Кира кивнула:
– Да, она мне показала большинство стежков, которые я знаю.
Она не стала рассказывать, что остальные пришли к ней словно сами собой. Это было бы хвастовством.
– А Аннабелла научила делать красители, – добавила она. – Я по-прежнему использую ее нити, но начинаю делать и свои.
– Аннабелла знает про краски все, – сказал Джемисон, а потом озабоченно посмотрел на ногу Киры: – Тебе не тяжело к ней ходить? Когда-нибудь у тебя будет своя красильня. Я думаю построить ее прямо здесь.
Он указал в окно на участок между зданием и опушкой леса.
– Нет. Я сильная. Но…
– Что?
– Иногда мне бывает страшно по дороге, – сказала Кира. – Вокруг дремучий лес.
– Там нечего бояться.
– Но я боюсь тварей, – призналась она.
– Так и должно быть. Никогда не сходи с тропинки. Твари не подходят к ней, – его голос звучал так же успокаивающе, как и во время суда.
– Я как-то слышала рычание, – сказала Кира, и ее слегка передернуло при этом воспоминании.
– Бояться нечего, пока ты не сходишь с тропы.
– Аннабелла говорит то же самое. Она сказала, бояться нечего.
– В ней говорит мудрость человека с четырехсложным именем.
Кира почему-то долго не решалась пересказать Джемисону слова старой красильщицы. Возможно, она не хотела ставить под сомнение знания старой женщины. Но теперь, ободренная добрым отношением Джемисона, она выпалила:
– Аннабелла сказала, что тварей нет.
Джемисон странно посмотрел на Киру. На его лице смешались удивление и злость.
– Нет тварей? Это она сказала?
– «Тварюг нету», – произнесла Кира. – Вот как она сказала, несколько раз.
Джемисон положил на стол мантию, которую держал в руках.
– Она очень старая, – сказал он твердо. – У нее начинает мутиться разум.
Кира с сомнением посмотрела на него. Она общается с красильщицей уже несколько недель. Список растений, множество свойств каждого из них, подробности процесса крашения – она держит в голове столько сложных сведений. Кира не видела ни малейшего признака того, чтобы у Аннабеллы мутился рассудок.
Может, старая женщина знала что-то, чего никто – даже Джемисон – не знал?
– А вы видели тварей? – спросила Кира неуверенно.
– Много, много раз. Лес кишит ими, – сказал Джемисон. – Никогда не выходи за пределы поселка. И не уходи с тропы.
Кира посмотрела на него. Лицо у него снова стало непроницаемым, а голос был твердым и уверенным.
– Не забывай, Кира, – продолжал он. – Я видел, как твоего отца забрали твари. Это было ужасно. Чудовищно.
Джемисон вздохнул и сочувственно похлопал ее по плечу. Затем повернулся и направился к выходу.
– Ты отлично справляешься, – проговорил он на прощание.
– Спасибо, – пробормотала Кира. Она опустила руку в карман, где лежал лоскуток. Когда дверь за Джемисоном закрылась, она погладила ткань, надеясь найти утешение, но та словно избегала ее касания и пыталась о чем-то предупредить.
Дождь по-прежнему лил. Сквозь его шум слышались всхлипывания девочки, живущей этажом ниже.
С утра светило солнце, но Кира никак не могла прийти в себя после беспокойного сна. Рано позавтракав, она стала собираться к Аннабелле. Может, от чистого воздуха, прохладного после дождя, она почувствует себя лучше. У нее болела голова.
Дверь Томаса была закрыта. Возможно, он все еще спал. С нижнего этажа звуков не доносилось. Кира вышла на улицу, где приятно пахло от все еще мокрых и блестящих сосен. Свежий ветерок сдул волосы с ее лица, и тяжесть от бессонной ночи начала отступать.
Кира уже подошла было к тому месту, где она обычно сворачивала на лесную тропинку, – неподалеку от ткацкой артели – и тут услышала женский голос:
– Кира! – Из окошка артели выглядывала Марлена, которая в такую рань уже работала за станком.
Кира улыбнулась, помахала рукой и подошла к окну.
– Уж как мы соскучились по тебе! Эти недотепы, которые теперь вместо тебя убирают, ни на что не годятся. Жуть какие ленивые! А вчера, значит, один украл у меня обед, – сердито сказала Марлена. Она стала медленнее качать педаль станка – явно хотела поболтать и посплетничать с Кирой.
Вдруг в Кирину лодыжку ткнулся знакомый влажный нос. Она наклонилась, чтобы почесать Прута, и увидела ухмыляющегося из-за сарая Мэтта.
– Вот он, гаденыш! – закричала Марлена, и Мэтт скрылся.
– Марлена, – Кира вспомнила, что ткачиха живет в Фене, – ты знала девочку по имени Джо?
– Джо? – Женщина все высматривала Мэтта. – Эй, ты где? – выкрикнула она снова, но Мэтт, конечно, не ответил. – Да, она пела.
– Что с ней случилось?
– Чё случилось? Да забрали ее. Отдали кому-то. Она же, типа, сирота.
Она наклонилась и громко прошептала:
– Болтали, этот дар у нее волшебный. Никто ее не учил. Песни сами возникали.
Марлена перестала нажимать на педаль и поманила Киру рукой.
– Слыхала, в этих песнях много знаний всяких. А она всего ребенок, понимаешь? Но когда она пела, она вроде как знала о том, что еще не случилось! Сама я не слыхала, но так говорят, – быстро проговорила она и снова стала раскачивать педаль станка. Кира кивнула ей на прощание и продолжила свой путь.
У тропинки из-за дерева высунулся Мэтт. Кира оглянулась, но Марлена была поглощена работой и уже позабыла о них обоих.
– Пойдешь сегодня со мной? – спросила она. – Или тебе наскучило ходить к красильщице?
– Сегодня не надо ходить, – сказал важно Мэтт. Затем он взглянул на пса и расхохотался: – Глянь-ка, Прут ящерку ловит!
Прут загнал небольшую ящерицу на дерево и недовольно смотрел, как та скользит там, где он не мог ее достать. Пес стоял на задних лапах и бил передними по стволу. Ящерица повернулась к нему, ее мокрый, похожий на кинжал язык быстро высовывался и исчезал. Кира немного посмотрела, смеясь, а потом обратилась к Мэтту:
– Что значит – не надо ходить? Вчера я пропустила занятие из-за дождя. Она меня ждет.
Мэтт совсем надулся от важности.
– Она никого не ждет. Она уже на Поле, с тех пор как солнце встало. Волочилы ее забрали. Я видел.
– На поле? О чем ты, Мэтт? Она не может дойти до Поля! Это слишком далеко! Она слишком старая! Да и зачем ей туда идти?
– А кто говорил, что она дошла? Я говорил, ее забрали. Померла она.
– Умерла?! Аннабелла? Как умерла? – Кира была поражена. Она видела старую женщину два дня назад. Они вместе пили чай.
Мэтт серьезно отнесся к ее вопросу.
– Так. – Он лег на спину, раскинул руки, открыл глаза и уставился на небо невидящим взглядом. Прут с любопытством понюхал его шею, но мальчик не пошевелился.
