требования на заказ новых костюмов, оборудования и расходных материалов и уже передал их на подпись Шефу. – Он снова пожевал губу. – Да, и новое расписание на следующие четыре дня лежит в офисе на столе у каждого. Будут еще вопросы?
Напряженное молчание в ответ.
– Тогда объявляю собрание закрытым и напоминаю, что в следующий раз мы собираемся в субботу на том же месте и в то же время.
И десяти секунд не прошло, как всех агентов со всеми документами будто ветром сдуло из зала, и в пустой комнате остался лишь я один.
За время, прошедшее между нашей второй встречей с Эми и ее звонком, мне удалось раскопать подноготную Ральфа.
Две недели все дни мои были посвящены расследованию, а ночи – слежке за Ральфом. Эми сообщила номер его «мерседеса» и место обычной парковки. Этим местом оказалась дорогая охраняемая стоянка, расположенная ниже площади с автостанцией. Из своего подержанного «моррис-майнора» я наблюдал за отметину на капоте, на каждое пятнышко в безупречном кожаном салоне, отмечал любое повреждение солнечного аккумулятора на крыше или изменение балансировки колес. Нудная работа. То он съездил за пиццей, то к приятелю, то в супермаркет, откуда вышел с коробкой крекеров «Ритц». Ни то, ни другое, ни третье при всем желании нельзя было назвать уголовным преступлением. Один раз он взял в прокате вместе с «Долгой страстной пятницей» [10] несколько порнушек да нанес визит своей любовнице на дом-баржу, стоявшую в канале, – удачный материал для компромата, но для шантажа маловато.
