— Отчего же нет, благородный Кассио? Народу нужны развлечения, а наши соотечественники любят их, как нигде в Европе.
Офицер кивнул, потом задумчиво сказал:
— По правде говоря, настоящим диким зверем был покойный генерал. Признаюсь, были мгновения, когда я опасался за свою жизнь.
— Оттого-то Сенат и принял решение сместить его, как только непосредственная угроза вторжения миновала. Кстати, это я, будучи в Стамбуле, послал сообщение, что турки, потерпев поражение у Кипра, не решаются больше высаживаться здесь, но обратили свои взгляды на испанские владения.
— Ну, предположим, поражение им нанес не столько мавр, сколько шторм…
— Да, я слышал. Итак, Сенат решил избавиться от полководца, который совершенно неуправляем и способен на непредсказуемые поступки. Но сейчас не прежние грубые времена, сейчас нельзя поступать… — Антонио замялся.
— Как с Карманьолой?
Купец поморщился. В Венеции в приличном обществе этого имени не принято было произносить. Разумеется, избавляться от собственных кондотьеров, ставших неугодными правительству, было в Светлейшей республике давней традицией, но когда заслуженному полководцу год ломают кости в камере пыток — это чересчур некрасиво. Поэтому Франческо Буссоне, графа Карманьолу, принято было считать как бы никогда не существовавшим, даже изображения его были уничтожены.
— Следовало действовать тоньше, изысканней, в соответствие с современными требованиями, используя его собственные слабости. И это было достигнуто. Мавр сам лишил себя жизни. Его имя не опорочено. Его будут вспоминать с сочувствием и знать, что во всем виноват этот гнусный испанец. Все получилось красиво.
Но у Кассио это одобрительное замечание вызвало скорее недовольство.
— Да, но как оценили мои труды? Я мог бы ждать от Сената, что меня утвердят в качестве постоянного наместника острова, а не временного. Так обещал синьор Лодовико.
— Синьор Лодовико не мог говорить открыто. Слишком много было свидетелей. Увы, мой друг, вас считают слишком молодым для этой должности. Кроме того, дож придерживается мнения, что наместником Кипра должен быть человек, пользующийся известностью.
— В прошлый раз именно под этим предлогом он назначил наместником не меня, а черного наемника!
— Он сделал это под давлением обстоятельств. Кроме того, другой возможной кандидатурой была не ваша. Род Лукезе, согласитесь, древнее. И, кроме того, где теперь тот наемник?
Они замолчали и некоторое время шагали по набережной в безмолвии. Но это было их личное безмолвие. Орали чайки, перекликались торговцы и грузчики в порту, звонили колокола у Святого Николая — вечер плел свою мелодию. Все было прекрасно, если не замечать греческих оборванцев. Но за сто с лишним лет венецианцы научились не обращать внимания на злобные взгляды местных жителей. Впрочем, до венецианцев островом со времен Крестовых походов правили французы — и где теперь те французы?
Антонио остановился, бросил взгляд на дворец.
— Это произошло здесь?
— Нет, — угрюмо отвечал Кассио. — Мавр, как истый дикарь, не любил дворца и не ночевал здесь. Он держал частный дом.
— Его можно понять. Стало быть, дом, как и все личное имущество, отошел к семейству жены… Кстати, эта подробность о грузе на потолочных балках, задавившем несчастную, им не нравится. Лучше написать в отчете, что он ее задушил. Их просьбу следует уважать. Они пошли на большую жертву. Так же, как Корнаро.
— Не настолько. Они предоставили все мне… и вам… а сами выжидали.
— Их тоже можно понять. Двое из семейства Корнаро были убиты озверевшими греками.
— А посланцы республики, продолжившие их дело, были отравлены. И уже не греками.
— Они работали слишком грубо… и слишком спешили. Если б они выждали хотя бы пару лет, королева Катерина, возможно, не подняла бы шум, назвав их имена в качестве убийц сына. Ведь из-за мужа она смолчала.
Вероятно, когда был подписан брачный контракт между королем Жаком Лузиньяном и Катериной Корнаро, последняя, по младости лет, не догадывалась, что означает строка о том, что она становится наследницей независимо от наличия в браке детей. Во всяком случае, когда Андреа и Марко Корнаро отравили короля Жака, она действительно смолчала. Не смолчали греки, поднявшие бунт. Но Светлейшую республику эта ситуация даже устраивала. Мятеж и убийство двух патрициев — лучшего предлога для отправки эскадры на Кипр придумать было невозможно. Но вот когда девятимесячный младенец Жак Посмертный скоропостижно покинул сей мир, Катерина молчать не пожелала. И виновники, названные ею, скончались в течение недели. От желудочных колик, как сообщали врачи (впрочем, то же самое они сообщали и о кончине Жака Лузиньяна). Что ж, от провалившихся агентов принято избавляться. К тому же они патрициями не были…
— Кто знает, — хмуро отозвался Кассио. — Я слышал, она и отречение-то подписала, только когда ей пригрозили смертью в случае отказа.
— В любом случае эта операция, прежде чем прийти к блестящему завершению, длилась почти двадцать лет. И это не считая тех лет, что ушли на подготовку! А вам пришлось провести здесь всего полгода. Так что не сетуйте. Вы будете исполнять обязанности наместника, пока не прибудет синьор Бассанио. А вам тем временем подберут хорошую должность в Венеции. Что вы скажете о том, чтобы возглавить Арсенал?
Морщины на[8] челе Кассио разгладились.
— Вам следовало сказать об этом раньше.
— Я лишь недавно получил известие. Вопрос решался, пока я был вынужден торчать в проклятом Стамбуле.
— А что, собственно, произошло? Вас ни в чем ни заподозрили?
— Разумеется, нет. У Османской империи какие-то очередные дрязги с Францией, и французские корабли не выпускали из Леванта. А заодно конфисковывали все товары, которые перевозились под французским флагом. Заодно задержали и мой корабль. Но после того, как недоразумение объяснилось, меня отпустили. Правда, для этого пришлось раздать немало взяток…
— Кстати, о деньгах. Я оказался в весьма сложном положении, не получая от вас вспоможения на текущие расходы.
— Но вы ведь сумели изыскать средства?
— Да, я растряс кошелек одного дурака из числа молодых патрициев. Теперь он уже не проболтается об этом…
— Отлично! Полагаю, в своем отчете вы также отнесете это на счет проклятого интригана Яго.
Кассио кивнул, но продолжил свои пени:
— Вдобавок синьора Бьянка постоянно требовала денег. Сами понимаете, куртизанки такого класса за малую плату не работают. А она вечно закатывала сцены из-за того, что ей пришлось оставить Венецию и отправиться в такое захолустье, где она несет сплошные убытки…
